Алеко Константинов - Избранное

— К кому идешь?

— К Сарычизмели Мехмедаа {82} 82 Сарычизмели Мехмедаа — «Мехмед-ага в желтых сапогах». — А. Константинов издевается здесь над невежеством полицейских. , — не будь дурак, ответил тот.

— Топай! — ответил архангел, и наш приятель, хитро подмигнув нам (мы-то ведь знали, что он идет к Каравелову), зашагал к зданию тюрьмы.

— К кому идешь? — спросил жандарм следующего из нас.

— К моральному воздействию {83} 83 моральному воздействию. — См. прим. 47. .

Архангел оглядел его немного подозрительно, но все же изрек свое «топай!». Такая же процедура повторилась с третьим, четвертым… десятым, и каждый отвечал какой-нибудь новой шуткой, после чего получал разрешение на вход. Только я один оказался простаком и на вопрос:

— К кому идешь? — без обиняков выложил:

— К господину Петко Каравелову.

— А-а, к Каравелову?! Прекрасно! — угрожающе заявил архангел. — Твоя фамилия?

— Такая-то.

— Откуда родом?

— Из Дунайской Кутловицы {84} 84 Дунайская Кутловица. — А. Константинов называет так свой родной город Свиштов, расположенный на Дунае, намекая на то, что выборы в Свиштове в 1894 году проходили так же, как известные в болгарской политической истории выборы в г. Кутловице в 1887 году, когда полицейские убили семнадцать человек. .

— Женат?

— Нет.

— Дети есть?

— Вряд ли.

— Химии обучался?

— Что?! — оторопело спросил я.

Архангел, не удостоив меня ответом, уткнулся носом в какую-то тетрадку и, с трудом разбирая написанное, запинаясь, стал задавать вопросы:

— Знаешь ли ты состав и употребление ди-на-ми-та?

— Нет, не знаю.

— А ме-ли-ни-та?

— Не знаю.

— А пи-ро-кси-лина?

— Не знаю.

— А ни-тро-гли-це-рина?

— Не знаю, нет. Вот глицерин, не скрою, употреблял, что греха таить!

— Ага! Употреблял, значит! — пробормотал жандарм и записал что-то в тетрадку.

Затем обернулся к стоявшему в сторонке прилично одетому господину в штатском с красивым чемоданчиком под мышкой и взглядом велел ему подойти поближе.

Незнакомец подошел, положил чемоданчик на землю и, открыв его, принялся вынимать оттуда всевозможные клещи, щипцы, пилы, крючки, щетки, вату, зубную пасту и порошки, дантин, каучук и другие принадлежности зубоврачебного искусства.

— Смирно! Зубы! — строго скомандовал мне жандарм.

Я недоуменно воззрился на него. Каждый, конечно, знает, что жандармы — своего рода дантисты, но демонстрировать свое искусство средь бела дня, прямо на улице и на ни в чем не повинном человеке — это показалось мне по меньшей мере странным. «И к чему здесь этот настоящий дантист? — мелькнуло у меня в голове. — Может, он присутствует при операциях в качестве эксперта? Наконец, почему именно меня сочли они за самый подходящий для экспертизы объект? Эх, черт возьми, что же делать? Не хватает еще, чтобы жандарм выбил мне зубы, а дантист вставил их обратно, дабы скрыть улики! Правда, у меня недостает двух зубов, однако стоит ли здесь заниматься этим!» Пока я раздумывал, жандарм скомандовал мне еще строже:

— Быстрее, зубы!

Я понял это как требование отдать ему свои зубы добровольно и ответил:

— Мои зубы, господин жандарм, не искусственные, я не могу их так сразу вытащить.

— Открой рот! — заорал он свирепо.

Я, вполне естественно, решил, что он хочет помочь мне их вынуть, и потому не спешил открывать рот. Тогда дантист нагнулся, взял в руки нож и клещи и, поднеся их к самому моему носу, чрезвычайно вежливо спросил:

— Шелайт, косподин, покасат фаши зупи?

Я понял, что имею дело с доброжелателем болгарского народа, и немного успокоился. Однако я все еще стеснялся скалиться и обнаруживать свои недостатки и потому ответил, что не испытываю особого желания показывать зубы.

В тот же миг жандарм схватил меня своими не совсем изящными перстами за губы, вывернул их, дантист просунул мне меж зубов нож, а я… принялся читать про себя молитву, и вся моя незадачливая жизнь пронеслась у меня перед глазами…

— Не пойтес, я карантирую фам шисн! — промолвил доброжелатель и, орудуя у меня во рту клещами, стал с усердием, свойственным нашим покровителям, изучать состояние моих зубов. Я затаил дыхание, боясь запахом пастармы, которой закусил сегодня, оскорбить благородный нос дантиста, избалованный нежными ароматами анчоусов и лимбургского сыра. Закончив осмотр и записав свои наблюдения, дантист собрал инструменты и отошел. Я принялся было возмущаться такого рода статистикой, но жандарм строго прервал мое красноречие:

— Но, но! А ну-ка, прочтите вот это! — И с этими словами он протянул мне девятый номер газеты «Мир» от 11 октября. Вот что я прочел там на третьей полосе, во второй колонке, в отделе внутренней жизни: «Властям надлежит знать, даже каковы зубы внешних посетителей {85} 85 Властям надлежит знать, даже каковы зубы… посетителей… — В этом фельетоне А. Константинов обыгрывает соответствующее место из статьи правительственного органа газеты «Мир», приведенное здесь в дословном переводе. «Знать даже зубы кого-либо» по-болгарски значит «видеть кого-либо насквозь», «знать всю подноготную». (как будто могут быть внутренние посетители!) Черной Джамии».

— Извините, господин жандарм, — смиренно пробормотал я, — до сего дня я понятия не имел об этом законе. Пожалуйста, не говорите никому о том, что у меня не хватает двух зубов.

А вы, господин редактор, знаете вы что-нибудь об этом законе?

Один из членов клуба «Моральное воздействие».

София, 15 октября 1894 г.

Перевод К. Бучинской и Ч. Найдова-Железова.

Статья 1. Народные представители как в Обыкновенное, так и в Великое Народное собрание избираются в порядке, установленном настоящим законом.

Статья 2. Каждая околия (район) составляет отдельную избирательную единицу, и выборы в ней проводятся возле центральной корчмы; для облегчения участия в голосовании жителям околий с населением свыше 40 тысяч человек разрешается не являться к месту голосования. Избирательное бюро позаботится о том, чтобы вместо них опустить бюллетени в урны.