Анте Ковачич - В регистратуре

— Сразу видать, недоучкой выгнали, порядка не знает, не встает, когда все христиане на ногах, чтоб лучше слышать божье слово Евангелия — ах, честь и слава святому Луке-апостолу! — вздохнула она, в последний раз присела в поклоне и стукнула себя кулаком в грудь. Эх, если б это не в церкви было! Она бы уж отвела душу, язык-то у нее без костей!

Верующие пали на колени: вынесли дароносицу, звякнул колокольчик перед алтарем, только теперь Ивица опомнился, оглядел божий храм и вдруг покраснел и задрожал как осиновый лист — его глаза встретились с чистым, невинным и печальным взглядом Аницы. Он впервые увидел ее после встречи в рощице. Девушка на мгновенье побледнела, и тут же лицо ее вспыхнуло живым пламенем, словно бледность означала гнетущий покой и короткое затишье перед бурей. Она спряталась за спины других девушек и до конца службы не осмелилась больше взглянуть на своего соседа Ивицу.

Тщетно старался Ивица еще раз увидеть ее лицо, тщетно напрягал зрение, когда служба кончилась и все стали выходить из церкви, тщетно торопливо вышел на площадь — Аница бесследно исчезла, словно ее унесла нечистая сила. Расстроенный и опечаленный неудачей, он быстрым шагом, опустив голову, пошел домой. Теперь его уже не жгли людские взгляды, злобные, насмешливые, не волновал шепот чужих людей, которых его судьба, какой бы она ни была, нимало не касалась. Месса, молитва и обет утешили юношу. Умиротворение, отрада, покой исполнили его сердце и душу.

— Надежда, сладкая моя надежда, я верю в тебя — ах, моя милая девочка, но… тсс… молчок… всему конец! Завтра — в путь! В путь! — шептал про себя Ивица.

Вернувшись домой, он застал всю семью за старым большим столом. Брат и сестры загадочно молчали, но на их лицах и в глазах читалась какая-то удивительная тайна. Йожица пускал из своей трубочки темные клубы дыма, а вокруг рта у него кружила непонятная улыбка. Хозяйка, мать Ивицы, что-то шила, быстро орудуя иглой, и украдкой поглядывала на юношу, который, переступив порог, тихо и скромно поздоровался:

— Я принес вам благословение божье и благодать с сегодняшней святой мессы!

— Бог с тобой, сынок, благодарствуем! — ответил отец, вынимая изо рта трубку. — Сегодня ты рано встал, первым ушел на святую мессу, первым и домой вернулся! А здесь для тебя новость… гость нежданный-негаданный… Подумай-ка, кто это, а?

Ивица обвел взглядом комнату, но не заметил ничего необычного.

— Гость? Гм, а где же он прячется? У меня глаза хорошие, а я что-то нигде его не вижу! Но раз он здесь, где бы он ни хоронился, дай бог ему здоровья и радости, добро пожаловать!

Мать улыбнулась печально-радостной улыбкой, а Йожица снова сунул в рот свою трубку:

— Ну, коли тебе хочется поскорей увидеть гостя, ищи его в доме.

— Ивица! Ивица! Пойдем, я тебе покажу! — предложила младшая сестрица и схватила его за рукав.

— Тсс! Угомонись, егоза! Ты ничего еще не понимаешь! Пусть сам ищет, сам найдет!

Ивица снова огляделся по сторонам и снова безуспешно. В первое мгновенье он подумал, что, может, это господин камердир приехал, чтоб забрать его в дом Мецената.

— Там! Там! — показала пальцем младшая сестренка Дорица в клетушку напротив, где обычно спал Ивица.

— Вот пигалица! — усмехнулся отец. — Суется, куда не просят.

Школяр Ивица послушался сестренку, кинулся в свою комнату, быстро оглядел ее и за дверью увидел…

Его бросило в жар. От неожиданности он остолбенел и задрожал.

— Лаура? Лаура! Откуда? Что означает твое внезапное появление в нашей деревенской глуши? В этих диких горах?

— «До свидания, Ивица! До свидания!» — вот что я крикнула тебе на прощанье! Ты не поверил, но, видишь, я сдержала слово! — возбужденно, радостно воскликнула Лаура, и румянец залил ее бледные, немного ввалившиеся щеки. — Ой, какие страшные, просто ужасные новости я привезла, мой милый, — продолжала она. — Но не буду сразу вываливать их на тебя. Потом, потом узнаешь! — прощебетала она, закрыла дверь, нетерпеливо обвила руками в перчатках шею Ивицы и страстно, пылко прижала его к груди. Несмотря на смущение и близость домашних, он не мог налюбоваться ее красотой, ее прелестью, хотя она была и в трауре.

— Боже мой, что ты будешь делать в этой убогой халупе, моя милая? — вырвалось с тревогой и грустью у юноши. — Здесь такая скудость и нищета. Я собираюсь снова в город, хочу продолжить учение во что бы то ни стало. Буду перебиваться с хлеба на воду, но закончу курс.

Лаура зажала ему рот своими ручками.

— Успокойся, сердце мое! Не так все мрачно и страшно, как тебе кажется и как ты изображаешь! А в вашем деревенском доме так хорошо и приятно! Ах, поверь, Ивица, мне еще ни разу в жизни не было так отрадно на душе, как сегодня, когда я поднялась на ваш холм! А теперь пойдем! Пойдем к твоим! Какие они добрые, благородные люди, боже мой! — Лаура вздохнула и решительно потянула за собой Ивицу.

Музыкант Йожица, мать Ивицы, брат и сестры не могли надивиться красоте гостьи. Никогда в жизни они не видели такой фигуры, такого лица, таких глаз!..

Ивица забыл о возвращении в город. Лачуга музыканта Йожицы ожила, жизнь в ней превратилась в сплошной праздник, веселый и радостный.

Ивица, конечно, знал о несчастной судьбе и кончине Мецената, но лишь то, о чем рассказывал камердир, а все прочее осталось для него тайной. И его домашние знали столько же. Новость быстро, в считанные дни, облетела все село и окрестные холмы.

Один коротыш Каноник не интересовался произошедшим, он без конца твердил свое: «Недоучка есть недоучка, и пусть все перевернулось в том господском доме, как они плетут, но школы-то не перевернулись! А молодой Дармоед плюет в потолок да бьет баклуши в наших горах! Да, да, бьет баклуши! К тому же, — хитро прищуривался Каноник, — тут полно всяких других закавык да несообразностей, а кто в них разберется? Кому известно, зачем явилась в нашу глухомань, в нашу бедность и нищету эта дамочка, будто с неба свалилась!» Так судил и рядил коротыш Каноник, а крестьяне, в свою очередь, мудрствовали кто во что горазд. Но никто из них не задевал Лауру. Ее невиданная красота, ее скромное поведение — все восхищало и приводило в изумление, слух о прелести и обходительности этой очаровательной и удивительной женщины разнесся далеко вокруг. Жившие поблизости господа, их жены, целые дворянские семьи с нетерпением искали случай увидеть Лауру, о которой в народе говорили, точно о восточной царице, с почтительным благоговением. Но мало кому из любопытных удавалось хоть на мгновение увидеть это непостижимое и необыкновенное существо, осветившее наподобие драгоценной жемчужины убогую лачугу музыканта Йожицы. О красавице Лауре все говорили с восхищением, а вскоре пронеслась еще одна поразительная весть — оказывается она приходилась ближайшей родственницей Меценату и унаследовала от него неслыханное богатство! «Вот уж осчастливил бог недоучку Ивицу! Вот уж подфартило дому Дармоеда!» — принялись брюзжать злопыхатели, и прежде всех, конечно, корчмарка Трепетлика. Музыкант Йожица между тем спокойно и довольно попыхивал трубкой на своем холме. У него с трудом все это укладывалось в голове, поэтому время от времени он вздыхал и махал рукой: «Что поделаешь! Так, видно, бог судил!»