Петр Радченко - На заре

Чоновцы и батальон Перевертайло с приданным ему эскадроном кавалерии, не открывая огня, выжидали, пока враг подойдет ближе, чтобы нанести ему внезапный сокрушительный удар.

Десантники, накопившись в балке, выскочили на открытый выгон, за которым начиналась Приморско-Ахтарская, устремились к станице.

Жебрак наконец взмахнул рукой и громко закричал:

— По белой нечисти — огонь!

Наперебой ожесточенно и гулко затарахтели пулеметы, отдельные винтовочные выстрелы.

Из укрытий, вздымая клубы пыли, вылетел конный отряд чоновцев. Впереди на вороном коне мчался Черноус. Он размахивал сверкавшей на солнце шашкой и призывно орал фальцетом:

— За мной, хлопцы! Бей золотопогонников!

— Вперед! Вперед! — не отставая, вторила ему Феодосия Тихоновна.

Пулеметчики и стрелки перенесли огонь на левый фланг, а на правом уже действовали конники красноармейского эскадрона. Врезавшись в ряды десантников, они пустили в ход сабли. Гренадеры не выдержали натиска чоновцев и эскадронцев, бросились врассыпную. Тем временем офицерская рота алексеевского полка, обойдя выгон под обрывистым берегом, атаковала красных с тыла. Подоспевшая помощь ободрила гренадеров. Они остановились, залегли… Многие чоновцы и красноармейцы попали в тиски. Половина отряда во главе с Черноусом отбивалась от гренадеров, вторая половина — от алексеевцев. Левицкий рубился рядом с Аншамахой и Шмелем. Он понимал, какая опасность нависла над отрядом. Надо было пробиваться назад, в станицу, под прикрытие пулеметов, которые вели сейчас только фланговый огонь.

Выручил Жебрак. Правильно оценив обстановку, он повел за собой в атаку стрелков.

— Хлопцы!.. В шашки, в шашки! — выделялся из общих криков охрипший голос Черноуса. — Не давайте врагу заново сомкнуться!

Чоновцы услышали его призыв, пустили коней в намет… Одновременно на правый фланг противника навалился со своей пехотой комбат Перевертайло. Белогвардейцы снова были отброшены назад и поспешно перешли к обороне.

Огонь с обеих сторон постепенно слабел. Казалось, вот-вот наступит передышка… Но передышки не последовало. Обеспокоенный заминкой гренадеров и алексеевцев, Улагай приказал дроздовцам начать интенсивный орудийный обстрел окраины Приморско-Ахтарской. Тяжелые снаряды падали во дворы, сады, разнося в пух и прах мазанки, дворовые постройки… По Шамрайскому полю, как саранча, двигались на станицу новые десантные части. Гренадеры во взаимодействии с алексеевцами возобновили атаку с такой силой, что сразу стало ясно — оборона станицы бесполезна.

Взвесив все обстоятельства, Жебрак, Черноус и Перевертайло быстро начали отход в сторону Изюмного…

Через час Приморско-Ахтарская была полностью занята врангелевцами.

У длинного бревенчатого пирса пришвартовались флагман «Буг» и крейсер «Мария». На рейде разместились еще пять канонерок, несколько эскадренных миноносцев и сторожевых катеров — английских крупных и французских мелких судов.

Началась поочередная разгрузка. Десантники строились на пристани в колонны и направлялись к местам сосредоточения. С флагмана скатывали на причал броневики: «Диктатор», «Линеец» и «Ген. Бабиев». Авиаотряд — три самолета [340] Всего в составе десанта, а конкретно в сводной пехотной дивизии генерала Казановича, было 8 аэропланов. — прим. Гриня — в начале высадки покружил над Приморско-Ахтарской и приземлился рядом с вокзалом.

В тени, падавшей от флагмана, стояли Улагай, Стрэнг и Вокэр, окруженные генералами, штабными офицерами и другими военными чинами.

Поодаль, на пристани, держась особняком, стояло десятка полтора казаков. Это была делегация полковника Скакуна. Она терпеливо ждала, пока командующий освободится, чтобы потом подойти к нему с докладом. Но Улагай продолжал отдавать распоряжения подчиненным и одновременно беседовал с военно-дипломатическими представителями Англии.

Перед делегатами неожиданно появился казак в светлой черкеске и серой папахе с заломленным верхом. Он вскинул руку и молодцевато выкрикнул:

— Здравия желаю, господа казаки!

— А, Загуби-Батько [341] Загубывбатько , Тит Ефимович — участник повстанческого движения (до 1922 года) в отрядах Скакуна, Кирия и Рябоконя. После 1922 года — участник ликвидации отряда Рябоконя. — прим. Гриня ! — загудели голоса, оживившись. — Здорово! Откуда тебя бог принес, Тит Ефимович?

— С того света! — отшутился Загуби-Батько. — Решил посмотреть, как вы тут казакуете.

К ним подлетел адъютант Улагая — Василий Бородуля — в чине штабс-капитана. Щелкнув каблуками, он приложил пальцы к белой шапке раструбом кверху, сказал:

— Командующий просит старшего к себе.

Пожилой есаул, выпятив грудь, твердым шагом направился к Улагаю. Отдав честь, он сказал:

— Дозвольте доложить, ваше превосходительство! Полковник Скакун просил передать вам свой нижайший поклон!

— Благодарю, — сухо ответил Улагай. — Прошу и от меня лично передать Сергею Борисовичу глубокое почтение.

— Спасибо, — поблагодарил есаул, стоя навытяжку, и тут же спросил: — Какие будут распоряжения, господин командующий?

— Пусть полковник в срочном порядке от моего имени мобилизует казаков в своем районе и захватит станицу Гривенскую [342] Гривенская — станица в Таманском отделе Кубано-Черноморской области (сейчас в составе Калининского района Краснодарского края), до 1912 года — станица Новонижестеблиевская. Расположена на правом берегу реки Протоки (ответвление в дельте Кубани), в акватории Ахтарско-Гривенской системы лиманов. В августе 1920 года во время Улагаевского десанта на Кубань в станице некоторое время находился тыл Русской Добровольческой армии генерала Врангеля и штаб генерал-лейтенанта С. Г. Улагая. — прим. Гриня .

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Улагай пожал руку есаулу, и делегация покинула пристань.

В улице показалась депутация от станичников. Седобородые казаки торжественно несли распятие, иконы, хоругви, на которых были изображены Христос, Георгий Победоносец и другие святые. Впереди шел Никита Копоть с традиционным хлебом-солью на подносе, а рядом с ним, сияя ризой и золотым крестом на груди, шагал гривастый станичный поп.

Миновав пожарище, оставшееся от сгоревшего пакгауза, где все еще тлели и дымили обугленные бревна, депутация наконец пробралась сквозь гущу солдат, артиллеристов из дроздовских батарей, скатывавших на берег свои пушки, остановилась на пирсе. Копоть произнес перед Улагаем короткую приветственную речь и, низко поклонившись, передал генералу хлеб-соль, сказал:

— Ваше превосходительство, покорнейше просим пожаловать на обед к нам в станицу.