Юрий Гельман - Минтака Ориона

– Минуту, – сказала Раменская, – я сейчас распоряжусь.

Она вышла, но очень скоро вернулась, а вслед за ней элегантный молодой человек, одетый как официант самого престижного ресторана, катил небольшую тележку с выпивкой и легкой закуской. Расставив все на столике перед хозяйкой и ее гостем, он кивнул и удалился.

– Как хорошо обучен! – заметил Борис Петрович.

– Других не держим, – ответила Алла Геннадьевна. – А, вот, начинается.

Они расположились на диване. Борис Петрович налил хозяйке белого вина, себе водки из запотевшей бутылки.

– За дружбу? – не предложил, а спросил он, поднимая рюмку и заглядывая Раменской в глаза.

– За дружбу, – ответила она.

Началась передача. На протяжении получаса журналистка Людмила Бережная задавала вопросы преуспевающей бизнес-леди России Алле Геннадьевне Раменской. Та отвечала с располагающей улыбкой, лаконично и, казалось, искренне. Слушая интервью, Борис Петрович искоса поглядывал на женщину, сидевшую рядом. Он видел, как время от времени меняется ее лицо, становясь то холодным, то снова теплея. Когда все закончилось, он сказал:

– Честное слово, я получил удовольствие!

– В самом деле? Нет, я выглядела ужасно! Надо что-то делать с лицом, оно было каким-то неестественным, натянутым.

– Но вы же не актриса, в конце концов, – попытался ее успокоить Борис Петрович.

– Гм, актрисой я мечтала стать в далеком детстве… Как я любила Касаткину! А потом Варлей!

– А иностранных актрис? – спросил Борис Петрович.

– А кого мы тогда знали? По телевизору ведь кроме наших фильмов ничего не показывали. Я воспитывалась в советской семье в духе патриотизма.

– Это в вас осталось до сих пор, – подхватил вице-премьер. – Уж я-то знаю.

– Звучит, как легкая ирония.

– Что вы! Напротив, я сам вырос в той среде. Кстати, о патриотизме. Я ведь не случайно попросил вас о встрече.

– Да-да, слушаю вас, Борис Петрович, – откликнулась Алла Геннадьевна. – Вы не стесняйтесь, выпейте еще, если хотите. После напряженного дня… Я понимаю.

– Да, пожалуй, – согласился вице-премьер, налил себе еще одну рюмку и выпил, лихо запрокидывая голову.

Алла Геннадьевна переключила телевизор на другой канал, убавила звук.

– Так вот, – сказал Борис Петрович, дожевав бутерброд с икрой. – Я что хотел. У нас День победы приближается. Мы в правительстве постановление готовим о единовременной помощи ветеранам. Ну, вы понимаете…

– Сколько? – спросила Алла Геннадьевна.

– Всем поровну, чтоб по-честному было, – ответил вице-премьер.

– Сколько вам нужно? – повторила Раменская.

– Знаете, дорогая Аллочка Геннадьевна, не так уж много. Просто сразу найти довольно хлопотно, придется из разных источников тянуть. Ну, вы понимаете…

– Борис Петрович, не тяните кота за хвост, – с прохладой в голосе сказала Алла Геннадьевна. – Мы же с вами деловые люди.

– Я сейчас напишу, – спохватился вице-премьер, засунув руку в карман и нащупывая блокнот.

– Не надо, говорите вслух, – сказала Раменская. – У меня в доме прослушки нет.

– Семь или восемь… – сказал вице-премьер.

– Так семь или восемь?

– Восемь, – твердо согласился Борис Петрович. – Чтоб уж наверняка хватило.

– Когда нужно?

– До пятого мая, – ответил тот.

– Хорошо, – сказала Алла Геннадьевна. – Четвертого мая восемь миллионов долларов будут перечислены в банк «Россия». Но больше чем на три месяца я не могу.

– Что вы! Раньше, – заверил вице-премьер. – У нас намечается несколько комбинаций. Так что даже раньше – копеечка в копеечку. Благодетельница вы наша!

– Ну-ну, вы еще слезу пустите! – улыбнулась Алла Геннадьевна.

– Нет, плакать не стану, – заявил вице-премьер. – С тем, пожалуй, и откланяюсь. Понимаю, вам тоже отдохнуть нужно. Благодарю за угощение, ценю гостеприимство и доброту. И еще… не для протокола, а как просто мужчина, хочу вам сказать: Аллочка Геннадьевна, вы просто красавица!

– Идите уж с Богом! – рассмеялась Раменская. – Для супруги слова поберегите.

– Она у меня умница! – вспыхнул Борис Петрович. – Мужественно делит со мной все радости и невзгоды.

– Поздравляю, – сказала Алла Геннадьевна. – Привет ей от меня.

– Непременно передам.

Он вскочил, поцеловал протянутую руку Аллы Геннадьевны и удалился.

На закате следующего дня потрепанный, но гордый «Святой Георгий» с «Кентавром» в качестве приза, идущим чуть поодаль, вошли в Гибралтар. Эскадра адмирала Джорджа Боскавена, прибывшая сюда накануне для защиты пролива от французского флота, величаво, но как-то тревожно стояла на рейде, в любую минуту готовая вступить в сражение.

«Святой Георгий» неторопливо проследовал мимо флагманского корабля и пришвартовался у пирса. Капитана Хендерсона, как и других раненых, которых оказалось немало, переправили на берег. Эндрю Сейбл не отходил от него ни на шаг. И даже когда сэр Алекс, слегка прихрамывая и с правой рукой на перевязи, отправлялся на доклад к адмиралу, Эндрю собирался сопровождать его.

– Сударь, – мягко обратился к нему капитан, – вы не военный человек, поэтому не совсем четко представляете себе порядок и субординацию на флоте. Ваше присутствие во время моего доклада будет выглядеть неуместно. Оставайтесь в офицерской гостинице, где разместились остальные. И будьте уверены, я замолвлю о вас слово перед командующим.

Эндрю безропотно подчинился просьбе сэра Алекса и молча отправился со всеми в мрачный низкий дом, выкрашенный в зеленый цвет, что стоял на холме в четверти мили от береговой черты. Там, в холле, больше походившем на казарму, где стоял терпкий запах пота и дегтя, он устроился в полутемном углу на каком-то ящике и стал терпеливо ждать возвращения капитана. Он прекрасно понимал, что его плохой английский, внешний вид, незнание устава и даже простых бытовых мелочей, могли сыграть с ним злую шутку. И только капитан Хендерсон один из всех теперь не замечал ничего этого.

Присматриваясь и прислушиваясь, Эндрю провел в своем углу около получаса, когда, наконец, появился капитан Хендерсон. По его лицу сразу стало ясно, что сэр Алекс чем-то сильно смущен. Осторожно приблизившись, Эндрю обратил на себя внимание капитана.

– А-а, это вы, сударь! – сказал тот. – Представьте, получил разнос от адмирала Боскавена.

– За что? – осмелился спросить Эндрю. – Мы ведь привели приз.

– За вас, сударь! – ответил сэр Алекс без упрека в голосе. – По мнению адмирала, я не имел права покидать строй эскадры даже ради спасения какого-то отдельного человека.

– Простите, сударь, – сказал Эндрю, – это записано в уставе морской службы?

– Конечно же, нет!

– Тогда в чем же дело?

– Идемте в номер, – ответил сэр Алекс, – договорим там. Здесь слишком много посторонних ушей.