Марсель Пруст - Сторона Германтов

Я уже было хотел воспользоваться столь неожиданными и благоприятными обстоятельствами, чтобы спросить у г-на де Шарлюса, нельзя ли через его посредство встретиться с его свояченицей, но в этот миг рука моя дернулась, словно от электрического разряда. Это г-н де Шарлюс резко высвободил свою собственную руку из-под моей. Пока он говорил, взгляд его беспрестанно блуждал вокруг, но заметил он всего-навсего г-на д’Аржанкура, выходившего из-за угла. Видя нас, г-н д’Аржанкур как будто смутился, бросил на меня опасливый взгляд, будто на существо другой породы, — так герцогиня Германтская смотрела на Блока, — и постарался пройти мимо, не подавая виду, что нас заметил. Но г-ну де Шарлюсу как будто хотелось ему показать, что он совсем не стремится остаться незамеченным: он его окликнул и сказал что-то совершенно незначительное. И, опасаясь, вероятно, что г-н д’Аржанкур меня не узнаёт, барон сказал ему, что я в большой дружбе с г-жой де Вильпаризи, с герцогиней Германтской, с Робером Сен-Лу; что сам он, Шарлюс, старинный друг моей бабушки и счастлив перенести на ее внука частицу симпатии, которую питает к бабке. Тем не менее я заметил, что г-н д’Аржанкур, которому меня, как-никак, кратко представили у г-жи де Вильпаризи, а теперь г-н де Шарлюс добавил к этому подробности о моей семье, обошелся со мной гораздо холоднее, чем час назад; и долгое время после этого он при каждой встрече обдавал меня холодом. Он поглядывал на меня с любопытством, но без малейшей симпатии и, прощаясь с нами, протянул мне руку как-то не сразу, нехотя, а потом сразу же ее отдернул.

— Жаль, что мы его встретили, — сказал г-н де Шарлюс. — У этого Аржанкура отменное происхождение, но дурные манеры, дипломат он более чем посредственный, муж отвратительный, бегает за женщинами, и такой плут, что ему самое место в комедии; это один из тех, кто не способен понять великий замысел, зато вполне способен его разрушить. Надеюсь, что таким великим замыслом окажется наша дружба, если ей суждено завязаться, и надеюсь также, что вы окажете мне честь беречь ее так же, как я, от пинков одного из этих ослов, которые от безделья, из бестактности, со злобы готовы раздавить все, чему суждена была долговечность. К сожалению, таковы по большей части светские люди.

— Герцогиня Германтская, по-моему, очень умна. Мы с ней недавно говорили о возможной войне. Кажется, она прекрасно осведомлена в этом вопросе.

— Ни в чем она не осведомлена, — сухо возразил г-н де Шарлюс. — Женщины, как, впрочем, и многие мужчины, ничего не понимают в вещах, о которых я хотел с вами поговорить. Моя невестка — прелестная женщина, воображающая, что живет во времена романов Бальзака, когда женщины влияли на политику. Общение с ней может сейчас воздействовать на вас лишь самым прискорбным образом, как, впрочем, любое светское общение. Как раз об этом я хотел вам сказать первым делом, когда нас перебил этот дурак. Первая жертва, которую вы должны мне принести — а я потребую от вас не меньше, чем буду дарить, — первая жертва состоит в том, чтобы вы больше не бывали в обществе. Я исстрадался, глядя на вас в этом смехотворном собрании. Вы скажете, что я и сам там оказался, но для меня это не светский визит, а семейный. Позже, когда вы преуспеете в жизни, это станет для вас безопасно, если только вы сами пожелаете ненадолго снизойти до светского общества. И тогда мне не нужно вам объяснять, насколько я окажусь вам полезен. «Сезам» особняка Германтов и всех прочих, которые стоят того, чтобы настежь распахнуть перед вами двери, находится в моих руках. Судить, куда и когда вам следует идти, буду я.

Мне захотелось воспользоваться тем, что г-н де Шарлюс заговорил о приеме у г-жи де Вильпаризи, чтобы узнать о ней побольше, но вопрос у меня на устах сам собой преобразился и я спросил, что собой представляет семейство Вильпаризи.

— Как вам сказать, — отвечал г-н де Шарлюс голосом, словно запутавшимся в дебрях слов. — С тем же успехом вы могли бы спросить, что собой представляет «пустое место». Моей тетке, которая в состоянии себе позволить все что угодно, пришла фантазия выйти замуж во второй раз за некоего господина Тирьона и обратить в ничто одно из самых громких имен во Франции. Этот Тирьон решил, что может беспрепятственно, как в каком-нибудь романе, назваться именем, принадлежавшим угаснувшему аристократическому роду. Возможно, он подумывал о графах Латур д’Овернь, графах Тулузских и Монморанси, история об этом умалчивает. Так или иначе, он сделал другой выбор и стал господином де Вильпаризи. Поскольку с 1702 года семейство Вильпаризи сошло на нет, я полагаю, что этот господин просто родился в Вильпаризи, небольшом городке под Парижем [193] …родился в Вильпаризи, небольшом городке под Парижем … — Вильпаризи — населенный пункт в департаменте Сена и Марна. На рубеже XIX и XX вв. в нем было чуть меньше тысячи жителей. , что он владел там адвокатской конторой или парикмахерской. Но тетка об этом и слышать не хотела — впрочем, в ее возрасте уже мало что слышишь. Она объявила, что в семействе имеется титул маркиза, всем нам разослала письма — ей, уж не знаю почему, хотелось, чтобы все выглядело как полагается. По-моему, если принимаешь имя, на которое не имеешь права, лучше уж об этом помалкивать, как наша милая приятельница, так называемая графиня де M***, которая, несмотря на советы госпожи Ротшильд [194] Леонора де Ротшильд (1837–1911) — жена Альфонса де Ротшильда (1827–1905), одного из директоров Французского государственного банка. , отказалась увеличить лепту святого Петра ради титула, которому это все равно не прибавило бы подлинности [195] … отказалась увеличить лепту святого Петра ради титула, которому это все равно не прибавило бы подлинности . — Лепта святого Петра — добровольное пожертвование верующих в пользу папского престола. Шарлюс считает неприличным, чтобы евреи давали деньги на Церковь, и свысока одобряет «так называемую графиню де М***», у которой хватает вкуса этого не делать. . Забавно, что с этой минуты моя тетка принялась покупать все картины, имеющие отношение к настоящим Вильпаризи, с которыми покойный Тирьон не состоял ни в малейшем родстве. Теткин замок превратился в склад добытых портретов, то более, то менее подлинных, и под их непрестанно растущей лавиной всякие там Германты и Конде — между прочим, не такие уж мелкие людишки — должны были попросту обратиться в ничто. Торговцы картинами что ни год поставляли ей все новые и новые портреты. В столовой загородного дома у нее висит даже портрет Сен-Симона, под тем предлогом, что его племянница первым браком была замужем за господином де Вильпаризи, — хотя автор «Мемуаров» может заинтересовать посетителей не только тем, что был прадедом господина Тирьона.