Иозеф Грегор-Тайовский - Избранное

Тут и у старосты выступили на глазах слезы, а про себя, бог знает, что он думал, видно, что-то хорошее. Да только было уже поздно.

Утром Мацо нашли в телятнике уже остывшего.

Хозяин устроил ему пышные похороны — со священником, траурной церемонией, на гробе было (хотя бы теперь, при его конце) написано настоящее имя Мацо и даты — когда он родился и умер. Старосту превозносила за щедрость вся деревня, а слуги поговаривали, что далеко не все Мацовы деньги на похороны пошли.

Перевод О. Гуреевой.

В Крпцове отродясь школы не было, а люди жили, да еще и получше теперешнего.

Однако покойный священник до тех пор нас донимал, пока не выкупили мы у Якуба избу под школу.

Прежний-то хозяин избу эту еврею Якубко продал, а сам в Америку подался.

Вот и плати теперь каждый год учителю: мерку зерна дай, солому давай да дрова, а еще по четыре пятака за каждого ребенка.

Это все бы ничего, ведь кто сможет — заплатит, кто не сможет — нет, потому как учительствовать у нас взялся мужик, что выучился счету и грамоте в солдатах, да там же и охромел. Но учил он, могу сказать, хорошо, мы были довольны.

Четыре года назад, однако, принесла к нам в приход нелегкая — сам-то я из Крпцова — нового священника.

Вот тут-то и началось; старого пана учителя, с которым мы уже больше сорока лет душа в душу жили, будто родные, выдумали на пенсию спровадить, — мол, старый уже он стал, не справляется, куда уж ему сто двадцать детей учить.

Да разве ему самому всех их надо учить? А старшие дети на что? Чтоб младших учить. На что щенок глупый, а как миску ему подставишь — сразу жрать начнет, и мордой тыкать не надо.

Так-то вот.

Ну а новый священник, придумщик, честил нас в проповеди на все лады, вот и заморочил наши головы.

И появился у нас новый учитель.

Молокосос! Само собой, семейного человека на такую плату не заманишь!

А этот мычит тебе в костеле, будто теленок, которого от титьки отнимают.

Да, а еще до того придумал нам священник в своем приходе какой-то там потребительский кооператив, потому как нас евреи держат в своих лапах.

Это нас-то? В Крпцове?

Вообще-то, может, оно и так, малость прижимал нас Якубко, но чтоб он об нас ноги обтирал — это боже сохрани.

У каждого своя голова на плечах!

Он все же хоть и еврейчик, но человек ничего. Себе, конечно, зла не желал, не дурак же он, только и нас не обирал — в кредит отпускал и взаймы по возможности давал, а возвращали, когда кто мог и хотел.

А деньгами никогда и не спрашивал!

Отдашь, к примеру, немного зерном, шерсти клок, по хозяйству поможешь, глянь — ты должок и отработал, и он доволен. С долгами никогда не торопил, а ведь почитай вся деревня у него в должниках ходила.

Как выборы какие, наезжали, значит, к нам господа разные уговаривать, чтоб шли мы голосовать. Одни — за мадьярскую партию, другие — за словацкую. А мы — ну вас всех, думаем, не пойдем мы, пожалуй, никуда…

Только ничего ведь они за это не давали; словаки, так те прямо говорили, чтоб мы за это ничего не ждали, а голосовать шли, мол, за убеждения…

Ну так мы все потом распрекрасно шли за нашим Якубко.

Потому как только он один нас, бывало, и пять, а то и шесть вечеров задаром угощал, ну, еще староста когда уважит — поднесет, а больше ведь никто.

Вот и ходи потом, голосуй за словаков!..

Я и сам словак, конечно, по-другому и говорить не умею, но ведь кому не охота на дармовщинку выпить.

Ну вот, придумал, значит, священник этот продуктовую кооперацию. Сначала она просто у одного хозяина в кладовой была.

Чего? Чтоб мы позволили над собой верховодить? И назло в ту лавку не пошли.

У нас есть свой Якубко в деревне.

Чего ради тащиться туда битых полчаса, там ведь тоже не даром дают, и на грош там тоже больше не купишь, а то и похуже чего!

Как стали ту лавку кое-кто расхваливать, наказал я жене купить на пробу конфет на крейцер, на таком, думаю, проще всего проверить.

А потом послал сынишку с крейцером к Якубко.

От Якубко он принес десяток, а жена принесла всего девять, да ко всему у Якубко конфеты слаще оказались… У меня и четыре свидетеля есть.

Вот так!

Только священник на проповеди в воскресенье всех наших, был кто на службе или не был, из Крпцова, стыдил за то, что не ходим мы в кооперацию…

— Охо-хо, чего мне мучиться, ругаться, каверзы всякие сносить, я ведь человек мирный, — объявил нам два года спустя Якубко, — да и старый к тому же я стал, а дети у меня, слава богу, пристроены.

Так заговорил Якубко, когда слух прошел, что продает он хозяйство и дом.

Верите ли, всем нам так жаль его было, что «на память», как священник сказал, купили мы его хозяйство «миром» за тридцать тысяч.

Но и к этому священник свои грязные руки приложил — пришлось нам Якубков дом за две тысячи золотых под школу купить.

И стало у нас две школы: старая деревянная, что еще добрую сотню лет простоять могла, если б ее починить, и новый каменный дом, где у еврея корчма была огромная, как гумно.

— В новую школу возьмем нового учителя, — заявил тут священник.

Прежний учитель хозяйство имеет, есть с чего прокормиться, бездетный опять же, значит, мы его не обидим, поблагодарим на прощанье, а себе возьмем другого с дипломом. Ну и жалованье на сто, а то, может, и на двести золотых положим больше. И пан епископ добавит кое-чего, и я, — это он про себя, — чем помогу.

Тут уж не у одного из нас кровь в жилах закипела.

Это что же — просто так, за здорово живешь, сто — двести золотых учителю прибавить?

Мы сразу же сказали, что тому не бывать, пускай, мол, лучше и не выдумывает, потому как мы ни крейцера не дадим!..

Да все равно священник нас на кривой кобыле объехал.

Вы, говорит, на литр-два в год паленки поменьше пейте, вот сто — двести золотых и набежит.

Ну что на это скажешь?

Я полагаю, что и литр-другой паленки тоже пригодится, но, говорю, мы, мужики, это дело себе возместим так, что священник и не узнает. А чтоб больше не приставал, черт с ним, дадим мы деньги новому учителю. Сто пятьдесят золотых, но не больше.

Пускай священник не надеется…

Приехал учитель.

Столы из Якубовой корчмы выкинули — гниют теперь на посмешище всей деревне на дворе и под навесом. Лавок в школу понаделали, как в костеле… слыханное ли дело!

Будто соплякам надобно на скамье, ровно старику какому? Или ноги у него болят, или устал очень, или еще чего?

Ясное дело, все это, абы пыль в глаза пустить да чтоб расходы побольше были…

Чего только мы от нашего попа за четыре года не вытерпели, хоть из прихода вон его гони!

Про другого попа и не вспомнишь, есть ли он на свете, покамест крестить не понадобится или в костел не пойдешь, а этот — каждой бочке затычка.