Редьярд Киплинг - Ким

Оно было одно из тех, которым Ким выучился у Ларгана-сахиба.

Лама смотрел сквозь очки более пристально, чем раньше глядел на переодеванье.

-- Друг Звезд,-- сказал он, наконец.-- Ты достиг великой мудрости. Берегись, как бы она не породила тщеславие. Ни один человек, познавший Закон, не судит поспешно о вещах, которые он видел или встречал.

-- Нет... нет... конечно, нет!-- воскликнул крестьянин, боясь, как бы учитель не перещеголял ученика.

Е.23-й, не стесняясь, предался опиуму, который заменяет истощенному азиату мясо, табак и лекарства.

Так в молчании, исполненном благоговейного страха и взаимного непонимания, они приехали в Дели в час, когда зажигаются фонари.

ГЛАВА XII

Влекут ли тебя моря -

видение водной

лазури?

Подъем, .замиранье,

паденье валов,

взбудораженных бурей?

Пред штормом растущая

зыбь, что огромна,

сера и беспенна?

Экватора штиль или

волн ураганом

подъятые стены?

Моря, что меняют свой

лик,-- моря, что

всегда неизменны,

Моря, что так дороги

нам?

Так вот, именно так,

так вот, именно так

горца влечет к горам!

Море и горы

-- Я вновь обрел покой в своем се-рдце,-- сказал Е.23-й, убедившись, что шум на платформе заглушает его слова.-- От страха и голода люди дуреют, а то я и сам придумал бы такой путь к спасению. Я был прав... Вот пришли охотитгься за мной. Ты спас меня.

Группа пенджабских полицейских в желтых штанах под предводительством разгоряченного и вспотевшего молодого англичанина раздвигала толпу у вагонов. За ними, незаметный, как кошка, крался маленький толстый человек, похожий на агента, служащего у адвоката.

-- Смотри, молодой сахиб читает бумагу. У него в руках описание моей наружности,-- сказал Е.234-й.-- Они ходят из вагона в вагон как рыбаки с бреднем по пруду.

Когда полицейские вошли в их отделение, Е.23-й перебирал четки, непрестанно дергая кистью руки, а Ким издевался над ним за то, что он одурманен опиумом и повторял свои щипцы для угля -- неотъемлемую принадлежность каждого садху. Лама, погруженный в созерцание, смотрел прямо перед собой, а крестьянин, украдкой поглядывая на окружающих, собирал свое добро.

-- Никого тут нет, только кучка святош,-- громко сказал англичанин и прошел дальше, сопровождаемый беспокойным говором, ибо во всей Индии появление туземной полиции грозит вымогательством.

-- Теперь самое трудное,-- зашептгал Е.23-й,-- отправить телеграмму насчет места, где я спрятал письмо, за которым меня послали. Мне нельзя идти в тар-контору в таком наряде.

-- Разве мало, что я спас тебе жизнь?

-- Да, если дело останется незакониченным. Неужели целитель больных жемчужин иначе тебя наставлял? А вот и другой сахиб! Ах!

Это был высокий желтовато-бледный окружной полицейский инспектор в полной форме -- с поясом, шлемом и шпорами; он гордо выступал, покручивая темные усы.

-- Что за дураки эти полицейские сахибы!-- добродушно промолвил Ким. Е.23-й взглянул исподлобья.

-- Хорошо сказано,-- пробормотал он изменившимся голосом.--Пойду напиться воды. Посторожи мое место.

Он выскочил из вагона и тут же попал чуть ли не в самые объятия англичанина, который выругал его на плохом урду.

--Тум мат (ты пьян)? Нечего тут толкаться, приятель; Делийский вокзал не для тебя одного.

Е.23-й, в чьем лице не дрогнул и мускул, ответил потоком грязнейших ругательств, которые, разумеется, привели в восторг Кима. Это напоминало ему о ребятах-барабанщиках и казарменных метельщиках в Амбале в тяжелую пору его первых школьных дней.

-- Болван!--протянул англичанин.--Никле джао! Ступай в вагон.

Шаг за шагом, почтительно отступая и понизив голос, желтый саджу полез назад в свой вагон, проклиная полицейского инспектора и отдаленнейших потомков его проклятием Камня Царицы,-- тут Ким чуть не подпрыгнул,-- проклятием письмен под Камнем Царицы и проклятием множества других богов с совершенно неизвестными именами.

-- Не понимаю, что ты плетешь,-- рассерженный англичанин покраснел,-- но это какая-то неслыханная дерзость. Вон отсюда!

Е.23-й, притворяясь непонимающим, с важностью вытащил свой билет, но англичанин сердито вырвал билет у него из рук.

-- О, зулум! Какой произвол!-- проворчал джат в своем углу.-- И все это за простую шутку.-- Перед этим он посмеивался над несдержанными выражениями садху.-- Твои заклинания что-то неважно действуют нынче, святой человек!

Садху пошел за полицейским, униженно его умоляя. Толпа пассажиров, поглощенная заботами о своих детях и узлах, ничего не заметила. Ким выскользнул вслед за ними, ибо ему вдруг вспомнилось, что три года назад близ Амбалы этот сердитый глупый сахиб громогласно высказывал одной старой даме свое мнение о ее наружности.

-- Все в порядке,-- шепнул ему садху, стиснутый орущей, шумной, растерянной толпой; под ногами у него путалась персидская борзая собака, а сзади напирал раджпут-- сокольничий с клеткой крикливых соколов.-- Он пошел дать знать о письме, которое я припрятал. Мне говорили, что он в Пешаваре. А ведь я должен был бы знать, что он, как крокодил,-- всегда не в той заводи, где его ищут. Он спас меня от беды, но жизнью своей я обязан тебе.

-- Разве он тоже один из Нас?-- Ким проскочил под мышкой жирного меварского погонщика верблюдов и растолкал целый выводок стрекочущих сингхских матрон.

-- Да, и из самых главных. Нам обоим повезло. Я доложу ему о том, что ты сделал. Под его покровительством я в безопасности. Он выбрался из толпы, осаждавшей вагоны, и сел на корточки у скамейки близ телеграфной конторы.

-- Вернись в вагон, не то твое место займут. Не беспокойся о деле, брат, и о моей жизни. Ты дал мне передохнуть, а Стрик-лендсахиб вытащил меня на сушу. Возможно, мы еще поработаем с тобой вместе в Игре. До свидания!

Ким поспешил назад в вагон; он был горд, поражен, но слегка уязвлен тем, что у него нет ключей к окружающим его тайнам.

"Я только новичок в Игре, это правда. Я не мог бы спастись, с такой ловкостью перепрыгнув в безопасное место, как это сделал садху. Он знал, что "под самой лампой темней всего". Мне бы и в голову не пришло сообщать о себе сведения под видом проклятий... А как умно вел себя этот сахиб! Ну что ж, я спас жизнь одного из..."-- А куда девался камбох, святой человек?-прошептал он, занимая м^то в переполненном отделении вагона.

-- Его одолел страх,-- ответил лама с нежным лукавством.-Он видел, как в мгновение ока ты превратил махрата в садху, чтобы уберечь его от беды. Это потрясло его. Потом он видел, как садху угодил прямо в лапы полиции -- тоже из-за тебя. Тогда он схватил своего сына и удрал, ибо, по его словам, ты превратил мирного торговца в бесстыдного сквернослова, оскорбляющего сахибов, и он убоялся подобного жребия для себя. Где же садху?