Фрэнсис Фицджеральд - Отпущение грехов

— Пойдем отсюда!

Тихий перепуганный шепот Марион долетел до Майкла из зияющей пустоты; на секунду ему показалось, что он находится во власти некоей иллюзии, что на самом-то деле никого, кроме Чарли, в комнате нет. А потом взгляд его прояснился и он увидел, что там полно людей — он в жизни не видел столько! Музыка внезапно разрослась в перебранку ударных и завывание духовых; они будто столкнулись друг с другом; Майкл с Марион, не оборачиваясь, разом вслепую шагнули назад, в вестибюль, разом потянув на себя дверь.

— Марион, я…

Она кинулась к лифту и теперь стояла, прижав палец к кнопке звонка: вестибюль наполнился звоном, будто еще не умолкла последняя нота звучавшей в квартире музыки. Тут дверь квартиры внезапно распахнулась, и в вестибюль выскочил Чарли Харт.

— Майкл! — вскричал он. — Майкл и Марион, дайте я вам все объясню! Заходите. Я вам все объясню, правда.

Он говорил возбужденно — лицо пылало, губы складывали еще какие-то слова, которые так и не вылились ни в один звук.

— Быстрее, Майкл, — раздался от лифта напряженный голос Марион.

— Дайте я вам все объясню, — отчаянно воззвал к ним Чарли. — Я хочу…

Майкл отшатнулся от него: как раз подъехал лифт, с грохотом распахнулась дверца.

— На вас посмотришь, так можно подумать, что я какой-то преступник. — Чарли шагал следом за Майклом через вестибюль. — Ты что, не понял, что все это вышло случайно?

— Ничего страшного, — пробормотал Майкл. — Я все понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! — Голос Чарли взмыл от ярости. Он вгонял себя в гнев, направленный против них, чтобы хоть как-то выйти из этого невыносимого положения. — Вы сейчас уйдете, обидевшись на меня, а я попросил вас зайти и присоединиться к нам. Зачем вы приехали, если не собирались повеселиться с нами? Или…

Майкл вошел в лифт.

— Вниз, пожалуйста! — вскричала Марион. — Увезите меня отсюда, пожалуйста!

Дверца захлопнулась.

Они попросили таксиста отвезти их домой — оба чувствовали, что спектакль им в таком состоянии не высидеть. Пока они ехали от центра к своему дому, Майкл сидел, зарывшись лицом в ладони, и пытался смириться с мыслью, что дружба, которой он так дорожил, завершилась. Ему вдруг стало ясно, что на деле-то она завершилась довольно давно, что за последний год Чарли ни разу не зашел к ним по собственному почину; шок этого открытия перевешивал обиду за только что нанесенное оскорбление.

Когда они вернулись домой, Марион, не проронившая в такси ни слова, первой прошла в гостиную и жестом приказала мужу сесть.

— Я сейчас скажу тебе одну вещь, которую ты должен знать, — проговорила она. — Если бы не сегодняшнее событие, я бы, наверное, никогда тебе не открылась, но теперь я считаю, что ты должен знать всю правду. — Она чуть помедлила. — Во-первых, Чарли Харт вовсе не был твоим другом.

— Что? — Он тупо уставился на нее.

— Он не был твоим другом, — повторила она. — Не был им уже много лет. Он был моим другом.

— Погоди, но Чарли Харт…

— Я знаю, что ты скажешь: что Чарли был нашим общим другом. Это не так. Не знаю, как он относился к тебе поначалу, но года три-четыре назад он перестал быть твоим другом.

— Но… — Глаза Майкла изумленно засверкали. — Если это так, почему он все эти годы с нами общался?

— Из-за меня, — ровным голосом произнесла Марион. — Он был в меня влюблен.

— Что? — Майкл расхохотался, не веря. — Это все твое воображение. Я знаю, он иногда прикидывался, в шутку…

— Не прикидывался, — оборвала его она. — На деле — нет. Началось все в шутку, а кончилось тем, что он предложил мне сбежать с ним.

Майкл нахмурился.

— Продолжай, — произнес он тихо. — Полагаю, это правда — в противном случае ты не завела бы об этом разговор: но это звучит как-то невозможно. Он что, вдруг начал… начал…

Он умолк, не в состоянии выговорить эти слова.

— Началось это однажды вечером, когда мы втроем поехали танцевать. — Марион помолчала. — Поначалу меня это очень забавляло. У него особый дар подмечать вещи: подмечать платья, и шляпки, и какая у меня новая прическа. Он хороший собеседник. С ним рядом я чувствовала себя состоявшимся человеком, да и привлекательной женщиной. Ты только не подумай, что я предпочитала его общество твоему, — это не так. Я уже тогда знала, что он страшный эгоист, знала, как он непостоянен. Но я, наверное, даже поощряла его — я не видела в этом ничего такого. Чарли словно предстал мне в новом ракурсе и в этом ракурсе был чрезвычайно забавен, как и во всем остальном.

— Да, — с усилием согласился Майкл. — Он и правда был… невероятно забавен.

— Поначалу, несмотря ни на что, он очень хорошо к тебе относился. Ему и в голову не приходило, что он ведет себя некрасиво. Он всего лишь следовал своему естественному порыву. Но через несколько недель он начал тяготиться твоим обществом. Он стал приглашать меня на ужины отдельно от тебя — а это уже было невозможно. В общем, так оно тянулось год с лишним.

— А что потом?

— Потом ничего. Именно поэтому он и перестал у нас бывать.

Майкл медленно встал на ноги:

— Ты хочешь сказать…

— Подожди минутку. Если немного подумаешь, ты поймешь, что ничем другим это и не могло кончиться. Когда он понял, что я пытаюсь спустить все на тормозах, чтобы он так и оставался одним из наших самых давних друзей, он начал от нас отдаляться. Он больше не хотел быть одним из наших самых давних друзей, те времена прошли.

— Понятно.

— Ну… — Марион встала, нервно кусая губу, — вот и все. Я подумала, что эта сегодняшняя история не так сильно тебя заденет, если я опишу тебе общую картину.

— Да, — тусклым голосом проговорил Майкл. — Надо думать, это правда.

Дела у Майкла вскоре пошли в гору, и летом они смогли уехать за город, нанять небольшую старую ферму, где дети целыми днями играли на заросшем травой и деревьями клочке земли. О Чарли они больше не разговаривали; шли месяцы, и тема эта постепенно убралась в тень. Иногда, перед тем как заснуть, Майкл возвращался мыслями к тем счастливым временам пятилетней давности, когда им было так хорошо втроем; а потом иллюзию эту затмевала реальность, и он с почти физическим омерзением отшатывался от воспоминания.

Однажды теплым июльским вечером он лежал на веранде, подремывая в сумерках. Позади был тяжелый день в конторе, и теперь было так приятно передохнуть, глядя, как гаснет над землей летний закат.

Услышав гул автомобильного мотора, он лениво приподнял голову. В конце подъездной дорожки появился местный таксомотор; он остановился, из него вышел молодой человек. Майкл выпрямился с досадливым восклицанием. Даже в сумерках он опознал эти плечи, эту стремительную походку…

— Чтоб я провалился, — сказал он тихо.

Пока Чарли Харт шел по посыпанной гравием дорожке, Майкл окинул его взглядом и заметил, что тот выглядит непривычно расхристанным. Его красивое лицо выглядело усталым и осунувшимся, одежда была неглаженой; кроме того, было ясно, что он давно не высыпался.