Мартин Кукучин - Дом под горой

— Мы, Претуры, видишь ли, храним старинный обычай: в семье каждый кому-то подчиняется. Не станем и мы менять старые добрые обычаи. Я, хозяин и глава семьи, подчиняюсь своим обязанностям. Иван и его мать слушаются меня — а ты? Или, думаешь, нет никого над тобой? — Тут голос его дрогнул, грозно сошлись брови. — Коли так, то ты сильно ошибаешься. Дом — мой, и все тут мое. Таков уж у нас порядок: кто в моем доме живет, подчиняется мне. Ступай сейчас же за матерью!

Один взгляд — и Барица поняла, что решается ее судьба. Не послушается — кто скажет, что с нею будет? Намек ясен: дом-то свекра. Мгновенно всплыла у Барицы мысль о двух сынишках. Прогонят ее из дому — уйдут с нею и они, и что тогда с ними станется? А оставят их тут — придется ей с ними разлучиться… Барица поднялась, пошла в горницу свекрови. Вскоре обе вышли на крыльцо.

— Мать слышали, что вы их зовете, и ждали, — пробормотала Барица срывающимся от злости голосом.

— А, ждала, когда ты с ней заговоришь? — ласково спросил Мате. — Так ли, старая? Значит, все теперь в порядке. Не ляжем спать с гневом на сердце. Потолкуем мирно, дружно, и заснем спокойно. Так, старая?

— Я ведь никогда тебе не перечила. Сам знаешь, какая я была, и разве когда бывало что меж нами…

— Я и не говорю, что меж нами тоже бывало, — весело и дружелюбно возразил Мате. — Если и бывало, то сюда не относится, то мы давно меж собою решили… А хочу я наконец о том потолковать, что между вами двумя происходит. Так не может, не должно продолжаться. Думал я, вы сами как-нибудь договоритесь, потому и молчал, ждал, надеялся все. Да вижу — не получается оно как-то. Что делать? Вот и приходится мне вмешиваться в ваши женские дела — видят бог и люди, не по душе мне это, да надо. Что ж, с божьей помощью разберемся и в этих делах, полюбовно и дружно.

Он смерил взглядом жену и невестку. Стоят они перед ним, как обвиняемые, отвернулись друг от друга. У Барицы все так и кипит внутри, щеки пылают оттого, что пришлось ей унизиться первой. Горит в глазах у нее странный огонек решимости — не унижаться больше. Мате посмотрел на нее и улыбнулся при мысли, что собирается установить любовь и согласие между этими двумя женщинами. Словно сомнение взяло его — чем-то кончится разговор?

— Вы друг от друга зависите, целый день в доме, в ваших руках — все, что накоплено да нажито. Хорошенько поразмыслите — как управлять хозяйством, коли будете грызться между собой? Как расти, как процветать дому, если вы, чье дело управлять им, не будете жить дружно, в любви? Эдак все прахом пойдет, что мы потом нашим в поле заработали. Только ведь ни Иван, ни я не позволим пускать на ветер нажитое тяжким трудом. Ни за что! Лучше передать дом в другие руки, чем видеть такой разброд. Думаете, не можем мы этого сделать? — Мате строго глянул на Еру, которая открыла было рот перебить его, да смолчала, ошеломленная такой угрозой. — Некрасиво выйдет, если придется звать в хозяйки чужую женщину в дом, где есть две хозяйки; но лучше пускай люди смеются, чем нам смотреть, как гибнет хозяйство. А думали ли когда-нибудь вы, свекровь с невесткой: какой пример подаете невинным деткам? Они с малых лет смотрят на вас, все запоминают, что вы делаете, что говорите; чему же им от вас научиться? И что будет, когда они вырастут и надо будет им уживаться под одной крышей, уступая друг дружке, коли душа-то их будет отравлена вашей ненавистью, вашими сварами да спорами? Неужто их-то не пожалеете, коли ничто другое вас не трогает?

Ера завздыхала. Слова о детях задели ее за сердце. И невестка опустила голову, бурно дыша. И когда подняла глаза на свекра — сверкнули в них слезы благодарности. По этим словам, по выражению его лица вдруг поняла она всю любовь свекра к ее детям; а она-то думала, что он их и не замечает!

Мате и сам растрогался от собственной речи; вместо того чтобы метать громы, он смягчился, и сердцем его завладели более нежные чувства.

— Подайте же друг дружке руки, помиритесь, — тихо закончил он взволнованным голосом. — Забудьте, что было, и начните отныне новую жизнь. Пускай воцарится в доме божий мир; мир, и веселье, и искренность. Подайте друг другу руки, если хотите, чтобы все мы стали счастливы и довольны.

Смотрит Иван на жену и дивится: сколько умиления и нежности в ее лице! Глубоко тронуло его это новое выражение, и казалось Ивану — никогда еще не была Барица так хороша. И Мате смотрит на нее с удовольствием, думая: «А неплохой она человек, сердце доброе. Доступно лучшим побуждениям. Было б кому направлять ее…» При этой мысли тень пролетела по его лбу — вот стоит рядом с ним сын во всей своей беспомощности, немой свидетель разговора. «Встряхнется ли когда, сбросит ли с себя слабость?..»

Но некогда Мате занимать мысли сыном — взгляд его перенесся с невестки на жену. Ера тоже, правда, поддалась растроганности, однако готовности к примирению в ней не заметно. Взгляд Мате стал строгим, и под тяжестью этого взгляда Ера склонила голову, поджав губы.

От Барицы не ускользнуло, что Мате на ее стороне. Это радостно взволновало ее, тем более что и муж как бы ожил, почувствовав, что она настроена примирительно. Вот она уже повернулась к свекрови, готовая протянуть руку, но Мате остановил ее, ласково сказав:

— Вижу твою охоту, Барица, спасибо тебе. Но ты первая заговорила с матерью — теперь ее черед; пускай и она шажок сделает.

Жаркая благодарность вспыхнула в черных глазах Барицы. А Ера, испугавшись, что сейчас проиграет все и вызовет на себя громы мужнина гнева, сквозь зубы процедила:

— Чего ж не помириться… Я и не серчала. Хотела только, чтоб было у нас все как бог велит, и да будет его святая воля.

Невестка со свекровью подали друг другу руки. Мате умышленно не замечал, что старая-то лишь покоряется необходимости, и, следовательно, примирение происходит только для виду. «Но и это — хоть что-нибудь, — успокаивал он себя. — Сейчас по принуждению, а там, глядишь, и добровольно дело пойдет…»

— То-то же — а сколько разговоров понадобилось! — весело воскликнул он. — Правда, не поцеловались вы, да на сегодня и этого хватит…

— Целовать еще… — буркнула Ера.

— И в доме-то сразу по-иному стало, — продолжал радоваться Мате. — Теперь и спать приятнее будет. Только уж вы теперь берегите мир! Сами видели, как трудно он добывается. — Вдруг, словно вспомнив что-то, он сам себя перебил: — А знаете вы, что ровно через неделю будет фьера? [6] праздник (от итал. fiera).

— И правда, — откликнулась Ера. — Рано она нынче… Невеселая получится. Раньше столько народу съезжалось!

— Для нас фьера будет веселой, — возразил Мате. — Надо девкам отписать, пускай приедут…

У Еры радостно вспыхнули глаза: муж угадал ее тайное желание. Увидит дочерей, Матию и Катицу, хоть и всего-то на два-три денечка, пока фьера длится… Кинула на мужа счастливый взгляд.