Жерар Нерваль - Дочери огня

Но к чему вся эта подготовительная работа? Дозволят ли мне, по примеру Фруассара [108] Фруассар (1338 – ок. 1410) — поэт и историк, автор «Хроники Франции, Англии, Шотландии и Испании», создатель французской исторической прозы. или Монтреле [109] Монтреле (ок. 1390–1453) — средневековый хронист, автор «Хроники» в двух книгах, опубликованной в конце XV в. , вставить в повествование вполне реальные происшествия? Нет, скажут, что я подражаю Вальтеру Скотту, автору романов, так что лучше, не мудрствуя лукаво, ограничиться разбором истории аббата де Бюкуа… когда мне удастся ее разыскать!

Хранитель Мазариниевской библиотеки. Афинская мышь. Заколдованный звонок

Я преисполнился надежды: г-н Равенель займется поисками, это вопрос какой-нибудь недели. К тому же скорее всего я и сам в ближайшие дни набреду на книгу в одной из парижских библиотек.

К несчастью, все они были закрыты, за исключением Мазариниевской библиотеки. Так что пришлось мне нарушить безмолвие этих великолепных и насквозь промерзших галерей. В библиотеке есть подробнейший каталог, вам предоставлено право самому ознакомиться с ним, и через десять минут он нам с предельной точностью ответит «да» или «нет» на любой ваш вопрос. Даже подносчики книг там так осведомлены, что лишь в редких случаях приходится тревожить библиотекарей или разбираться в каталоге… Я обратился к одному из них, и он, несколько озадаченный, погрузился в размышление, а потом изрек: «У нас этой книги нет… И все-таки она мне смутно помнится».

Все на свете знают хранителя Мазариниевской библиотеки, человека острого ума и фундаментальных познаний. Он меня узнал.

— Зачем вам понадобился аббат де Бюкуа? Для оперного либретто? Лет десять назад я слышал оперу, для которой вы написали прелестное либретто [110] «Пикильо», музыка Монпу, совместно с Александром Дюма. (Примеч. Нерваля) … А музыка была просто восхитительная. И певица отличная. Но нынешняя цензура не позволит вам вывести на подмостки аббата.

— Нет, книга мне нужна для исторического повествования.

Он оглядел меня так внимательно, словно я попросил у него книги по алхимии, помолчал, а потом произнес:

— Понимаю. Вы намереваетесь написать исторический роман в духе Дюма.

— В жизни не писал исторических романов, а теперь и подавно не собираюсь: мне вовсе не улыбается разорять газеты, которые печатают меня и платят от четырехсот до пятисот франков, подлежащих гербовому сбору. Если окажется, что достоверное историческое повествование мне не по плечу, я просто напечатаю всю эту книгу.

Сомнительно покачав головой, он сказал:

— Она у нас есть.

— О-о-о!

— И я знаю, где ее искать: в том книжном фонде, который поступил к нам из Сен-Жермен-де-Пре. Поэтому она и не занесена в каталог… Лежит до сих пор в подвальном хранилище.

— О-о-о! Но если бы вы были так любезны…

— Для вас я ее раскопаю, но придется несколько дней подождать.

— Послезавтра я должен приступить к работе.

— О-о-о! Но, понимаете ли, книги там свалены как попало: отыскать какую-нибудь — все равно что иголку в стоге сена найти. Но ваша книга там есть, я ее видел.

— О-о-о!.. На фонд из Сен-Жермен-де-Пре нужно обратить особое внимание, — сказал я, — ведь столько крыс развелось… И пишут все о новых и новых видах, не говоря уже о русской серой крысе, которую завезли казаки. Правда, эти серые крысы сожрали английских крыс, но теперь сообщают о каком-то новоявленном грызуне — об афинской мыши. Она будто бы неслыханно плодовита, а попала она к нам в ящиках, отправленных университетом, который Франция содержит в Афинах.

На эти мои опасения хранитель ответил улыбкой и закончил аудиенцию, пообещав сделать все, что в его силах.

И тут же мне пришла в голову новая идея: Арсенальная библиотека сейчас закрыта на вакации, но я знаком с одним из ее хранителей. Он в Париже; ключи у него. Когда-то он очень благоволил ко мне, так неужто сейчас откажет выдать, в виде исключения, книгу из того рода литературы, которым особенно богата эта библиотека!

Я было уже направился к нему. Вдруг страшная мысль пригвоздила меня к месту. Мне вспомнилась слышанная довольно давно невероятная история.

Мой знакомец хранитель сменил на этом посту прославленного старца [111] Господина де Сен-Мартена. (Примеч. Нерваля) , страстного собирателя книг, который лишь в очень преклонном возрасте, и то весьма неохотно, расстался со своими излюбленными изданиями XVII века; все же он умер, и в его квартире поселился вновь назначенный хранитель.

Совсем недавно женатый, он мирно почивал возле молодой жены, как вдруг, в час ночи, его разбудил неистовый звон дверного колокольчика. Комната служанки на другом этаже. Хранитель встает и сам открывает дверь.

На лестнице ни души.

Он осведомляется у консьержа — тот никого не видел, в доме сонная тишина.

Назавтра в такое же время раздается такой же заливистый звон колокольчика.

И опять лестница пуста. Хранитель, прежде где-то учительствовавший, решает, что какой-нибудь злопамятный школяр, получивший от него за нерадивость целую гору pensums [112] Домашних заданий (лат.). , либо сам спрятался в темном уголке, либо даже привязал к шнуру звонка кошку за хвост, и та дергает его, стараясь освободиться.

На третью ночь хранитель просит консьержа постоять с зажженной свечой на лестничной площадке, пока не минует роковое время, обещая щедро заплатить, если звонка не последует.

В час пополуночи потрясенный консьерж видит, что шнур от звонка начинает сам собою дергаться, а красная его кисточка бешено скачет вдоль стены. Хранитель открывает дверь — перед ним только консьерж, лихорадочно осеняющий себя крестным знаменьем.

— Это душа вашего предшественника тревожит вас!

— Вы его видели?

— Нет, но он же призрак, как его углядишь при зажженной свечке?

— В таком случае попробуем завтра подстеречь его в темноте.

— Сударь, вы как хотите, а меня увольте.

По зрелом размышлении хранитель решил воздержаться от встречи с призраком; надо думать, он отслужил мессу за упокой души старого библиофила, потому что больше никто уже не нарушал его сна.

И я, я дерзну дернуть за тот самый звонок!.. А что, если двери мне откроет призрак?..

К тому же мне грустно бывать в этой библиотеке, столько с ней связано воспоминаний! Я хорошо знал трех предыдущих ее хранителей: первый из них — оригинал предполагаемого призрака, о котором шла речь; второй, человек такого тонкого ума, такой доброты… он был одним из моих литературных опекунов [113] Нодье. (Примеч. Нерваля) ; третий [114] Сулье. (Примеч. Нерваля) в свое время с редкостной любезностью позволил мне досконально ознакомиться со своей несравненной коллекцией гравюр… Я потом подарил ему «Фауста», иллюстрированного немецкими гравюрами.