Исроэл-Иешуа Зингер - На чужой земле

Симха-Бинем уже чуть было не набросил петлю коту на шею, но в последний момент кот выскользнул и бросился под дом, проскочив между столбами фундамента, сложенными из старого, растрескавшегося кирпича. Недолго думая, Симха-Бинем упал на четвереньки и полез следом. Кот метался под домом, зигзагами уходя от погони, а Симха-Бинем ползал за ним, пока не застрял под полом — ни туда ни сюда.

Здесь было ужасно душно. Дышать становилось все труднее, язык уже не помещался во рту и очень хотел вылезти наружу. Симха-Бинем позвал на помощь, но друзья только смеялись.

— Ну что, Симха, поймал? Тащи его за хвост!

Изо всех сил работая руками и ногами, царапая ногтями землю, как черепаха, Симха-Бинем еле-еле смог освободиться и выбраться на свет божий.

Только тут он заметил, что его исцарапанные ладони измазаны куриным пометом и яичным белком.

— Хлопцы! — сказал он, посасывая пораненный палец. — Т-там яиц — тьма-тьмущая!

— Чего ты мелешь, каких яиц?

— А вот, смотрите! — Он показал на свои колени, облепленные скорлупой.

— Вперед!

Всей компанией они ринулись под дом и мигом набрали полные карманы яиц.

В местечке несушки часто пропадали, но никто не мог уследить, куда они деваются. Бывало, проходили недели, и вдруг курица возвращалась с целым выводком цыплят. Хозяйки дивились и даже немного пугались.

— Кто знает, а вдруг ее сглазили? — говорили женщины, на всякий случай выдергивали у курицы перо из хвоста и сжигали.

И вдруг оказалось, куры прячутся в этом заброшенном здании. Когда-то тут был амбар, и они клевали оставшиеся с давних пор зерна, спаривались с петухами, которые тоже нередко сюда забредали. А потом куры откладывали яйца, купались в теплой пыли и высиживали цыплят.

— Ну? — спросил, вылезая, Симха-Бинем. — Что, есть тут яйца или нет?

— Есть! — согласились ребята.

Осталось решить лишь один вопрос:

— А что с ними делать-то?

— Через крышу кидать, — предложил Симха-Бинем.

— Вот еще! Лучше сварим да съедим!

— Так много? Пузо не лопнет?

— Ну, а остальные обратно спрячем.

— Да нет, лучше продать.

— И что потом?

— Конфет купим.

— Тогда уж лучше пряников.

— А еще лучше папирос.

— И дроби. Стрелять будем.

— Ну, можно и дроби…

Ребята примчались на ближайшую улочку, огляделись, не видит ли кто, и начали торговать.

— Уж больно мелкие яички, — придирчиво оглядела товар еврейка, почесывая в парике вязальной спицей, — как орехи.

Она просмотрела все яйца на свет, свежие ли, вздохнула, отсчитала несколько медных грошей и сказала:

— Приносите еще, ребята, я возьму…

С тех пор и началась лафа.

Целыми днями лежали на траве, курили крепчайший, вонючий самосад, заворачивая его в газетную бумагу, пускали дым из ноздрей и болтали.

— Эй, Симха! А ты знаешь, что, когда помирать будешь, тебя задушат? У евреев так делают…

— Я не дамся, — говорит Симха-Бинем. Всех ногами отпинаю.

— Ты же старенький будешь, слабый.

— Не буду я слабым.

— А на том свете тебя в котел посадят.

— Я убегу.

— Ты же мертвый будешь.

— Все равно убегу.

— А если черти за тобой погонятся?

— Побегу быстрее.

— Симха, есть хочешь?

— Можно.

— Хлеб будешь?

— Давай.

— А колбасу?

— Нет.

— Дурак, возьми. Хорошая колбаса, жирная.

— Не хочу. Накажут.

— Ты же говоришь, не дашься.

— Само собой, не дамся.

— Так чего ты боишься?

— Да не знаю я.

— На, попробуй.

— Не хочу.

— Бери, бери. Еще папиросу получишь.

— Нет.

— И пуговицу солдатскую.

— Все равно не буду.

— И коробку пороху.

— Целую?

— Половину.

— Не пойдет. Целую.

— Тогда еще «Отче наш» прочитаешь.

Симха-Бинем задумывается: согласиться или все же не надо? Тупо смотрит на набитую кишку. Но долго думать Симха-Бинем не может, он вообще ненавидит это занятие. А коробка с порохом стоит прямо перед носом. Целая коробка! И вот он берет кишку пятерней, подносит ко рту, смотрит, как на какую-то гадость, и чуть-чуть откусывает.

— Ну как, вкусно?

— Порох давайте сюда! — жуя, упрямо говорит Симха-Бинем.

— Нет уж, сперва «Отче наш» прочитай.

— Обойдетесь. Порох давайте, кому сказал!

— Ну, тогда «цицы» покажи.

— Отстаньте.

— Не отстанем! Да ладно тебе, покажи! Мы только ниточки пересчитаем, и все!

— Нет.

— Вали его, хлопцы! Бей его!

На Симху-Бинема наседают со всех сторон, а он работает руками, ногами, головой. Ребята бросаются на него, лезут, пытаются оторвать цицес. Симха-Бинем тоже разгорячился, подраться он любит.

Вдруг один хлопнул в ладоши:

— Эй, а давайте ему еще раз обрезание сделаем, как жиды маленьким детям делают.

— Добро! — соглашаются остальные, вытаскивая из-за пояса ножики.

Сначала оно все вроде бы как в шутку, но когда Симха впадает в раж, он уже не только бьет, но и царапает врагов ногтями, кусается, хватает за волосы. А хлопцы тоже разошлись. Они уже по-настоящему жаждут крови! Глаза сверкают, зубы оскалены, кулаки сжаты.

— Вали его, режь! — кричат, подзадоривая друг друга.

Опасность только придает Симхе сил. Он с удвоенной яростью отбивается от врагов, тычет кулаками куда попало.

— Нате вам, суки! Получайте! Вот вам!

Домой он прибегает весь избитый, растрепанный, на лице следы ногтей, глаз заплыл, все пуговицы оторваны. Но самое страшное, что ему оторвали цицес. Симха-Бинем забирается на чердак.

Он сидит там несколько часов. Очень хочется есть, он жует солому, ищет на полу зерна, разгрызает их зубами. Но в конце концов, когда голод становится невыносимым, приходится слезать. Он молча стоит у двери. Знает: сейчас опять будут бить. Его окружает вся семья: отец, дед, бабка, дядья и тетки:

— Симха-Бинем, где тебя носило?

— Ой, да он же весь в крови!

— Смотрите, пуговицы оторваны.

— И цицес тоже!

— Ну, сейчас я ему покажу!

— Отлупить его, чтоб знал…

— Поддайте ему как следует!

— Всех нас позорит…

— На, получай!

— Вот тебе! Злодей! Исав!

Тумаки сыплются градом, но Симха-Бинем молчит. Тупо молчит. Только глаза горят ненавистью, ненавистью ко всем, кто столпился вокруг.

Наутро он опять идет к заброшенному зданию. Дружки дерутся, но им хотя бы можно давать сдачи. А дома — только молчать. Так мало того, дома еще и поучают все время. Особенно отец. Орет, бороденка трясется, острый кадык бегает вверх-вниз на тощей шее. До чего же Симха его ненавидит! Улучив момент, он сбегает к дружкам в заброшенные развалины.

— Эй! — кричит он издали. — Я проволоки принес! Целый моток!

Особенно весело там по воскресеньям.

Каждое воскресенье там собирается несколько парочек. Приходит пьяница Рыба. Он очень высокий, самый высокий в местечке, и вышагивает как верблюд. С собой он приводит шабес-гойку Маришку. Когда ее потчуют стаканчиком водки, она всегда кричит: «Юж, юж! [46] Хватит, хватит! ( польск. ) », еще до того как успеют налить. А выпив, тут же запивает еще одним стаканчиком.