Алексис Киви - Семеро братьев

Те, у которых букварь уже крепко сидел в голове, решили несколько дней отдохнуть, чтоб окинуть ликующим взором пройденные муки и хлопоты. С ружьями в руках они облазили на лыжах окрестные леса; их пули валили то зайца-беляка под снежной елью, то неуклюжего глухаря, который, нахохлившись от мороза, сидел на бородатой ветке у лесной опушки. А Юхани, в одной рубашке, по-прежнему потел над букварем. С досадой теребя волосы, он продолжал мусолить плотные страницы своей книжки. Нередко случалось, что он, скрипя зубами, чуть ли не плача, вдруг бросался из-за стола к сосновой колоде в углу и, подняв ее над головой, с силой швырял на пол. Изба вздрагивала, раздувалась короткая рубаха Юхани. Так он время от времени хватался за колоду, ибо сидение за букварем было для него тяжким трудом. Потом он опять садился за стол повторять трудный урок. И когда пришла весна, Юхани тоже знал свою книжку от корки до корки и, гордо посмотрев вокруг, захлопнул ее.

Растаяли сугробы, стекаясь ручейками на луг, а оттуда в болото Сомпиосуо. Братья взялись за постройку овина; они решили поставить его поблизости от избы, на самом ровном месте поляны. И снова вокруг разносился стук топоров и удары деревянного молота. И когда лето было в разгаре, когда зазеленели леса и луга, заколосилась рожь, овин Импиваары был готов. Природа оделась в свой прекрасный летний наряд, на ниве цвела и благоухала рожь, и хозяева Импиваары были полны самых радужных надежд. Но вдруг сменился ветер, и весь долгий день дул суровый сиверко, принесший с собою холод. Только к вечеру он стих и ушел на покой. Но эта ночь была холодна и безмолвна, как могильный склеп, на землю лег седой заморозок, сдавив ее, — так ночной кошмар давит грудь молодой девушки. Наутро солнце печально взирало на плоды трудов этой ночи, на заиндевелые, вымерзшие нивы. Братья вышли из избы спозаранку и с ужасом увидели, какую беду принес им заморозок; и мрачно стало у них на душе. Через два-три дня их тучное поле пожелтело и зачахло.

Ю х а н и. Так пропала наша надежда, пропало золотое поле. Одна соломка осталась, а колос совсем сник и завял. Да, ребята, так вот и лишили нас еды на весь год.

Т у о м а с. Удар тяжелый, особенно когда вспомнишь, до чего трудно стало с дичью. Ведь осенью мы обрыскали все леса, точно рыси, и еле-еле сумели запастись на зиму.

Ю х а н и. Что нам делать? Не бросать же поле — мы в него столько трудов вложили, столько поту пролили, пока очистили от камней.

Т у о м а с. Нет, осенью засеем снова. Ведь заморозки здесь не каждый год, хорошее лето чаще бывает, чем такое — с инеем на бороде.

А а п о. Сдается мне, что пока на Сомпиосуо будет расти клюква да плавать лягушки, к нам в гости каждое лето станут наведываться заморозки. Пожалуй, так и будет. А потому, если хотим уберечь поле, давайте-ка осушим болото: выкопаем канавы и отведем воду. Так мы одним выстрелом убьем двух зайцев, спасем от морозов поле и разделаем новый луг.

Т у о м а с. С этим, по-моему, все согласятся. Больше ничего не остается, если заниматься здесь, в глуши, хозяйством.

С лопатами и топорами на плече братья отправились на болото. Выкопав сначала главную канаву, прямую и глубокую, они подвели к ней с обеих сторон мелкие канавки; и по краям скоро вытянулись высокие гребни мха, ила и глины. Там и сям росли чахлые низкие березки; их вырубили и сложили в кучи, чтобы сжечь следующим летом. Таким образом, в хозяйстве Импиваара прибавился еще один луг. Братья трудились много дней с раннего утра до позднего вечера, и в конце концов большая часть пустынного Сомпиосуо покрылась канавами; с каждым днем болото становилось все суше и суше. А когда подошла осень, Туомас опять засеял поле, и скоро поднялись всходы. Зиму, как и предыдущую, братья провели за чтением. Малый катехизис они уже одолели, однако Эро, Лаури и Аапо на том не остановились и взялись за большой катехизис. Голодные, просидели они за книгой много дней. Дичь осенью попадалась редко, да и времени для охоты у них было меньше прежнего. Правда, теперь они тоже бродили на лыжах по лесам, но труд их вознаграждался скупо.

Настало наконец и лето. На ниве Импиваары опять колосилась тучная рожь. Но однажды вновь сменился ветер, весь долгий летний день дул студеный сиверко и только к вечеру стих и отправился на покой. Ночь была холодна и безмолвна, как могильный склеп, на землю лег седой заморозок, дыша смертельным холодом. Рано утром братья вышли из избы и с ужасом взглянули на опустошенную ниву. Еще недавно зеленевшие всходы теперь поблекли и полегли. Братья раздумывали, что им делать, к чему приступить, и решили расчистить и осушить все болото Сомпиосуо, откуда на поля поднимался холодный туман. Целое лето они трудились и копались на сыром болоте, часто страдая от мучительного голода. Тяжелым был их трудовой день, и когда они брели на закате домой, лица их были бледны, а темная складка в уголках рта говорила о горечи и усталости.

К осени, однако, болото было уже от края до края изрыто канавами и поросло травой. Так братья приобрели отличный луг Сомпионийтту. Поле снова засеяли и, кроме того, подняли на поляне новый участок целины под яровой посев. Но из-за холодного лета пропала лесная дичь, и запасов на зиму у братьев теперь было меньше чем когда-либо. Сильно притеснял их голод в эту зиму. Землю покрывал саженный слой снега, крепок был мороз: трещали стены, лопались камни и скалы, ледяшками падали наземь мертвые пташки. Путник часто замечал, как на лету замерзал плевок и звонкой градиной катился по гладкой дороге. Однажды, как раз в такой день, когда под ярким, искрящимся от мороза небом свирепствовал сиверко, братья сидели в жарко натопленной избе, советуясь, каким способом насытить свои бурчащие желудки.

Ю х а н и. Нет, так никуда не годится. Уж больше суток прошло, как я поел в последний раз. И чем же я полакомился, велик ли был кусок? Тысяча чертей! Две засохшие беличьи лапки, да и те в смоле. От такой трапезы взрослый человек сыт не будет. Что ты посоветуешь, Туомас?

Т у о м а с. Затяни потуже пояс.

Ю х а н и. Да ты погляди: в поясе-то я и без того тонок, как худосочная фрёкен или коричневый муравей. Нет, братец, с твоим советом долго не протянешь, нет. Тут надо придумать что-нибудь да действовать, и поживей. Ведь сердце сжимается, брат мой, сердце сжимается, и от тоски парень совсем сник.

С и м е о н и. Что тут еще посоветуешь? Остается одно — сума и посох, длинный и тяжкий путь нищего.

Ю х а н и. Ну, этот путь мы оставим напоследок. Посмотри, как я дышу, — точно из пустой бочки. Братец Аапо, неужто твоя голова уже ничего не придумает?