Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– Да, он излучает царственность, – заметила Далси. – Но все знают, что у женщин странные вкусы. Боюсь, тут ничего не поделаешь.

Как и следовало ожидать, Натком Прибах нашел о чем поговорить и фонтанировал жалобами.

– Герант, я совершенно ничего не слышу в этой штуке. – Он говорил о бармице, кольчужной сетке, которая ниспадала с его шутовского шлема на плечи, закрывая уши. – Если я ничего не слышу, я могу выйти на сцену не вовремя и все испортить. Неужели ничего нельзя сделать?

– Натком, вы смотритесь великолепно. Воплощенный образ веселого рыцаря. Далси что-нибудь подложит под шлем, прямо над ушами, и все будет в порядке.

– Мне все время неловко, – пожаловался Натком. – Терпеть не могу, когда у меня на сцене уши закрыты.

– Натком, вам, как настоящему профессионалу, такая мелочь не может помешать, – сказал Герант. – Попробуйте сегодня так, а если не получится, мы что-нибудь придумаем.

– Черта с два мы что-нибудь придумаем, – прошептала Далси и сделала пометку в блокнот.

Женщины тоже совершенно преобразились, надев костюмы. Доналда Рош – королева Гвиневра – выглядела красавицей, но явно современной, в то время как Марта Ульман в роли леди Элейны была, безусловно, созданием Средних веков, причем до того аппетитным, что все мужчины не сводили с нее глаз. Клара Интрепиди – Моргана Ле Фэй – в платье переменчивых цветов и головном уборе в виде дракона была, безусловно, волшебницей, но явно сбежавшей из какой-нибудь вагнеровской оперы. Она превосходила ростом всех мужчин, кроме Хольцкнехта, и при виде ее казалось, что дома в шкафу у нее висит полный набор доспехов.

– Ничего не поделаешь, – прошептала Далси. – Ну разве что она согласится всю дорогу петь стоя на коленях или сидя. Хорошо, что она сестра Артура: можно считать, что высокий рост – это у них наследственное.

– Да, но погляди на Панизи, – ответил Герант. – Он предположительно ее сын и при этом сын Артура. Явно же дитя этих двоих должно быть великаном.

– При инцесте всякое бывает. Подключи воображение. Это же ты подбирал певцов.

В целом придворные дамы смотрелись великолепно – кроме Вирджинии Пул, которая в роли леди Клариссаны выглядела как женщина, затаившая обиду, – впрочем, она таковой и была, что на сцене, что вне ее. Кое-кого из женщин помоложе Далси обрядила в cotehardie , тугой средневековый корсаж, выставляющий красивую грудь в наилучшем свете.

– Ты дала волю своим наклонностям, да, дорогая? – спросил Герант.

– А то. Погляди на Полли Грейвз: это смертный грех – закрывать одеждой такие роскошные дойки. А Эстер Мосс? Дуновение таинственного Востока, ветерок, прилетевший в Камелот из Багдада.

– На твоих эскизах все это выглядело немного не так.

– Тебе грех жаловаться. Эти девушки усладят взор зрителя, утомленного тяжелым днем в конторе.

– И взор зрительницы тоже, дорогая. Я не жалуюсь. Просто удивился. Кто же знал, какие богатства скрывались под репетиционными одеждами.

– Примроз Мейбон чудо как аппетитна, прямо так и съела бы ее, – сказала Гвен Ларкин. – У нашего пола есть свои преимущества… когда удается их показать.

– Девочки, подхватите трены через руку, – скомандовала Далси. – Этэйн, через левую. Вот так.

Даркуру все они – даже нудный Прибах – казались великолепными. Далси беззастенчиво брала идеи из «Энциклопедии» Планше и явно изучала работы Берн-Джонса, но то, что получилось в результате, было ее собственным творением. Может, и не все певцы выглядели в костюмах наилучшим образом, но общий эффект был великолепен – в каждой группе цвета перекликались, но не явным образом, а тонко. Об этом элементе оперы Даркур, зеленый новичок, еще не имел понятия.

Просмотрев все костюмы в их окончательном виде, сделав все пометки и выслушав все жалобы, Герант крикнул:

– Сейчас будет перерыв, но до этого давайте порепетируем выход на поклон. Ну-ка, все на сцену!

Когда все наконец выстроились, к его полному удовлетворению, он скомандовал:

– Когда все поклонятся, вы, Ганс, сойдете со сцены через правую сторону и приведете Ниллу, которая тоже поклонится, а потом жестом позовет Шнак. А ты, Шнак, тогда выйдешь в полном великолепии – ну, сколько сможешь наскрести, – Нилла возьмет тебя за руку, и ты сделаешь реверанс.

– Что я сделаю?

– Реверанс. Тебе не положено кланяться, ты еще слишком молодая. Если ты не знаешь, что такое реверанс, пусть тебе кто-нибудь покажет. Спасибо, пока все свободны. Дрессировщики животных, соберитесь за сценой прямо сейчас.

– Но почему я? – ответил Даркур на непривычные мольбы Шнак, которая сразу по окончании репетиции, как только все разошлись, начала к нему подлизываться.

– Но вы же знаете, как делают реверанс.

– Ну… да. Но почему ты не попросишь кого-нибудь из женщин? Это их епархия.

– Не хочу. Они меня терпеть не могут. Будут злорадствовать.

– Чепуха. Они к тебе очень хорошо относятся. А те, что помоложе, я думаю, тебя боятся, потому что ты очень умная.

– Ну пожалуйста, ну Симон! Ну я вас очень прошу.

Она впервые назвала его Симоном, и, поскольку сердце не камень, он согласился.

Они нашли темный закоулок за кулисами, у склада декораций.

– Вот. Тут тихо, и нам никто не помешает. Насколько я помню то, чему меня учили в танцевальной школе, это делается вот так. Сначала стань прямо. Ты сутулишься, а это портит весь реверанс. Теперь медленно и с достоинством опиши полукруг правой ступней сзади левой и слегка коснись правым коленом левой подколенной ямки. Теперь начинай медленно, осторожно опускаться, как будто в лифте. Когда дойдешь донизу, склони голову – от шеи. Спина все время должна быть прямая. Ты не корчишься, а благодаришь за любезность. Смотри на меня.

Даркур очень медленно – как пожилая вдова, у которой не гнутся суставы, – присел в реверансе. Шнак попробовала и грохнулась на бок.

– Это непросто. И в какой-то степени отражает характер человека. Не будь слишком игрива, но и не напускай на себя важность. Ты – великий композитор, благодаришь зрителей за аплодисменты. Ты превосходишь их талантом, но они – твои зрители, и ты оказываешь им высшую любезность артиста. Ну-ка, еще раз.

Шнак попробовала еще раз и уже не упала.

– Куда девать руки, черт бы их побрал?

– Держи их, как ты держала бы их на коленях, если бы сидела. Некоторые взмахивают правой рукой, обводя сцену, но это слишком театрально, а тебе еще и по возрасту не подходит. Вот, уже лучше. Еще раз. И еще. Держи голову прямо и гляди в зал: кланяйся только в самой нижней точке. Еще. Давай, давай. У тебя уже получается.

Даркур несколько раз сделал реверанс ей, а она – ему. Они качались, как поплавки на волне, лицом друг к другу, порой напоминая двух геральдических зверей на гербе. У Даркура стонали колени, зато Шнак освоила маленький, но необходимый для выступающего артиста навык.