Иозеф Грегор-Тайовский - Избранное

Так вот утешал я его, и жаль мне было, что он не поужинал с нами. На другой день вся деревня знала, что декан не позвал учителя в сочельник, и такого человеколюбия исполнилась вся деревня, что каждый рад был бы послать учителю самое лучшее, что имел, знать бы только, что он примет. Зато теперь здоровались с ним приветливей. Обедал он у нас.

Да, как бы мне чего не пропустить: вечером, выговорившись как следует, мы поужинали его пирогами и чаем; и он в ту же ночь разучил еще наши старинные деревенские песни:

И в школе, и вокруг нее стало шумно, будто целый сонм ангелов помогал нам петь. Это были дети, молодые люди, они собрались под окнами школы и пели вместе с нами. И всем казалось, будто и вправду родился Мессия. Даже декан перестал мне казаться неприятным: таким ведь я знал его уже многие годы.

На другой день мы объявили вздорной сплетней слух, будто учитель ждал приглашения к священнику на ужин, а я через Матё вернул декану его венгерские газеты — непрочитанными. Мы снова стали словаками!

Перевод Н. Аросьевой.

В невеселых краях словацких, в городе Прешове Шаришской округи, где мадьяризация была особенно сильна, словацкий банк открыл свой филиал и поставил туда деятельного и энергичного служащего Андрея Корку.

Корка вырос в деревне, умеет и поговорить, и дело наладить с народом по-свойски, — чтобы завоевать его доверие к банку и к словацкому делу.

Город омадьярившийся. Корка снял квартиру на окраине, где живут переселившиеся из деревень богатые крестьяне. С ними-то, еще не испорченными городом, его обычаями и нравами, скорее найдет он общий язык, чем с господами, чиновниками или зависящими от всех ремесленниками.

Города наши уже настолько омадьярились, что только люди из деревень с их твердыми нравственными устоями могут внести в них свежую струю и сохранить их для нации.

Корка, человек женатый, первым делом, как того требует вежливость, посетил соседей; эти люди в городе богатеют на глазах — здесь что угодно можно превратить в деньги, потребности же у них скромные, вот они и богатеют.

Больше всех понравился ему сосед Дробный, у которого всякого добра — он и сам не знает сколько! Переселился он сюда лет пятнадцать назад из деревни, имея двадцать одну тысячу золотых, и дело у него пошло на лад.

Корке сразу же показали весь дом, погреба, чердаки, амбары, хлев и кладовые. Дело было весной, однако у хозяина оставалось еще центнеров триста картошки, в амбаре — кучи зерна, три комнаты были битком набиты перинами, пухом и полотном, шесть тягловых лошадей, в стойле восемь, не то десять коров, а когда подошли к закутам, свиньи подняли такой визг, что невозможно было понять, где их сколько. Во двор выпустили одну старую огромную матку с двенадцатью поросятами — вот было диво-дивное!

Корка тут же сторговал двух поросят по десятке, и знакомство состоялось.

Это как сказать! Корка еще с месяц ходил к ним в гости, пока кое-как перезнакомился со всеми в доме. Ведь у соседа Дробного семья большая: первым делом сам он, здоровый, краснолицый, бодрый еще мужчина, ему лет пятьдесят шесть; жена его, в тех же годах, но по сравнению с ним старушка, словно мать ему — маленькая, сухонькая, беззубая. Четверо сыновей: двое женаты, третий в солдатах, здесь же, в городе, но тоже уже женатый, четвертый — холостой парень; две дочери незамужние (одна из них еще девочка лет двенадцати), третья — замужем в соседней деревне, оттуда взял жену и первый сын. Детей в доме, если я правильно сосчитал, шестеро, а седьмой и восьмой вот-вот появятся. Чужих людей, прислуги в доме нет, только два старика, что двор чистят, навоз выгребают, дрова рубят и свиньям травку парят. Но когда сходятся вместе сватьи, кумовья, зятья — народу столько, что в двух комнатах едва размещаются, а молодые женщины к тому же остаются на кухне — стряпать, мужикам подавать, а самые молоденькие и войти стыдятся — столько мужиков, «отец» и то еще не прочь заигрывать с молодыми женщинами.

Боже мой, вот бы всех их на благородное дело, для пользы народа пробудить! Лет через двадцать — тридцать их там будет на целую деревню! Да они весь город завоюют! У них уже сейчас, как сами говорят, на все семейство около семидесяти шести моргов земли неподалеку от города, вдоль улицы — одиннадцать земельных участков, из года в год они скупают остатки господских усадеб, дома, сады. Недавно вот купили по соседству старый домишко и переделали под хлев.

— Нам от этого прямая выгода. Коровки-то наши — по две-три сотни… а молоко по четырнадцати крейцеров.

У Корки в голове шумит от восторга; не мешкая, он приступит к делу: нужно помочь им осознать себя словаками, крестьянами, объяснить, что они, раз уж владеют землей, свободны и призваны быть бастионом словацкого духа и национальной гордости.

У них все, кому больше шести лет, умеют читать и писать, все ходили в школу, а маленьких даже в «детский сад» водят. Старшие были в деревнях и в управе и старостами.

Корка оглядывает у них шкафы, чуланы, полки, но книжек не видит. Одни только молитвенники да псалтыри — и в слоновой кости, и в шагрени, с золочеными застежками. «И больше ничего?» — спрашивает он самого себя. «Ничего», — говорят ему со всех сторон пустые углы.

Не бойся, через полгода-год тут полки будут ломиться от книжек и газет. И ты, и жена твоя — вы умеете книжки продавать, на газеты подписывать. Нужно только их убедить! Деньги у них есть. Уже спрашивали, сколько процентов платит наш банк с сотни. Как не быть деньгам! Две-три пары лошадей каждый день возят песок, кирпичи — на паре зарабатывают в день по двенадцать — тринадцать золотых. Молоко продают от восьми — десяти коров по двенадцать — четырнадцать крейцеров за литр. Да еще овощи с огорода, картошку, зерно с поля, свиней, гусей, яйца… Всего и не перечтешь — деньги так и текут в сундуки!

— Жена! Ты бы к соседкам почаще захаживала. А то сидишь все дома над книжкой. Иди и читай им, учи, просвещай.

— Тебе бы тоже… Как-то долго ты раздумываешь, а за дело все не берешься.

— Все это хорошенько продумать нужно, чтоб не сказали, будто это маневр, ловушка для их денег, чтоб поняли: все, что мы делаем, — для их же пользы. Ну да в воскресенье уж пойду, — решился Корка.

На воскресенье как раз был первый день пасхи. Утром Корка видел, как соседи все вместе, человек девять, пошли в костел; когда они возвращались, был уже час пополудни.

— Вот отобедают, тогда и пойду.

Целая кипа газет, книжек — сплошь пасхальные рассказы — была уже приготовлена. Корка знает, как завоевать внимание людей.