Олег Дольский - Индикатор

Николай сейчас думал о том, действительно ли Артур согласится пойти в проект. Если откажется, то дела плохи.

– Понимаешь, Николай, для нашего проекта мы бы давно могли найти бомжа с вокзала; вымыть, причесать – и на гибернацию. Но потомки нас не поймут, не поймут потомки. Так что, давай, беседуй со своим менеджером, прощупай его аккуратненько, и если он окажется «тёплый», то уже тогда я с ним побеседую, условия контракта представлю, условия контракта.

Привычка шефа повторять последние слова порой начинала раздражать Сабаева, как и все эти гэбистские приёмчики и терминология рыцарей плаща и кинжала. Над столом Кляшта висел портрет президента в толстой позолоченной рамке, и Николаю подумалось, насколько разные они все, эти рыцари плаща и кинжала. ВВП смотрел со стены открытым, честным, подкупающим взглядом. Как в таких случаях говорится, такие глаза не могут лгать.

А Кляшт лгать и лукавить мог и умел (когда надо). Условия контракта, который он должен был предложить Артуру, предполагали не совсем то, что должно было произойти на самом деле. Об этом подлоге знал и Николай, но предпочитал себя считать в этом случае мелкой сошкой, которую не посвящают в секретные подробности.

Совещание с шефом на этом закончилось. Николай для восстановления электролитного баланса в организме выпил ещё стаканчик солоноватой минералки и отправился работать.

В обед ему сам перезвонил Артур. Товарищу было небезразлично узнать, в каком состоянии находится вчерашний заводной гуляка. Николай оценил внимание со стороны приятеля, пригласив его на вечер к себе домой.

– Никаких отказов не принимаю. Слушай, дружище, Катя нас даже ещё вчера ждала, торт хотела испечь. Но раз мы уж решили с тобой встретиться на корпоративной территории, то я не стал настаивать. Так что сегодня в двадцать ноль-ноль. Помнишь песню «В двадцать ноль-ноль манекены приходят домой…»?

– «Может быть, известный режиссёр для неё найдёт в картине роль…»

– Узнаю старого меломана, молодец. Я, кстати, для тебя тоже роль нашёл. Но об этом вечером покалякаем. Всё, до связи.

Сабаев потёр радостно руки, перезвонил супруге, известив о вечернем визите одногруппника. После этого пошёл шугать своих сотрудников: в его отсутствие они всегда расслаблялись, позволяя себе сёрфить в интернете. Уж сколько раз он договаривался с местным сисадмином понижать скорость приёма данных при выходе на не относящиеся к работе ресурсы. Но они, лентяи, стали выходить в сеть с карманных смартфонов. И только Леночка по старинке продолжала выходить в свои любимые социальные сети с рабочего компьютера. Просто она никого и ничего не боялась. Вот и сейчас она рыскала в толкователях сновидений – сон с участием Стаса Михайлова взволновал её до глубины души, но, судя по её удручённому лицу, ответа она не находила.

– Замуж вам, сударыня, надо, – по-отечески тепло сказал секретарше Николай и отправился в свой кабинет.

– За кого замуж-то? – обречённо вздохнув, произнесла Лена. – Все хорошие уже давно заняты.

Ответа не последовало.

Приличный человек не может прийти в гости с пустыми руками. Артур Олагин, искренне относя себя к этой категории, заскочил в гипермаркет. Для детишек он, не мудрствуя лукаво, купил большущую коробку с цветными карандашами – как говорится, не забавы ради, а пользы для. В продуктовом отделе были приобретены бисквитный торт под названьем «Нежность» и бутылка шампанского с ностальгическим названием «Советское». Тем не менее, это благое деяние со стороны выглядело несколько двусмысленно, и это в первую очередь отметил про себя Николай, встретивший приятеля на пороге своего дома. Одно дело, если бы Артур пришёл на рандеву к Екатерине, то всё это бы выглядело уместно, ещё бы и цветы с собой захватил. Другое дело – человек идёт в гости к чете бывших одногруппников, у которых к тому же растёт два дошколёнка. Впрочем, как известно, дарёной лошади лысину не чешут, а всеми этими эстетическими домыслами пусть мучаются выпускницы гуманитарных вузов, обладающие тонкой душевной организацией. Покупной торт «Нежность», впрочем, за обе щеки уплетали и Алексей, и Елисей. Измазанные белым йогуртовым кремом, они пытались присесть на коленки к гостю, что отражало высшую степень их расположения. Катя старалась привести поедание торта сыновьями в санитарное русло и, в конце концов, отправила малолетних нерях играть в соседнюю комнату. Перед уходом младшенький ещё раз поблагодарил дядю Артура за коробку карандашей.

– Рисуй на здоровье! – Олагин потрепал мальчонку по головке, похожей на распустившийся одуванчик. – Слушай, Елисей, а тебя в садике как, не дразнят?

– Не-а, – на полном серьёзе ответил пацан. – Ермолай заболел, а Варлаам в другую группу перешёл, Прокофий и Онисим со мной дружат. Лукерья да Ефросинья разве что, но они дуры.

– Елисей, что ещё за дуры?! – строго осадила сына мама. – Не говори так больше!

– Ну а если это так и есть…

Все присутствующие расхохотались.

– Хорошо у вас, просторно, – сказал Артур, оглядывая квартиру.

– Одна радость, что трёшка, – без радости в голосе отозвался Николай. – Однако, сам понимаешь, Выхино – это не предел наших мечтаний.

– А Артур у нас в Серебряных Дубках проживает? – вступила в разговор Екатерина. Её светлые длинные волосы струями ложились на розоватый домашний халат, придавая ей образ принцессы в заточении.

– Да, в Дубках, – скромно потупив глаза, ответил Олагин. – В Казани квартиру продали, да здесь ещё кредит взял на прежней работе. Миллион ещё возвратить банку надо.

Николай посмотрел на Артура с прищуром, но ничего говорить не стал.

– Ой, Артурка, да ты завидный жених у нас. Все москвички твои должны быть.

Кате отчего-то стало весело. В голову ударило шампанское, и в комнате заиграли солнечные зайчики.

– Какие москвички, – Олагин схватился за голову. – Я скромный менеджер по продажам, живу в скромной однушке на 17-м этаже.

– Ладно уж, не скромничай! Ты думаешь, москвичкам нужны только топ-менеджеры нефтяных корпораций, живущие на Золотой Миле?

– Лапа моя, на Золотой Миле – открою тебе секрет – те «золотые» лица, про которые ты говоришь, давно уже не живут. В худшем случае, у них фазенды в районе Рублёво-Успенского шоссе, – возразил ей супруг.

– Много ты знаешь, милый, о столичном бомонде. Наверно, на твоих извечных вечерних совещаниях вы это обсуждаете.

Николай не нашёлся, что ей ответить. Ему не хотелось выносить сор из избы, а дальнейшее развитие этой темы неизбежно приведёт к скандалу. Только зачем портить марку перед старым приятелем? Всё в его семье чинно и благородно, и ему не хотелось рушить эту показную идиллию.