Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– И моя реальность – золото? И все?

– Именно. Но не в том смысле, в котором ты подумал. Выслушай меня и не вскидывайся все время. Видишь ли, все дело в душе. Душа не может существовать только как газ, который делает нас благородными, когда мы сами позволяем. Душа – это нечто другое: душу нужно вложить во что-нибудь, и люди ищут, куда вложить свои души, энергию, лучшие надежды – зови как хочешь. Два великих вместилища душ – деньги и секс. Есть и другие: власть или стабильность (это плохое вместилище) и еще искусство (а это – хорошее). Погляди на беднягу Геранта. Он хочет вложить душу в искусство, но все считают, что он должен вкладывать ее в секс, потому что он красив и привлекает как женщин, так и мужчин. И это его убивает, потому что он очень хороший человек. Если бы он взял и обратил все свои устремления на секс, он мог бы стать полнейшим негодяем, с его-то данными. Но искусство не может жить без золота. Романтики притворяются, что может, но на самом деле – нет. Они презирают его, как презирали вас, но в глубине души знают, что к чему. Золото – одна из величайших реальностей, и, как любая реальность, оно не сплошь розы. Оно – вещество жизни, а жизнь порой жестока. Поглядите на вашего дядю Фрэнка: его реальностью было искусство, но оно же и принесло ему больше горя, чем радости. Как по-вашему, отчего он под старость обратился в сварливого скрягу? Он пытался изменить свою душу, превратить ее из предмета искусства в денежную единицу, и у него ничего не вышло. А вы с Марией сейчас сидите на куче денег, которую он нагреб в результате этих попыток. Вы пытаетесь превратить всю кучу обратно в искусство, но не удивляйтесь, если порой это оказывается мучительно больно.

– А ты, Симон, во что вложил душу? – спросила Мария.

Артур ничего не сказал – он задумался.

– Раньше я думал, что в религию. Потому и стал священником. Но религия, которой требовал от меня мир, не работала, и это меня убивало. Не физически, а духовно. Мир полон священников, которых религия убила: сбежать они не смогли или не захотели. Тогда я попробовал науку, и она мне подошла.

– Помню, ты часто повторял нам на семинаре: «Стремление к мудрости – обретение второго рая в сем мире», – сказала Мария. – И я тогда тебе поверила. И до сих пор верю. Это слова Парацельса.

– Действительно. Великого непонятого гения. В общем, я устремился в науку. Точнее, вернулся к ней.

– И она послужила как надо? Точнее, ты ей послужил?

– Странно то, что чем глубже я уходил в науку, тем больше она становилась похожа на религию. В смысле, на настоящую религию. Полная самоотдача самому важному, но не всегда очевидному. Иногда люди находят это в церкви, но у меня так не вышло. Я нашел искомое в чертовски странных местах.

– Я тоже, Симон. Я все еще ищу. И буду искать. Это единственный путь для таких, как мы с тобой. Но…

Это ведь правда, да?

– Только не для тебя, Мария. Ты еще молода говорить о страхе смерти. Но насчет Плоти и Врага ты права – хоть это и похоже на проповеди Геранта.

– Я иногда думаю об этом, глядя на малютку Дэвида.

– Нет-нет, – вмешался Артур. – С тем покончено. Забудь. Дитя изгладило все былое.

– Вот речь истинного Артура! – воскликнул Даркур и поднял бокал. – За Дэвида!

– Простите, что я разнылся, – сказал Артур.

– Ты не ныл. То есть не по-настоящему. Ты просто дал волю вполне законному негодованию. Любой человек имеет право время от времени хорошенько поныть. Это прочищает душу. Очистить грудь от пагубного груза, давящего на сердце, и все такое. [394] Очистить грудь от пагубного груза, давящего на сердце… – Шекспир У. Макбет. Акт V, сц. III. Перев. М. Лозинского.

– Шекспир, – сказал Артур. – В кои-то веки я узнал твою цитату.

– Как мы сильно зависим от Шекспира, – заметила Мария. – «Каким питьем из горьких слез Сирен…» [395] «Каким питьем из горьких слез Сирен…» – Шекспир У. Сонет 119. Перев. С. Я. Маршака. См. также примеч. 386. Помнишь?

– «Так после всех бесчисленных утрат // Во много раз я более богат», – подхватил Даркур. – Да, это очень подходит. Весьма емко.

– Во много раз я более богат. Точнее, во много раз более, чем был богат дядя Фрэнк, – сказал Артур. – Симон, наверно, ты прав. Я много думаю о золоте. Кому-то ведь надо про него думать. Но это не значит, что я – кот Мурр. Симон, мы все крутили в голове ту задумку, про которую ты тогда рассказал. Она как-то больше в духе дяди Фрэнка, ты не находишь?

– Иначе я бы про нее и не заикнулся.

– Ты сказал, что, по-твоему, эти люди в Нью-Йорке рассмотрят наше предложение.

– Если его правильно преподнести. Я думаю, Артур, они тебе понравятся. Коллекционеры, знатоки, но, конечно, не хотят, чтобы их выставили дураками. Ни в коем случае не хотят оказаться укрывателями подделок. Они тоже не коты Мурры. Просто если выплывет, что они хранили откровенную подделку, это не пойдет им на пользу ни в мире искусства, ни в мире бизнеса.

– А что у них за бизнес?

– Компания князя Макса импортирует в Америку вино в огромных объемах. Хорошее. Не какую-нибудь бормотуху пополам с алжирской ослиной мочой. Никаких подделок. Я видел его бутылки и у тебя на столе. Ты, наверно, не замечал его герб на этикетках, с девизом: «Ты погибнешь прежде, чем я погибну».

– Удачный слоган для вина.

– Да, но на самом деле это родовой девиз, и он означает: не пытайся меня обойти, а то пожалеешь.

– Я встречал таких людей в бизнесе.

– Но имей в виду, что княгиня тоже занимается бизнесом. Ее специальность – косметика, но очень изысканная и достойная.

– А это тут при чем?

– Это не что иное, как стремление преподносить вещи в их лучшем виде. Именно этого захотят князь и княгиня.

– Думаешь, они потребуют безумных денег?

– Мы живем в век безумных цен на живопись.

– Даже поддельную?

– Честное слово, ты меня доведешь и я тресну тебя по голове этой бутылкой! Которая, кстати говоря, не из погребов князя Макса. Сколько раз тебе повторять, что эта картина – не подделка, не задумывалась как подделка и на самом деле она потрясающе важна, уникальна?

– Я знаю. Я слышал, что ты о ней говорил. Но кто убедит в этом весь мир?

– Я, конечно. Ты забыл про мою книгу.

– Симон, я не хочу тебя обижать, но сколько людей, по-твоему, прочитают твою книгу?

– Если ты примешь мое предложение – сотни тысяч, потому что в ней будет описана жизнь Фрэнсиса Корниша как захватывающее приключение в мире искусства. Причем очень канадское приключение.

– По-твоему, эта страна – место для великих приключений в мире искусства? Родина людей, которых заботят вопросы души? Ты с ума сошел.