Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– И нет никаких других вариантов? – спросила Мария. Казалось, эта угроза не взволновала ни ее, ни двух преподавателей.

– Мы с моим клиентом хотим огласки не больше, чем вы. Знаю, может показаться странным, что адвокат советует вам не идти в суд. Но я предлагаю заключить полюбовное соглашение.

– То есть вы хотите, чтобы мы от вас откупились? – уточнил Холлиер.

– Это не юридический термин. Я предлагаю полюбовное соглашение в сумме, скажем, миллион долларов.

Холлиер и Даркур, у которых был опыт публикации книг, в голос расхохотались.

– Вы мне льстите, – сказал Холлиер. – Вы знаете, сколько платят университетским преподавателям?

– Вы не один в этом деле, – улыбнулся мистер Гуилт. – Я полагаю, миссис Корниш без труда найдет миллион долларов.

– Конечно, – согласилась Мария. – Я швыряю такие деньги нищим на паперти.

– Шутки неуместны, – сказал мистер Гуилт. – Миллион – наше последнее слово.

– На каких основаниях?

– Я уже упоминал о ius naturale, – сказал мистер Гуилт. – Обыкновенная справедливость и человеческая порядочность. Напомню еще раз: мой клиент – сын Джона Парлабейна, и на момент своей смерти покойный не знал, что у него есть сын. В этом вся суть. Если бы мистер Парлабейн об этом знал на момент составления завещания, неужели он оказался бы способен пренебречь правами собственного ребенка?

– Насколько я помню мистера Парлабейна, он был способен на что угодно, – пробормотал Даркур.

– Ну так закон не позволил бы ему ущемить права прямого наследника. Сейчас не восемнадцатый век, знаете ли.

– Думаю, пора и мне вставить свои два цента, – вмешался мистер Карвер. Весь вечер он сидел очень неподвижно – как большая кошка. Сейчас он был похож на бодрствующую и очень зоркую кошку. – Вы не сможете доказать, что ваш клиент – сын Джона Парлабейна.

– Ах, не смогу?

– Да, не сможете. Я навел справки и нашел как минимум трех свидетелей – думаю, при желании нашлось бы и больше, – которые имели доступ к телу миссис Уистлкрафт в ее жаркие и знойные дни. Простите за непристойность, но один из моих информаторов сказал, что она была известна под кличкой «Оплата при входе», а бедняга Уистлкрафт слыл рогоносцем и посмешищем, хоть и был порядочным человеком и хорошим поэтом. Кто же отец ребенка? Мы этого не знаем.

– Еще как знаем, – возразил Уолли Кроттель. – Что вы скажете про организм, а? Что скажете? У нее никогда не было организма ни с кем из этих людей, которых вы упомянули. Она сама так говорила; всегда была очень откровенной. А без организма откуда ребенок-то возьмется? А? Без организма – никуда.

– Уж не знаю, что вы читали на эту тему, мистер Кроттель, но вы глубоко ошибаетесь, – заявил мистер Карвер. – Взять хоть мою жену: у нас четверо прекрасных детей, один только на прошлой неделе сдал экзамен на адвоката – да, он юрист, как и вы, мистер Гуилт. Так вот, у моей жены никогда не бывало этой штуки, ни разу за всю жизнь. Она сама мне говорила. И она совершенно счастливая женщина, вся семья ее обожает. Вы бы видели, что творится у нас дома в День матери! Может, этот ваш организм, как вы его называете, и прекрасная штука, но для дела он не нужен. Так что лопнул ваш организм. Я имею в виду, он не годится как доказательство.

– Ну, моя мамка так говорила, – сказал Уолли, храня сыновнюю верность даже в поражении.

Мистер Гуилт, кажется, лихорадочно обшаривал собственный мозг – вероятно, в поисках полезной латинской цитаты. Он решил по возможности обойтись уже использованной.

– Ius naturale , – сказал он. – Естественная справедливость. Неужели вы будете ее отрицать?

– Да, когда ее исполнения требуют под дулом пистолета, и притом незаряженного. Во всяком случае, я бы посоветовал именно так поступить, – сказал мистер Карвер с видом кошки, выпустившей когти.

– Пойдем, Мерв, – сказал Уолли. – Нам пора.

– Я еще не закончил, – ответил его консультант. – Я хочу добраться до сути дела: почему они скрыли завещание?

– Завещания не было, – сказал Холлиер. – Было личное письмо.

– Самое близкое к завещанию, что осталось от покойного Джона Парлабейна. И еще я хотел бы знать, почему эти люди отказываются предъявить corpus delicti , под которым, поспешу заметить, я имею в виду не тело покойного Джона Парлабейна, хотя эти слова часто неверно толкуют именно в таком смысле, но материальный объект, имеющий отношение к преступлению. Я говорю о рукописи романа, послужившей предметом данного спора.

– Потому что у нас нет причин ее предъявлять, – ответил мистер Карвер.

– Ах, нет?! Ну что ж, посмотрим!

Мистер Карвер опять стал ласковой кошечкой с бархатными лапками. Выражение, к которому он прибег, оказалось несколько неожиданным в устах бывшего сотрудника Королевской канадской конной полиции, ныне – частного сыщика.

– Хренушки! – сказал он.

Мистер Мервин Гуилт медленно поднялся со своего места, всячески демонстрируя негодование и что-то нечленораздельно бормоча. Он удалился с видом человека, который уходит лишь для того, чтобы вернуться с новыми силами, и клиент потащился следом за ним. Мистер Гуилт выказал свои чувства лишь тем, что изо всех сил хлопнул дверью.

– Слава богу, избавились от них, – сказала Мария.

– От Гуилта – может быть. Насчет Кроттеля я бы на вашем месте не был так уверен, – сказал мистер Карвер, поднимаясь со стула. – Я про него кое-что знаю. Такие люди могут повести себя очень мерзко. Вы, миссис Корниш, лучше держите ухо востро.

– Почему именно я? Почему не профессор Холлиер?

– Психология. Вы женщина, притом богатая. Люди вроде Уолли очень завистливы. С профессора, извините меня за прямоту, взять нечего, а богатая женщина – сильное искушение для таких, как Уолли. Я просто хочу предупредить.

– Спасибо, Джордж. Вы были великолепны, – сказал Даркур. – Вы пришлете мне счет?

– Подробный и полный, – ответил Карвер. – Но я должен сказать, что сам получил удовольствие. Этот Гуилт мне никогда не нравился.

Мистер Карвер отказался от предложения выпить и ушел, ступая бесшумно, как кошка.

– Где ты нашел этого замечательного человека? – спросила Мария.

– Мне удалось помочь его старшему сыну, когда он был студентом. Я немножко попреподавал ему латынь – ровно столько, сколько надо, – объяснил Даркур. – Джордж – мой ключ к подземному миру. Такой ключ нужен каждому.

– Если это все, то я пойду, – сказал Холлиер. – Мне надо закончить кое-какую работу. Но, Мария, простите меня – вам, как научному сотруднику, следовало бы знать, что никогда ничего нельзя выбрасывать. Если мы начнем выбрасывать вещи, что останется ученым будущего? Это же элементарная цеховая солидарность. Начните выбрасывать вещи, и что тогда делать исследователям?