Алеко Константинов - Избранное

Мы добрались до Нью-Йорка совершенно обессиленные. Шутка ли, за пятнадцать — шестнадцать дней проехать около четырех тысяч километров по железной дороге и чуть ли не пятьсот проделать пешком, без передыху, напрягая мускулы и нервы. И так как через три дня нам еще предстояло начать восьмидневную борьбу с Атлантическим океаном, мы с трудом решились на поездку в Бостон. Этот город не входил в нашу программу, но мы так привыкли к разнообразию и движению, что оставаться в Нью-Йорке целых три дня казалось немыслимым. Нужно было посмотреть и американские Афины. Я должен был увидеть город, где герой Беллами {77} 77 Беллами Эдуард (1850—1898) — американский писатель и журналист, автор утопического романа «Через сто лет». — Юлиан Вест — проснется в XXI веке. А что, если и я тогда проснусь? По крайней мере, буду знать, как выглядел этот город в конце XIX века.

На пристани оказалось, что в Бостон разными курсами уходят несколько пароходов. Здесь та же конкуренция и та же реклама, что и на железных дорогах. Пароходы один другого больше и комфортабельнее. Не знаешь, который предпочесть. Чтобы привлечь пассажиров, на борту каждого гремит музыка. Мы выбрали рейс через Providence. Помню, я попросил кассира «по-английски» три билета до Бостона через Провиденс. Он дал мне три билета и взял дешевле, чем было проставлено в расписании. Мы заплатили. Посмотрел я потом на билеты, а там вместо Бостона New-York — Providence — Worcester. Я вернулся к кассе за разъяснением. Оказалось, что кассир из моего «английского» понял, что мы хотим добраться до Уорчестера. Ошибка была исправлена, но на этом примере можно понять, какая разница между написанием английских слов и их американским произношением. Ну, допустим, понять Силиврия вместо Силистрия еще можно, но чтоб тебе сказали Бостон, а ты понял Уорчестер!.. Какого вы мнения об английском языке? Казалось бы, простое слово «Boston»! А что, если бы я попросил билет до Worcester? Кассир наверняка понял бы Сан-Франциско или Цинциннати! Прав был мой друг, утверждавший, что англичане пишут «гуттаперча», а читают «каучук». «Да ведь и у нас, заметил на это другой мой приятель, пишут «Счетная палата», а произносят «Дембел-хане», пишут «на благо отечества», а каждый под этим понимает, что бог на душу положит…». (Прошу простить меня, уважаемый читатель!)

На пароход мы поднялись под звуки музыки. Таких роскошных речных пассажирских пароходов в Европе нет. Это целый дворец! Здесь нет деления на первый, второй и третий классы — все первоклассное! Мы отчалили в шесть часов вечера и почти до темноты плыли вдоль берега: слева — Нью-Йорк, справа — Бруклин; наш пароход вынужден был каждую минуту гудеть, требуя, чтоб ему давали дорогу бесчисленные суденышки, бороздившие воды канала вдоль и поперек. Стемнело. Вспыхнуло электричество, а музыка, словно угадав мой вкус, грянула увертюру к «Вильгельму Теллю». Мы же, скромные странники, опустились в кресла и вытянули ноги. Разве это не счастье?!.

На рассвете мы приплыли в Провиденс, пересели на поезд и в два часа были в Бостоне. Времени было в обрез — в три часа пополудни мы должны были отправиться обратно в Нью-Йорк, — поэтому еще на вокзале мы купили план города и, не теряя ни минуты, зашагали по бостонским улицам. Добрались до парка Boston Common, на-напротив него — публичная библиотека. Вошли — только для того, чтобы сказать, что побывали. Мое внимание привлекла вывеска «Публичная библиотека», а по обе стороны от входа «Open to all» — «Открыто для всех». Не мешало бы повесить такую же надпись и на Софийской народной библиотеке. Многие — как столичные жители, так и из провинции, — проходя мимо нашей библиотеки, вроде бы стесняются в нее войти — как-никак находится она на одной из богатых улиц, по соседству с дворцом, агентствами и министерствами, и это делает ее в глазах простых людей учреждением, созданным не для них, а для избранных. Нужна надпись большими буквами «Библиотека открыта для каждого, в такие-то часы» — это придавало бы смелости и поощряло. Если бы я в Бостоне не прочел: «Open to all», то, возможно, и не вошел бы. В Бостонской библиотеке есть даже болгарские книги: «Иванку» и другие.

В парке мы видели памятник солдатам, павшим за независимость Штатов. Оттуда мы пошли в общественный сад — один из самых красивых садов, какие мне только доводилось видеть. От сада начинается широкий и длинный бульвар — Commonwealth Avenue. Его пересекают прямые, очень чистые и тихие улочки. Эта часть города красотой и чистотой напоминает Вашингтон. Интересно, что все здания на одной улице одинаковы по величине и архитектурному стилю, дома одного квартала кажутся одним длинным домом. Попадешь на другую улицу — там другая архитектура, но дома опять же одинаковы. Стены домов чаще всего увиты зеленью. На одной из таких улочек находится и новая публичная библиотека, ее здание еще недостроено. Неподалеку от нее — музей изящных искусств. Архитектура этого музея имеет что-то общее с дворцом дожей в Венеции. В музее преобладают произведения классической скульптуры. Отдел живописи очень беден. Интересна коллекция костюмов и прикладного искусства со всего мира. Только эта коллекция, видно, собиралась бессистемно, сложилась из подарков разных путешественников и богатых людей, так что меня часто смех разбирал, особенно когда я рассматривал изделия Востока — такое впечатление, будто предметы, скупленные когда-то консулами и их женами на базарах России и Турции и переданные музею, здесь выдавались за собрания редкостей.

Осмотрев здание почты, мэрию, суд, университет и дом губернатора, мы решили, что довольно знакомиться с достопримечательностями, и, пересаживаясь с трамвая на трамвай, пересекли Бостон во всех направлениях. Нигде нет столько трамваев, сколько в Бостоне, и током их питают не из-под земли, а сверху, по проводам, так что все пространство над улицами затянуто проводами, как сеткой. В центральной, самой густонаселенной части города улицы кривые, движение большое, и ехать неприятно — трамваи останавливаются каждую минуту. Но за мостом Charles River начинаются предместья Cambridge, Somerville, Charlestown, которые имеют вид летних резиденций — прямые, обсаженные деревьями улицы, красивые летние дома. Бостон занимает очень большую площадь, пересеченную реками, изрезанную бухтами. Чтобы добраться из центра до южной окраины, до City Point, нам пришлось ехать на трамвае около часу. В городе много учащейся молодежи.

Итак, я видел город, где у Эдварда Беллами зародилась мысль написать фантастический роман «Looking Backward 2000—1887». Герой этого романа, Юлиан Вест, пробуждается в Бостоне в XXI веке и сталкивается со всей той фантастикой, которой наполнены страницы романа. Три года тому назад, когда я читал эту книгу (сейчас она переведена и на болгарский), меня кидало в дрожь при мысли о том, что человечество когда-нибудь действительно достигнет того автоматического состояния, которое Беллами изображает как идеал далекого будущего — состояния, при котором личность, индивидуальность почти исчезнут, превратившись в автомат, в раба нового, могущественного и несокрушимого господина — общества. Человечество свергло одного господина — тиранию, рабство исчезло, но личная свобода родила нового владыку — капитал! Капитал в Америке дошел в своем развитии до конца и задушил ту, что его породила, — личную свободу. При всей свободе и равенстве de jure [69] Юридическом (лат.) . воля народа превратилась в волю капитала. В руках капиталистов, среди которых сильнейшими являются железнодорожные компании, находится судьба Соединенных Штатов. Капиталисты выбирают депутатов, сенаторов и даже президентов. Борьба между республиканцами и демократами в сущности — борьба за процветание тех или иных предприятий, и в выигрыше всегда капиталисты. А следствием этого является деморализация управления, подкупы, коррупция, которая бросает тень на положительные стороны американской общественной жизни: такой коррупции мы не встречаем в европейских странах, с ней бессильна бороться даже такая свободная печать, как американская. В противовес этому злу кое-где уже вспыхивают искры — предвестники новой зари, будь то в форме кооперативных ассоциаций, соседских гильдий или всевозможных рабочих и женских клубов и ассоциаций, получивших сильное развитие и стремящихся охватить всю страну. Edward Bellamy подметил эти зародыши будущего, развил, привел к единой системе и представил как общественный строй XXI века. Приглядевшись хорошенько к жизни американцев, приходишь к мысли, что роман Беллами не очень-то фантастичен и не такая уж это утопия, как кажется европейскому читателю… Вопрос в другом: во что превратится человек, личность, если осуществится идеал Беллами?..