Чарльз Диккенс - Том 2. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы I — XXX)

Перед лестницей, ведущей к двери дома, которая с обеих сторон охранялась агавами в зеленых кадках, портшез остановился. Мистера Пиквика и его друзей препроводили в вестибюль, откуда, после предварительного доклада мистера Мазля и распоряжения, отданного мистером Напкинсом, их провели наверх, где они и предстали перед «его честью», посвятившим себя заботе об общественном благоденствии.

Зрелище было величественное, рассчитанное на то, чтобы поразить ужасом сердца преступников и внушить им соответствующее представление о суровом величии закона. Перед огромным книжным шкафом, в огромном кресле, за огромным столом, перед огромным фолиантом восседал мистер Напкинс, казавшийся вдвое больше любого из этих предметов, как ни были они огромны. Стол был завален кипами бумаг; на дальнем его конце виднелись голова и плечи мистера Джинкса, который деловито старался принять деловитый вид. Когда все вошли, мистер Мазль старательно запер дверь и поместился за креслом своего хозяина в ожидании распоряжений. Мистер Напкинс откинулся назад с волнующей торжественностью и изучал лица своих гостей, явившихся сюда не по доброй воле.

— Граммер, кого вы привели? — спросил мистер Напкинс, указывая на мистера Пиквика, который взял на себя роль представителя своих друзей и стоял со шляпой в руке, кланяясь с величайшей учтивостью и почтением.

— Это-вот Пиквик, ваш-шесть,— сказал Граммер.

— Ну-ну, никаких «этих-вот», старый трут! — вмешался мистер Уэллер, проталкиваясь в первый ряд.— Прошу прощенья, сэр, но этот ваш чин в непромокаемых сапогах никогда не заработает на приличную жизнь, если сделается где-нибудь церемониймейстером. Это-вот, сэр,— продолжал мистер Уэллер, отстраняя Граммера и с приятной фамильярностью обращаясь к судье,— это-вот мистер Пиквик, эсквайр, это-вот мистер Тапмен, это-вот мистер Снодграсс, а по другую сторону от него мистер Уинкль — все очень порядочные джентльмены, сэр, с которыми вы рады будете познакомиться; и потому, чем скорее вы отправите месяца на два этих-вот своих чинов на ступальную мельницу [93], тем скорее мы придем к приятному соглашению. Сперва дело, потом удовольствие, как говорил король Ричард Третий [94], когда заколол другого короля в Тауэре, раньше чем придушить детей.

В заключение этой речи мистер Уэллер почистил шляпу правым локтем и благосклонно кивнул головой Джинксу, который слушал все это с невыразимым ужасом.

— Кто этот человек, Граммер? — спросил судья.

— Отчаянный тип, ваш-шесть,— ответил Граммер.— Он пытался освободить арестованных и совершил нападение на констеблей, тогда мы его задержали и привели сюда.

— Вы поступили правильно,— ответствовал судья.— По-видимому, это отчаянный головорез!

— Это мой слуга, сэр,— раздраженно сказал мистер Пиквик.

— А, это ваш слуга, вот как? — переспросил мистер Напкинс.— Заговор с целью противодействия правосудию и убийства его представителей. Слуга Пиквика. Мистер Джинкс, запишите.

Мистер Джинкс записал.

— Как вас зовут, любезный? — прогремел мистер Напкинс.

— Веллер,— ответил Сэм.

— Прекрасное имя для Ньюгетского справочника [95],— сказал мистер Напкинс.

Это была острота; поэтому Джинкс, Граммер, Дабли, все специальные констебли и Мазль разразились смехом, длившимся пять минут.

— Запишите его имя, мистер Джинкс,— сказал судья.

— Два л , приятель,— сказал Сэм.

Тут один злополучный специальный констебль снова засмеялся, за что судья пригрозил отдать его немедленно под стражу. В таких случаях опасно смеяться некстати.

— Где вы живете? — спросил судья.

— Где придется,— ответил Сэм.

— Запишите, мистер Джинкс,— сказал судья, гнев которого быстро нарастал.

— И подчеркните,— сказал Сэм.

— Он бродяга, мистер Джинкс,— сказал судья.— Бродяга, по собственному признанию. Не так ли, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр.

— В таком случае я его как бродягу вверю… вверю надежной охране,— сказал мистер Напкинс.

— Вот страна беспристрастного правосудия! — сказал Сэм.— Судья вдвое больше верит другим, чем себе.

Услышав этот выпад, засмеялся еще один специальный констебль, но тотчас попытался придать себе такой неестественно торжественный вид, что судья немедленно и безошибочно открыл виновника.

— Граммер! — сказал мистер Напкинс, краснея от гнева.— Как вы посмели назначить специальным констеблем такого негодного и бесстыдного субъекта? Как вы посмели, сэр?

— Простите, ваш-шесть,— пробормотал Граммер.

— Простите! — воскликнул взбешенный судья.— Вы раскаетесь в таком небрежном отношении к своему долгу, мистер Граммер! Вы будете примерно наказаны! Отнимите жезл у этого молодца, он пьян. Вы пьяны, любезный!

— Я не пьян, ваша честь,— сказал тот.

— Вы пьяны,— возразил судья.— Как вы смеете говорить, что не пьяны, сэр, когда я говорю, что вы пьяны? От него пахнет спиртом, Граммер?

— Ужасно, ваш-шесть,— ответил Граммер, у которого было смутное впечатление, будто около него пахнет ромом.

— Я наперед знал, что он пьян,— сказал мистер Напкинс.— Как только он вошел, я по его возбужденному взгляду сразу увидел, что он пьян. Вы заметили его возбужденный взгляд, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр.

— Сегодня у меня во рту не было ни капли спиртного,— сказал человек, который всегда был трезвенником.

— Как вы смеете мне лгать! — воскликнул мистер Напкинс.— Он пьян, мистер Джинкс?

— Разумеется, сэр,— ответил Джинкс.

— Мистер Джинкс,— сказал судья,— я арестую этого человека за неуважение к суду. Составьте акт о взятии его под стражу, мистер Джинкс.

И специального констебля взяли бы под стражу, если бы Джинкс, который был советчиком судьи (ибо получил юридическое образование, проведя три года в конторе провинциального адвоката), не шепнул судье, что, по его мнению, этого не следует делать; посему судья произнес речь и сказал, что, снисходя к семье констебля, он ограничится выговором и освобождением его от обязанностей. В соответствии с этим он в течение четверти часа горячо отчитывал специального констебля, а затем отправил его восвояси. Граммер, Дабли, Мазль и другие специальные констебли что-то бормотали, восхищаясь великодушием мистера Напкинса.

— А теперь, мистер Джинкс,— сказал судья,— снимите показания с Граммера.

Граммер тотчас же приступил к даче показаний под присягою; но так как Граммер сбивался в своих показаниях, а час обеда мистера Напкинса приближался, мистер Напкинс сократил процедуру, задавая Граммеру наводящие вопросы, на которые Граммер отвечал по мере сил удовлетворительно. Таким образом, допрос прошел очень гладко и плавно: мистеру Уэллеру было предъявлено обвинение в двух случаях применения физического насилия, мистеру Уинклю — в угрозах, а мистеру Снодграссу — в подстрекательстве. Когда все это к удовольствию судьи закончилось, судья и мистер Джинкс приступили к совещанию, которое вели шепотом.