Петр Радченко - На заре

Матяш собрался в путь еще до рассвета. Вскинув на плечи сумки с провизией и патронами, он взял карабин, вышел на едва приметную в предутренних сумерках тропу в Умпырь. Повсюду царила тишина. На низком, воронено-синем небе еще мерцали крупинки звезд. С востока тянуло пронизывающей свежестью.

Зарю Матяш встретил уже под горою Магишо. На скалах, покрытых дремучим лесом и окутанных седым туманом, все громче щебетали птицы, в водоемах квакали лягушки. В стороне, на Умпырке, глухо ухала выпь. Держа наперевес карабин, Матяш осторожно пробирался по дикой чащобе вперед. Внезапно ему бросилось в глаза громадное сухое дерево, сучья которого торчали в разные стороны, как изогнутые железные прутья. На одном из сучков что-то медленно раскачивалось. Матяш подошел поближе и теперь ясно увидел повешенного человека. Глаза у него были выклеваны хищными птицами, руки связаны за спиной, плечи и шея в глубоких ранах.

«Кто же это? — подумал с содроганием Матяш. — Погиб человек. А за что?» Выбравшись к берегу реки, он вдруг увидел еще более жуткую картину: на деревьях и скалах — повешенные. На белой ровной скале над Умпыркой надпись: «Всех, кто пойдет против меня с оружием в руках, постигнет участь этих красных! Подъесаул Г. Е. Козлов».

— Собака! — процедил сквозь зубы Матяш и поспешно начал выбираться из этого страшного места.

На небольшой умпырской поляне он увидел стадо диких кабанов, хотел было подкрасться к ним поближе, но животные почуяли его, навострили уши и стали уходить по густым папоротниковым зарослям и бурелому. Поддавшись охотничьему азарту, Матяш некоторое время следовал за ними. Но кабаны скрылись в дубовой роще, и Матяш только сейчас заметил, что солнце уже перевалило за полдень. Он решил вернуться, отыскать знакомую тропу, но так и не смог. Усталый и измученный, поднялся он в сумерках на скалу, зажег там сухой пень, перекусил немного и, нарвав папоротника, сделал себе постель.

Проснулся на восходе солнца. Долго разглядывал окружающую горную местность. Наконец ему удалось определить свое местоположение, и он направился к горе Алоус.

На поляне, густо поросшей альпийскими травами, он заметил у небольшого озера стаю белых лебедей. Сердце у него замерло от радости.

— Бугундырские [771] Бугундырь — река в Таманском отделе Кубано-Черноморской области (сейчас — Абинский район Краснодарского края), протекает между станицами Ахтырской (сейчас — поселок Ахтырский) и Абинской (сейчас — город Абинск). — прим. Гриня лебеди! — воскликнул он. — Родимые мои!

Вспомнились далекие мальчишеские годы, проведенные в Ахтырской, вблизи Бугундыря, куда он почти ежедневно бегал с удочкой ловить карасей и часами любовался лебедиными стаями, спокойно плавающими по зеркальным плесам. Сейчас, прячась за кустами, он снова восхищался их красотой и, взволнованный до слез, шептал: «Лебеди… Детство мое — светлое, беззаботное…»

Неподалеку грохнул винтовочный выстрел, и эхо с перекатами понеслось по горам и ущельям. Матяш вздрогнул от неожиданности, щелкнул затвором карабина. Стая лебедей с тревожными криками побежала по зарослям, оторвалась от земли, начала набирать высоту. Матяш увидел, как подстреленный лебедь бежал с опущенным крылом следом за стаей и громко кричал. Лебеди поднимались все выше и выше. Сделав над поляной два прощальных круга, они скрылись за облачными вершинами гор.

«Какой же это злодей стрелял?!» — гневно подумал Матяш и бросился к раненой птице, волочившей окровавленное крыло. В кустах у берега он лицом к лицу столкнулся с Лукой, который также бежал к подранку. Они остановились в замешательстве. Матяш заскрежетал зубами и, вскинув карабин, закричал:

— Ах ты, собака!

Монах юркнул за куст. Матяш выстрелил. Пуля срезала несколько веточек на орешнике. Перезаряжая на ходу карабин, Матяш бросился за своим врагом. Однако Лука пропал так же быстро, как и появился. Матяш пошарил глазами вокруг, поднял раненого лебедя, погладил его по голове и с болью в сердце побрел через поляну к Мертвой балке [772] Балка Мертвая — река, левый приток реки Уруштен, устьем к западу от горы Лохматая (на современных картах встречается название «река Додогачей»). Урочище «Мертвая балка» — местность в среднем течении реки Додогачей (левый приток реки Уруштен, протекает между хребтами Мертвая Скала и Красная Скала), на современных картах можно встретить название реки «Балка Большая Мертвая» . Еще ниже по течению реки Уруштен есть левый приток — Балка Малая Мертвая . — прим. Гриня .

У входа в пещеру, заросшего держидеревом, Матяш встретил своего тестя.

— Ба! — выпучив удивленно глаза, воскликнул Игнат Власьевич.

Они крепко расцеловались.

— Где же ты пропадал? — спросил Игнат Власьевич.

Андрей, опустив голову, молчал. Борода ершилась щетиной, чернела, как чистый, только что вспаханный пар.

Из пещеры выбежала Оксана и, всплеснув руками, бросилась на шею Матяша. По ее щекам катились горькие слезы.

— Андрюша, родной мой… — тихо повторяла она сквозь плач.

Матяш прижал ее к себе, промолвил сдавленным голосом:

— Ну чего ты? Я ведь жив и здоров.

Оксана улыбнулась, вытерла слезы, потянула его за рукав:

— Пойдем, а то здесь…

Широкий мрачный проход пещеры. Неровные стены и сводчатый потолок, с которого, как гигантские сосульки, свисали сталактиты, кое-где поросли светящимся мхом. Андрей шагал рядом с женой и тестем, с тоскою разглядывал свое новое жилище, и чем дальше углублялся в эту пропитанную сыростью, отвратительную дыру, тем тяжелее становилось у него на душе. Темнота постепенно сгущалась. Игнат Власьевич пошел вперед. Обходя каменные глыбы и колонны на пути, он вскоре повернул в узкий коридор, ответвлявшийся от главного входа, и очутился в совершенно непроглядной тьме.

— Ого-го! — воскликнул Андрей и остановился. — Да тут сам черт ногу сломит! Куда вы меня ведете?

— Иди, иди! — теребила его за рукав Оксана. — Тут луж много. По-над стенкою держись.

Вскоре они вошли в небольшую пещеру, освещенную пучком солнечных лучей, проникавших сквозь узкую щель западного склона горы.

— Вот тут мы и обитаем, — объявил Игнат Власьевич.

Андрей окинул взглядом пещеру. Справа стояла кровать, сделанная из свежих бревен. За ней на стене, покрытой плесенью, висела черная кошма, заменявшая ковер. На кошме сверкали позолотой и серебряной насечкой ножны шашки и кинжала. Рядом находился карабин. Тут же, на колышке, — бурка. Кровать застлана рядном. В изголовье — подушка. На полу — волчья шкура. Слева, за перегородкой из зеленых веток, такая же кровать — аккуратно убранная, с тюлевой накидкой на подушке. Серый камень за ней завешен персидским ковром. Под стеной, против «окна», — выступ, заменявший стол. Около него — несколько чурбанов-скамеек.