Энтони Берджесс - 1985

— Надо подождать ДВЗ, — сказал он под конец. — У нас и так неплохо выйдет.

— ДВЗ? — недоуменно переспросил Бев.

На него посмотрели, как на законченного невежду, но потом Деррида все же сказал:

— Вы, конечно, новенький, откуда вам знать. ДВЗ — День всеобщей забастовки. Нашей, как и их. Ожидается страшная оппозиция.

— И откуда возьмется оружие? — спросил Бев.

Все сдержали смех, но Чакраворти сказал:

— Вот это вам следовало бы знать. Для такого невежества нет оправданий.

Но никак своих слов не разъяснил, а, благовоспитанно зевнув, сказал, мол, пора ложиться спать. Ему надо успеть на поезд в 5.15, да еще забрать за полчаса до того Спецотряд водостоков и канализации.

Бев тоже встал пораньше. Ему предстояло забрать Бесси прежде, чем «девобус» в 8.15 увезет ее в школу. Поехал он на подземке (поезда ходили по сокращенному расписанию, но хотя бы тут не бастовали) от Тернхэм-Грин до Бэнк, а потом пересел на Хайбери и Ислингтон. Дом для девочек находился за Эссекс-роуд. Поскольку забастовка закончилась, на Тернхэм-Грин он купил газету, но обнаружил, что она полна пустот, поскольку печатники не позволяли публиковать определенные тексты. Первая полоса пестрела сообщениями о начале забастовки строительных рабочих. Имелась фотография неуживчивого Джека Берлэпа, профсоюзного лидера Джека Берлэпа, который говорил, мол, попытки переговоров провалились, и разумно затребованные двадцатичасовая рабочая неделя и прибавка в двадцать фунтов были безжалостно отброшены на совместном заседании Советов по Государственной производительности труда и Государственным зарплатам. Братья, они знают, что их ждет, и теперь время пришло.

Бесси, которая, что-то жуя и слушая сиплый рок по транзисторному радио соседки-цыганочки, ждала с подружками «девобуса», сначала не узнала отца. Потом крикнула «Папа!» и смачно обняла. Она была чисто одета в короткую синюю юбку и вызывающий красный свитер и сильно похудела, так что стала видна фигура, но грудь осталась по-прежнему пышной.

— Его по телику показывали, да-да, моего папу показывали, — сказала она подружкам, а отцу: — Забастовка закончилась. Ужасно было, правда, Линда, когда нет телика? Но сегодня «Придорожная красотка».

Цыганочка крутила колесико настройки. Сперва слышался какой-то диалог, потом прорвался голос диктора:

— Шейх Абдурахман сказал, что он… ни при каких обстоятельствах забастовке не позволит… Грейт-Смит-стрит по плану…

А потом вдруг музыка — громкая, примитивная, наглая.

— Верни новости, — попросил Бев. — Кажется, что-то важное.

— Засунь себе в гребаную задницу, — отозвалась цыганочка. — Автобус идет, Бесс.

— Ты поедешь со мной, Бесси, — сказал Бев. — Собирайся.

Бесси завыла.

Подошел автобус, и ее подружки стали подниматься по ступенькам, жестами изображая сексуальное надругательство над водителем, а тот лишь сказал устало:

— Да хватит уже.

Бесси рванулась за ними, но Бев ее удержал.

Подружки Бесси вышли, чтобы драть Бева ногтями-когтями.

— Прошвырнемся по городу, — сказал Бев. — Ленч. Кино.

— Сегодня вечером «Придорожная красотка».

— Но я говорю про день.

— Но мне ведь не надо собирать вещи, да?

— Пожалуй, нет. — Бев обменялся с водителем кивками бесконечного раздражения и беспомощности. — Мы тебе все купим, что бы ты вещами ни называла.

— Помаду?

— Идем, — сказал Бев.

После билета на подземку в кармане у него еще оставалось двадцать пять фунтов. Он повел ее в «Ямбокс Крампсболл» и смотрел, как она руками ест сосиски. Она рассказывала про свою жизнь в Доме для девочек, которая, по-видимому, состояла по большей части из просмотра телепрограмм. При забастовке было ужасно, забастовки надо запретить по закону! Но ничего, мисс Боттрелл ставила им кино. И вообще там нет широкоэкранного телика, а это гребаный обман, и вообще телик только один, а потому девочки часто царапаются, за волосы дергают и в глаза друг другу тычут из-за того, что смотреть. Но сегодня вечером все будет нормально, все хотят смотреть «Придорожную красотку». Она как будто не помнила матери; она смутно помнила свой прежний адрес; отца она вспомнила потому, что его показывали по телику. Она говорила про Красную Эйзел и Грязную Нелл, а еще про Черную Лиз и про вечер, когда они заманили в дортуар «Б» мальчишку и выбросили его одежду в окно, а потом заставили его делать с ними всякое, но он мало что мог и был гораздо хуже телика. Бев вздохнул.

Ленчем он накормил ее в «Сосиске в тесте» на Тоттенхэм-роуд и там тоже смотрел, как она ест сосиски руками. Он съела две порции «Сливочно-кукурузного рая» со «Старососисочным шокосоусом». У Бева осталось достаточно денег, чтобы повести ее на сеанс «Секс-планеты» в «Домнионе», и она захотела посмотреть программу снова, но он сказал:

— Нет. Теперь пойдем пить чай, — зная, что никакого чая не будет, если только их не угостят, — в одном из лучших отелей мира. И не спрашивай, есть ли там телик, потому что точно есть.

Он пересчитал оставшиеся десятипенсовики. Они могли себе позволить поездку до Грин-Парк. Оттуда придется идти пешком. У подземки продавали «Ивнинг стандард». Заголовок гласил: «УГРОЗА ШТРЕЙКБРЕХЕРОВ В МЕЧЕТИ». Бев не мог позволить себе газету.

Высоко над «Аль-Дорчестером» на Парк-лейн реял желтый флаг с названием заведения красивой арабской вязью, прожектора заливали его светом. Бев и Бесси прошли во вращающиеся двери. Вестибюль был полон арабов: одни — в белых одеяниях, другие — в скверно сидящих западных костюмах. В баре подавали чай.

— Ой, какие чудесные пирожные! — сказала Бесси.

Усталые британские официанты щипцами накладывали кремовые рожки и эклеры на тарелки высокомерных арабов.

— Посиди тут, — сказал Бев, толкнув дочь в канареечное кресло, а сам пошел к стойке портье спросить, как найти полковника Лоуренса.

Полковника Лоуренса ждали с минуты на минуту. Бев вернулся к Бесси, которая тут же начала жаловаться:

— Ты сказал, мы будем пить чай. Хочу вон тех пирожных!

— Тише, дитя. У меня недостаточно денег.

— Ты обещал!

Она начала молотить его по груди увесистым кулачком. Кое-кто из чаевничающих арабов снисходительно улыбался. Один араб в белоснежном одеянии и головном уборе со шнуром взирал через черные очки долго и как будто без выражения, потом сказал что-то лопоухому молодому человеку в скверном буром костюме. Кивнув, молодой человек подошел к Беву:

— Его высочество приглашает вас присоединиться к нему за чаем.

— Ну… — с сомнением протянул Бев.

— Его высочество? — переспросила Бесси.

— Его высочество приглашает.

— Тогда скажите его высочеству, что ладно, — откликнулась Бесси и энергично потащила Бева из кресла.