Петр Радченко - На заре

Дудов нахлобучил папаху, поправил черкеску под кавказским поясом, на котором висели наган и кинжал, схватил свой карабин и скрылся в проходе, едва не натолкнувшись на Матяша.

Волошко взял Матяша под руку.

— Видишь, какая тут высота? — указал он в «окно». — Нас никакой дьявол в этой дыре не достанет. Это ущелье выведет тебя к Урупу. По ущелью дойдешь до Преградной, затем направляйся к Большой Лабе. Там действует подъесаул Козлов со своим отрядом. У него сможешь передохнуть денек, харчишек взять. Да письмо не забудь передать ему.

Матяш приложил руку к кубанке:

— Не забуду, господин подхорунжий. Спасибо за гостеприимство.

Вечерело. Матяш с двумя парусиновыми сумками, туго набитыми продуктами, с новеньким карабином за плечами вышел в Урупское ущелье. Бушующая река гнала свои иссиня-белые холодные воды по неровному, заваленному каменными глыбами руслу, пенилась у высоких, скалистых берегов. Матяш медленно направился вверх по течению реки, спустился по каменистым уступам к воде. Поставив карабин к дереву и сняв тяжелые сумки, он умылся. Струи стекали с черной его бороды. Ощущая приятную свежесть на лице, Матяш утерся полою черкески, сел под деревом. Невдалеке всплеснулась крупная форель.

— Ох, мать честная! — невольно воскликнул Матяш. — Да тут рыба водится. — Усталые глаза его оживились, на лице заиграла улыбка. — Половить бы, да жаль, удочки нет. — Он задумался и затем добавил: — Какая прелесть!.. Ловить рыбу, растить хлеб, ходить за лошадьми, коровами, овцами… — Лицо его помрачнело, в голове закружились гнетущие мысли.

А сумерки между тем становились все гуще. Матяш взял сумки, вскинул карабин за спину и двинулся дальше в поисках места для ночлега. Пройдя саженей триста вдоль реки, он заметил на отвесном берегу в темной, поросшей мхом стене небольшую дыру. Перед отверстием торчал каменистый уступ, на который можно было взобраться по дереву.

«Вот бы где заночевать' — подумал Матяш. — Но как перебраться через реку?» Пошарив глазами по сторонам, он заметил три валуна, торчавшие из воды. По ним и можно переправиться на левый берег. Матяш отломил от дерева сук, обстрогал его кинжалом, направился к валунам. У брода снял сапоги, подсучил штанины и, опираясь на сук, пошел. Достигнув левого берега, зашагал к круче.

В небе уже загорались звезды. Повеяло холодом.

Матяш вскарабкался по дереву на уступ, потом полез в пещеру, чиркнул зажигалкой. Место было очень удобное для ночевки: даже сено оказалось здесь.

«Гм… — удивился Матяш. — Чье-то логово…» Прежде всего он решил подкрепить силы. Ел не спеша. Медленно пережевывая черствый хлеб и сало, он задумчиво глядел во тьму, повисшую над ревущей рекой и горами.

На заре его разбудило визгливое ржание лошади. Схватив карабин, он выглянул из пещеры. Внизу, под ветками ив, прижавшись задом к круче, стояла оседланная худая лошадь с переметными сумами по бокам. Перед ней стояли три волка.

«Бедная животина! — подумал Матяш. — Видно, потеряла хозяина в бою…»

Волки все ближе подступали к лошади, заходили с боков. Она опять громко заржала, как бы взывая о помощи. Матяш прицелился в самого ретивого хищника, но тут же опустил карабин: выстрел мог привлечь внимание людей, возможно, недругов. Приложив ладони ко рту, Матяш крикнул:

— Тю, тю!

Волки кинулись в разные стороны. Матяш вылез из пещеры, спустился к реке. Лошадь доверчиво протянула к нему морду и, как бы благодаря за спасение, ласково заржала. Матяш похлопал ее по холке: «Как же ты очутилась здесь, бедолага?» Он порылся в сумках, висевших у седла, извлек из них десятка полтора обойм с патронами и только сейчас заметил, что левая задняя нога у лошади ниже колена перебита.

— Эге-ге! — сказал Матяш с сожалением. — Да ты еще и калека. Придется оставить тебя здесь! Я такой же бездомный, как и ты. Куда иду, сам не знаю. — Он сунул обоймы себе в сумку, добавил: — А за эти штуковины большое тебе спасибо. Мне они пригодятся в дороге.

Лошадь глядела на него жалкими глазами. Матяш обнял ее за шею, припал к морде. Постояв так с минуту, он оторвался от несчастной лошади, поправил кубанку и, не оглядываясь, широко зашагал по берегу реки к Преградной.

Вскоре перед ним открылась станица, начался подъем. Потянуло ветерком, и Матяшу в нос ударил такой дурной дух, что у него захватило дыхание. Он ускорил шаг. И тут увидел страшную картину недавнего боя. Полуразложившиеся трупы людей и лошадей лежали между валунами, в кустарнике и в высокой траве.

Торопливо переправившись на правый берег, Матяш с тяжкими думами пошел лесом дальше. Ветер в ущелье дул неистово. Деревья надрывно стонали. Стонало и сердце Матяша.

«Хотя бы убрали убитых, — думал он с горечью. — Как собаки, валяются…»

Ему очень захотелось курить. Он вынул из кармана кисет, но бумажки в нем не оказалось. Матяш выругался с досады, сунул кисет в карман, через несколько минут выбрался на голую поляну. Ветер поднимал песок и пыль. Закрывая рукой лицо, Матяш не останавливался. Неожиданно перед ним в вихре закружился клочок желтоватой газеты.

«О! — обрадовался Матяш, — Зараз закурим!» И он стал гоняться за газетным обрывком, но никак не мог схватить его. Каждый раз, как только он подбегал к бумажке, она поднималась и перелетала на другое место. Наконец, Матяш настиг ее. В глаза бросился крупный заголовок:

Матяш присел на камень, начал читать боевую сводку. В ней сообщалось следующее:

«21 сентября бандам ген. Хвостикова нанесен сокрушительный удар По сведениям оперативной сводки Н-ской бригады, ген. Хвостиков ранен в боях в районе…»

Дальше зияла дыра. Матяш с досадой поморщился: «Жаль, что только ранен. Не совсем, значит, ухлопали эту сволочь!» Глаза его снова заскользили по строчкам:

«После ряда поражений бело-зеленые банды ген. Хвостикова были окружены в Псебайской. Здесь же в станице находился штаб белых, их военное имущество, беженцы и вообще весь белогвардейский сброд

Белые очутились в кольце. Станица объята огнем. С аэропланов бросают зажигательные снаряды. Из этого кольца ни один белогвардеец не выйдет живым.

От так называемой „армии возрождения России“ не осталось и следа…»

Матяш дважды перечитал последнюю строчку, проговорил задумчиво:

— Верно, не осталось и следа. — Он оторвал от сводки уголок бумаги, скрутил цигарку и, закурив, вздохнул: — Вот и вся генеральская затея…

На третьи сутки утомительного пути Матяш добрался наконец до живописной долины Загедан. Вокруг громоздились величественные скалы, высились горные вершины, на которых местами блестела ослепительная пелена снега. На полянах зрела дикая рожь, настолько густая и высокая, будто она была возделана руками человека. Вряд ли кто мог ответить на вопрос, откуда взялась здесь эта загадочная рожь.