Олег Дольский - Индикатор

– С яйцами, говоришь? – Артур понял, что вечер пора срочно завершать, а иначе одногруппник увлечёт его сейчас в какое-то гнездо разврата. Только потом тошно станет.

К счастью, сексуальные флюиды Николая не остались в ресторане незамеченными. Какая-то разбитная, пышногрудая деваха с давно немодной мокрой химией на голове стала откровенно клеиться к солидному завлабу на выгуле. Через пять минут девушка, оказавшаяся лицом, командированным в Москву из Сибири, уже лихо отжигала с Николаем в центре зала. Награда, как говорится, нашла героя. Сабаев начисто забыл и про друга, одиноко сидевшего за столом, и про супругу, которая с завидным упорством звонила ему на мобильный. Дорогой смартфон лежал на столе между пустыми тарелками и бутылками и при очередном звонке загорался ярким неоновым светом, заливаясь бодрой мелодией.

Артуру надоело сидеть и охранять сабаевский телефон. Он оплатил свою половину счёта (не альфонс же он, в самом-то деле, чтобы пить на деньги бывших одногруппников), взял в руки надрывающийся телефон, сунул его в карман Николаю, продолжающему отплясывать с девахой, сделал прощальный жест и удалился из ресторана домой.

Сабаев даже не ощутил ухода товарища, настолько он предался эмоциям грядущей нечаянной одноразовой любви. Девушка в танце томно прикрывала глаза и незаметно приподнимала подол и без того короткого платья, окрашенного в цвета молодого леопарда. Сибирячки – они, знаете ли, знойные женщины, что, наверно, в условиях их сурового климата имеет своё оправдание. Только измена не имеет своего оправдания. Телефон Николая продолжал названивать, и он его просто выключил.

Олагин ехал домой в полупустом метро. Развалившись на сиденье, он наслаждался вечерней вагонной тишиной, а шум при стремительном движении в тоннеле убаюкивал его. Все эти ощущения ему были недоступны в дневное время, так как тогда и народу в поезде несравнимо больше, да и выбранная профессия, извините, не способствует расслаблению.

Кстати, о профессии. Для себя он твёрдо решил завязывать с ней в самые ближайшие сроки.

«Что-то подрастерял я себя. На пятаки размениваюсь». – После встречи с Николаем он понял, что с продажей ручек он явно влез не в свои сани.

«Не важно, возьмёт ли меня Сабаев, как обещал, в свой институт, работу надо менять, встать на ступеньку выше. А с коробейничеством покончено – не для того у меня высшее образование и какой-никакой опыт работы, чтобы канцтовары гражданам втюхивать».

За этими мыслями он и не заметил, как добрался до дома. Выпитое в ресторане растворилось в недрах печени, – фермент деалкогольгидроденаза сотворил свою благую миссию. Олагин заварил себе зелёного чаю и сел смотреть телевизор. Новостные программы всё так же вещали о новых коварствах финансового кризиса и о бесконечных кознях Запада; развлекательные – пытались насмешить напуганный народ очередной порцией из пальца высосанного туалетного юмора; музыкальные – развеселить усталый люд бодрыми одноразовыми мелодиями. Артур переключил на канал, транслирующий фильмы прошлых лет, на нём и остался. В фоновом режиме он мог смотреть это кино бесконечно, даже несмотря на то, что он видел его в 158-й раз. Художественные фильмы ушедшей эпохи были на порядок искреннее нынешних. А главное, – они несли в себе прелесть советского естества, дух ушедшей юности и щемящую радость любви. Любви, которой, как пелось в песне, больше нет.

Артур взял в руки телефон: он имел обыкновение выключать его на ночь, дабы не получать нежданных звонков и сообщений в неурочное время. Оказывается, в ресторане, пока Николай вытанцовывал с сибирячкой, а Катя ему трезвонила, Артур, не будь дураком, вбил в свой мобильник её номер. Понятное дело, звонить жене приятеля в этот поздний час он не собирался. «Авось, пригодится, – подумал он, расправляя для сна чёрный кожаный диван. – Она ведь не только его одногруппница, но и моя тоже».

Найдя для себя оправдание для будущего звонка, Артур заснул тревожным сном коммивояжера. Ему приснилось, что он продаёт мороженое в электричке.

– Можно нам два пломбира? – спросила Катя, сидящая в вагоне напротив Николая.

– Да, конечно, – ответил мороженщик Артур и вручил им пару брикетов. Ему было стыдно оттого, что промышляет продажами в электричке, и он надвинул бейсболку на глаза.

– Молодой человек, можно вас? – раздался звонкий Катин голос, как только он от них отошёл.

– Слушаю, – возвратился к ним Олагин.

– А почему у вас пломбир со вкусом салата оливье? – возмущённо спросил Николай.

– А у меня со вкусом гуляша по-венгерски, – поддержала его жена.

– Да что вы, не может быть, – испугался Артур. – Обычный ванильный пломбир.

– Вы попробуйте! – сказала Катя и своими нежными, длинными пальцами поднесла к его рту снежное лакомство.

Артур попробовал лизнуть мороженое, но вместо этого облизал её прекрасные руки. Николай с негодованием посмотрел на мороженщика. Но тут внимание обоих переключилось на руки Екатерины – они оказались все в крови. В ужасе Олагин бросился прочь от этой пары.

На этом неприятный сон закончился. Артур в ужасе проснулся. Во рту было сухо, в голове мутно. Он пошёл на кухню: умылся и напился воды. На часах было ещё только 3 часа ночи. После этого он ещё долго не мог заснуть. У него возникло предчувствие, что жизнь его скоро изменится, но в какую именно сторону – Артур предугадать пока не мог. Под утро узы Морфея всё же нашли его, и никаких страшных ребусов больше никто не загадывал. Жаль только, скоро уже надо было вставать, но это было самое обычное развитие событий для начала трудового московского дня.

Когда наутро Николай снова поехал на метро, он молил Всевышнего только об одном: не увидеть спозаранку Артура, – настолько ему было стыдно за вчерашний вечер. Вообще, в заданных временных рамках Сабаев мог сегодня преспокойненько отправиться в офис на своём кроссовере, однако собственное изображение в зеркале заставило его отказаться от этой идеи.

Вдобавок его сильно мутило, и молчаливый укор супруги звучал хуже утреннего перфоратора. Он весьма смутно помнил, как и во сколько он возвратился домой. Радовало одно: все вещи были целы, деньги в ноль не растрачены. Ну а запах чужих женских духов глава семейства объяснял тем, что до него в такси ехала очень любящая парфюм пассажирка. Впрочем, насчёт духов его никто и не спрашивал: ему самому резало нюх это навязчивое амбре, доставшееся как бонус от тесного контакта со знойной командированной.

Николай был готов объяснить и поздний приход – срочное совещание в совете директоров, – и запах перегара, даже перебивающий запах пресловутых женских духов – совещание было тяжёлым, после него был мини-фуршет. Объяснения у Сабаева были готовы на любой случай, но семья, словно сговорившись, вопросов ему не задавала, и ему от этого было даже обидно. Он жаждал итальянских страстей, разбитой посуды, допросов с пристрастием, однако Катерина была далека от шумного и показного лицедейства. Запах пряной измены она уже давно почуяла в этом доме. Ей было прекрасно известно, что Николай – бабник банальный, кобель неприкаянный… Как хочешь его назови, сути это не меняло. Её успокаивало лишь то, что обратная сторона Сабаева, а точнее, лицевая, была на зависть многим: карьерист, финансист и семьянин – в одном флаконе. При таком раскладе многие женщины, особенно те, кто не при делах, не при работе, стараются не смотреть на оборотную сторону медали, довольствуясь ярким, рельефным аверсом.