Андре Моруа - История Англии

3. Решив самолично выбирать себе министров, Георг III захотел навязать своей стране, влюбленной в Питта, лорда Бьюта, человека верного, честного, но мало приспособленного для правления и который считался любовником вдовствующей принцессы Уэльской. Освистанный лондонскими толпами, вдвойне раздраженными из-за того, что их кумира подчинили другому, этот другой, шотландец Бьют, быстро стал им отвратителен. На своих «кострах радости» обитатели Сити сжигали вещи из тартана, шапочки — в общем, все символы Шотландии. Министр, придя в ужас, подал в отставку. С Гренвилем, который его заменил, публика обошлась не лучше. Когда он, жалуясь на необходимость заимствовать средства на войну, вопрошал в палате, где же ему найти эти деньги, ужасный Питт, передразнивая его плаксивый голос, пробормотал припев модной тогда песенки: «Милый пастушок, скажи мне, где…» Гренвиль после этого всю свою жизнь носил прозвище Милый Пастушок. Член палаты общин Уилкс, блестящий и остроумный памфлетист, хуля в номере 45 своего North Britain монаршью тронную речь 1763 г., был по ходатайству короля арестован на основании «белого» мандата [40] То есть подписанного, но незаполненного, без имени обвиняемого. , «направленного против любой особы, ответственной за эту публикацию». Этот арест был нарушением привилегий парламента. Суды присудили победу Уилксу (который, однако, в следующем году был изгнан из палаты общин и сбежал во Францию) и обвинили в незаконном аресте Государственного секретаря, приговорив его к 800 фунтам возмещения. Лондон устроил иллюминацию; во всех домах горела цифра «45». После Стюартов теперь Георга III, «самого патриотичного из королей», учили необходимости уважать традиционные свободы англичан.

Джон Мерфи. Георг III, королева Шарлотта и их тринадцать детей. До 1794

4. А вскоре ради защиты этих свобод в колониях предстояло развернуться гораздо более серьезным событиям. Тринадцать американских «плантаций» теперь стали трехмиллионным народом — процветающим, ревниво оберегавшим свою независимость и мало-помалу принудившим королевских наместников оставить реальную власть местным ассамблеям. Перипетии этой борьбы были почти теми же самыми, что и в Англии. Ассамблеи победили, потому что держали в своих руках завязки кошелька. Но во время Семилетней войны колониям пришлось защищаться от Французской Канады. Метрополия взяла на себя военные расходы и доставку необходимых войск. После войны пришлось держать в Америке постоянный воинский контингент в 10 тыс. человек на случай возможного восстания канадских французов. Гренвиль предложил, чтобы треть всех необходимых сумм на содержание этой маленькой армии взималась в колониях посредством гербового сбора. Эта мера не казалась чудовищно несправедливой, однако американцы, как и все налогооблагаемые, ненавидели поборы и нашли против этого поддержку в самой метрополии. «Никакого налогообложения без представительства» всегда было одним из политических правил Англии, еще со времен Средневековья. Однако в Вестминстерском парламенте колонии представлены не были. Правда, и большинство крупных английских городов тоже не имели депутатов, но тем не менее все английские «интересы» находили там своего выразителя, чего нельзя было сказать об интересах колоний; если это и происходило, то очень косвенным образом.

5. Впрочем, в пользу точки зрения колоний были и другие доводы. Колонии способствовали процветанию английской торговли, но их эксплуатировали согласно принципам меркантилизма, то есть в интересах породившей их нации. Меркантильная доктрина требовала от всякой колонии: 1) чтобы она получала и отправляла товары на кораблях, построенных в Англии или в ее колониях («Навигационный акт»); 2) чтобы колониальная торговля проходила через английские порты, даже если колонисты найдут лучшие цены во Франции или в Голландии; 3) чтобы колониям было запрещено строить заводы, способные конкурировать с заводами Англии. Сам Питт объявил, что, «если Америка произведет хоть одну шерстяную нить, хоть одну подкову, он наводнит ее солдатами». Стало быть, чтобы рассчитать реальный вклад колоний в доходы королевства, к прямым налогам, принятым их ассамблеями, требовалось добавить также доходы промышленников и уже облагаемые английские товары.

6. Меркантильная система могла быть терпима, в крайнем случае, в южных колониях — они выращивали табак и производили другие продукты, которые Англии приходилось покупать, и таким образом получали золото, которое позволяло им, в свою очередь, приобретать промышленные товары, произведенные в метрополии. И наоборот, этот режим был невыносим для колонистов севера, чьи товары не дополняли товары из Англии, а соперничали с ними. В этом и заключалась непосредственная причина американской Войны за независимость. Англичане рассматривали колонию прежде всего как финансовое вложение с незамедлительной отдачей. Никто не сформировал у них идею империи. Однако завоевание Канады не могло «платить». Питт приобрел эту территорию вопреки мелким умам, которые, «основываясь на идее коммерции, продают все, что могут, вплоть до чести, истины и совести». Меркантилисты, не способные ни принять, ни даже вообразить себе колонию, которая, вместо того чтобы быть источником дохода для Англии, станет для нее причиной расходов, решили навязать издержки новой империи колониям, которые были не менее эгоистичны, чем метрополия, и тоже хотели получить свою долю имперских преимуществ, но, разумеется, не за свой счет. Сначала американских винокуров, продававших свой ром индейцам, возмутил налог на патоку. А потом «Штемпельный акт» (Stamp Act) , вводивший гербовый сбор, увел в сундуки налогового ведомства ту малость золота, которая доставалась колониям, и сделал их коммерцию невозможной.

7. В начале 1766 г. вмешался Питт. После отставки он жил в Бате, совершенно обессилев из-за своей подагры. Хотя он уже не мог ни ходить без костылей, ни держать вилку за столом, ни разборчиво писать, он явился ко времени тронной речи рекомендовать «отмену налога». По его мнению, Англия не имела никакого права облагать колонии. «Нам говорят, что Америка — мятежница, — заявил он, — я же радуюсь тому, что Америка воспротивилась… В такой битве я больше боюсь победы, чем поражения. Если Америка падет, то как Самсон: схватившись за колонны храма и потянув за собой всю конституцию… Американцы не всегда действовали осмотрительно, но их подтолкнула к безрассудству несправедливость. Неужели же вы покараете их за то самое безрассудство, в котором вы сами повинны?» Акт был аннулирован, и Георгу III пришлось против своей воли предложить Питту возглавить правительство. Представ перед королем, этот калека снова стал самым могущественным человеком и кумиром королевства. Но одной ошибки, поступка, слова довольно, чтобы утратить благосклонность толпы. Питт, наполовину обезумев от физической боли, оставил палату общин и сделался графом Чатемом (Chatham). Когда стало известно, что он возглавил правительство, в Лондоне приготовили иллюминацию; когда узнали, что он перешел в палату лордов, иллюминацию отменили. Было абсурдно называть Питта предателем. Перейти из палаты общин в верхнюю палату отнюдь не было преступлением, но для Великого Общинника (Great Commoner) это было ошибкой. Быть может, граф Чатем и смог бы победить оппозицию и снова завоевать былую популярность, если бы не был так измучен, но болезнь привела его нервы в такое состояние, что он стал попросту невменяем. Напрасно король отправлял к нему нарочных; их встречал всего лишь безумец, потрясавший костылем. Упрямый король, обезглавленный кабинет министров и его парализованный глава — таким в течение нескольких месяцев было правительство Англии.