Исаак Башевис-Зингер - Пена

Макс уже собирался покинуть номер, как в дверь постучали. На пороге стоял мальчишка в красном мундирчике и круглой шапке с козырьком.

— Пан Макс Барабандер? — У него был такой выговор, что Макс еле узнал свое имя. — Вас к телефону!

— К телефону?

«Как всегда», — подумал Макс.

Едва в человеке загорится искорка надежды, сразу что-нибудь случается. Но кто может ему звонить? Кто знает, что он остановился в «Бристоле»?

Телефон находился в коридоре. Макс взял трубку.

— Кто это?

— Макс Барабандер? — спросил низкий, утробный голос.

— Да, я слушаю.

— Это Шмиль Сметана. Мы позавчера в ресторане познакомились, помните?

— Еще бы, конечно, помню!

— Наверно, удивлены, что я вам звоню?

— Ничуть. Почему бы нет? За одним столом сидели, выпивали, так что мы теперь добрые друзья.

— Вот и славно! А то, знаете, не люблю тех, кто много из себя корчит. Чего нос-то задирать? Я, как только вас увидел, сразу понял: вы наш человек. Мы вчера опять там сидели, так все о вас спрашивали. И Эстер тоже. Та, из пекарни в пятнадцатом. Вы женщинам нравитесь.

— Это уже в прошлом.

— Как говорят поляки, gdzie woda była, tarn woda będzie — где была вода, там вода и будет. Сегодня не придете? Дело в том, что мне надо с вами кое о чем побеседовать. Но не в ресторане. Лучше, как говорится, с глазу на глаз. Есть у меня одна хорошая приятельница. У нас с ней друг от друга секретов нет. В двадцать третьем доме живет. Готовит просто по-царски! Может, отужинаете с нами? Только мы втроем. По стаканчику пропустим, и голодным точно не уйдете.

— Как ее зовут? И какая квартира?

— Райзл. Райзл Затычка, как ее на нашей улице называют. Квартира двенадцать. Войдете в ворота и на второй этаж. Сразу после семнадцатого дома — двадцать первый, а дальше — двадцать третий. В котором часу сможете прийти?

— А когда вам удобней?

— Около пяти. Тогда успеем обо всем поговорить. Райзл спрашивала, что вы любите, что лучше приготовить, курицу, гуся, уточку? А какие тефтели у нее! А клецки, а сливовый компот! Пальчики оближешь! Каждый раз ем и наесться не могу.

— Что может быть лучше тефтелей и клецок?

— Правильный ответ. Значит, в пять?

— Хорошо, в пять.

— Ждем вас. Если возьмете дрожки, скажите извозчику, чтобы по Цеплой вез. Зачем кому попало знать, куда вы идете? Как сказано в Торе, держи язык за зубами…

— Буэно [40] Хорошо ( исп. ). , в пять увидимся.

Только повесив трубку, Макс вспомнил, что «буэно» — не еврейское слово. Так говорят в Аргентине, а не в Польше.

Бернард Школьников жил на Длугой. Дрожки выкатили с Козьей на Медовую, а с нее повернули на Длугую. Дом стоял недалеко от площади Красинских. Макс Барабандер бросил взгляд на дворец. Знакомые места. Когда-то Макс часто гулял тут с девушками.

Он вошел в древнее здание. В старом городе немало таких домов, с узкими дверьми и крутыми лестницами.

«Если вдруг пожар, сгорю тут заживо», — подумал Макс.

В последнее время у него было чувство, что его подстерегает какая-то опасность.

Он поднялся на третий этаж. Темно, будто ночь кругом. Макс чиркнул спичкой и прочитал на двери: «Бернард Школьников». Позвонил. Ждать пришлось долго, но вот дверь открылась, и Макс увидел щуплого человечка с черной бородкой и редкими усиками. Похоже, у него не настоящие волосы, а парик. Человечек был в кафтане, но не таком, как носят евреи, полосатых брюках и домашних туфлях. Макс заметил, что Бернард Школьников выглядит больным и обеспокоенным, даже испуганным.

— Меня зовут Макс Барабандер. Я вам сегодня звонил…

— Знаю. Входите, — ответил тот высоким и одновременно хриплым голосом.

Пройдя по оклеенному темными обоями узкому коридору, где висел медный светильник, Макс оказался в комнате. На окнах тяжелые шторы, на стенах картины: какие-то чудовища, уроды, змеи, скелеты. Сиденья стульев оббиты черным сукном. «Все как нарочно, чтобы страху нагнать», — подумал Макс. И холодно, как в подвале.

Школьников указал Максу на стул, сам сел напротив, за низкий столик. Побарабанил пальцами по столешнице.

— Откуда вы, говорите?

— Из Аргентины. Но и еще в полудюжине стран пожить довелось.

— Что привело ко мне?

Макс начал рассказывать. Рассказал о смерти Артуро, и о том, как убивается по сыну Рашель, и о своей меланхолии.

Школьников не перебивал, только иногда морщился, как от боли в животе, да барабанил по столику. Пальцы у него были тонкие, как у женщины, ногти — острые и очень длинные.

Макс уже не знал, сколько он говорит, полчаса, три четверти часа, час. Школьников, кажется, задремал, но вдруг открыл глаза и пристально посмотрел на Макса из-под густых, черных бровей. «А он ведь тоже совсем больной, — подумал Макс. — Как я, а может, даже хуже».

— А с первой попавшейся не могу, ничего не получается. Вот так, — закончил он свой рассказ.

Школьников выглянул в окно, словно захотел убедиться, что никто не подсматривает. К чему-то прислушался, почесал в парике. «Интересно, он один живет, — подумал Макс, — или у него семья?»

— А что врачи говорят?

— Нервы.

— Нервы, — повторил Школьников таким тоном, будто само это слово вызвало в нем отвращение. Он даже отшатнулся. Потом прикрыл один глаз и глубоко задумался.

— Куда вас посылали, в Мариенбад или в Карлсбад? — спросил он наконец.

— И там и там побывал.

— Не помогло?

— Нет.

— Не нужны вам курорты, — заговорил Школьников, глядя куда-то в угол. — Влечение мужчины к женщине происходит от духа, а не от тела. Когда умирает тело, оно остается целым, но когда погибает дух, человек становится будто парализованный. Такое влечение именуется потенцией, это что-то вроде магнетизма. Точь-в-точь как магнит притягивает железо, женщина притягивает мужчину. Но не любая. Бывает, что женщина красива, но вы остаетесь к ней холодны. Другая может быть уродлива, но, стоит вам ее увидеть, в вас просыпается магнетическая сила. Пока мужчина молод, эта сила столь велика, что любовь не нужна. Его притягивает каждая женщина. Недавно в газетах писали, что молодой польский подонок изнасиловал семидесятидвухлетнюю старуху. Но годы идут, и любовь становится необходима, причем взаимная любовь. Это важно. Жена вас больше не любит, но при этом не хочет, чтобы вас полюбила другая. Если у нее сильный характер, она может гипнотизировать вас на расстоянии. Отдавать приказы, как по телеграфу, а вы даже не знаете, что она вами командует. Как сильное тело может убить или сломать слабое, так и сильный дух делает со слабым что хочет. Вы просто слабее, вот и все.

— Значит, ничего не поделаешь?

— Нет, почему же. У вас есть при себе ее фотография?

— Фотография? Есть.

— Покажите. То, что вы здесь, за тысячи миль, роли не играет. Духу расстояние нипочем. Убегите хоть на край света, ее магнетизм все равно вас настигнет. Давайте сюда!