Эрскин Колдуэлл - Мальчик из Джорджии

Мы шли по улице, а Хэнсом трусил следом за нами, стараясь не отставать. Мы поравнялись с домом мистера Тома Оуэна и завернули к нему во двор. Мистер Оуэн ока­пывал мотыгой свой огород.

— Том! — крикнул папа, подойдя к изгороди.— Я ре­шил отпустить к тебе Хэнсома на весь день, как уговари­вались. Пусть сразу же и принимается за работу.

Он втолкнул Хэнсома в калитку и быстро повел его между грядками с капустой и репой к мистеру Оуэну,

— Дай ему мотыгу, Том,— сказал папа, отнимая ее у мистера Оуэна' и всовывая, Хэнсому в руки.

— Как же так, мистер Моррис! Вы разве забыли, что у меня сегодня свободный день? — сказал Хэнсом.— Я вовсе не хочу копать какой-то паршивый пырей.

— Ты, Хэнсом, помалкивай,— сказал папа и, повер­нувшись, тряхнул его за плечо.— Знай свое дело!

— Я, мистер Моррис, знаю свое дело,— сказал Хэн­сом.— У меня сегодня свободный день — вот какое мое дело.

— У тебя вся жизнь впереди, успеешь нагуляться,— ответил папа.— Ну, нечего! Делай, как тебе велено.

Хэнсом поднял мотыгу и опустил ее на куст пырея. Но пырей был такой жилистый и крепкий, что мотыга отско­чила от него по крайней мере на фут.

— Ну, Том,— сказал папа, поворачиваясь к мистеру Оуэну,— теперь давай мне пятьдесят центов.

— До конца дня ничего не дам,— ответил мистер Оуэн, покачав головой.— А вдруг он не наработает на полдоллара? Пожалуй, заплатишь вперед, а там окажется, он не стоит таких денег. Это только себе в убыток,

— На этот счет можешь не беспокоиться,— сказал папа,— Уж я позабочусь, чтобы деньги не зря были пла­чены. Буду заходить сюда время от времени присматри­вать за Хэнсомом. Пусть работает на совесть,

— Мистер Моррис, я извиняюсь, — сказал Хэнсом, глядя на папу.

— Ну, что тебе, Хэнсом? — спросил мой старик.

— Я не хочу мотыжить этот паршивый пырей. Я хочу, чтобы у меня был свободный день.

Папа строго посмотрел на Хэнсома и показал ему нос­ком башмака на мотыгу.

— Ну, Том, выкладывай пятьдесят центов, — сказал он.

— Да что тебе так приспичило? Еще ничего не зара­ботано, а ему деньги подавай!

— Есть одно неотложное дело. Заплати, Том, я…

Мистер Оуэн посмотрел, как Хэнсом ковыряет пырей мотыгой, потом запустил руку в карман комбинезона и вы­тащил оттуда целую пригоршню гвоздей, каких-то винти­ков и мелких монет. Он долго перебирал все это и, наконец, набрал полдоллара пятью - и десятьюцентовыми монетами.

— Если этот негр будет плохо работать, первый и по­следний раз я его нанимаю, — сказал он папе.

— Жалеть не станешь,— ответил папа.— Я такого ра­ботяги, как Хэнсом Браун, в жизни своей не видывал.

Мистер Оуэн дал папе деньги, а все остальное ссыпал с ладони в карман. Мой старик получил свои пятьдесят центов и тут же зашагал к калитке.

— Я извиняюсь, мистер Моррис, сэр,— сказал Хэнсом.

— Ну, что еще, Хэнсом? — крикнул папа.— Ты разве не видишь, я тороплюсь.

— Можно, я уйду пораньше? Мне бы хоть немножечко урвать от свободного дня.

— Нет! — крикнул папа.— И хватит приставать. Ты когда-нибудь видел, чтобы у меня были свободные дни?

Мой старик так спешил, что больше никому ничего не сказал, даже мистеру Оуэну. Он бегом кинулся по улице и влетел в дом. И запер за собой дверь изнутри.

Девушка сидела на кровати, складывала галстук за галстуком и прятала их в чемодан. Когда папа вбежал в комнату, она подняла голову и посмотрела на него.

— Вот деньги! — крикнул папа. Он сел рядом с де­вушкой на кровать и ссыпал монеты ей в ладонь,— Ведь говорил — достану, и мигом достал!

Девушка положила монеты в кошелек, свернула еще несколько галстуков и подтянула чулки на коленках.

— Вот, получите, — сказала она и, взяв с кровати галстук в ярко-зеленую и желтую полоску, сунула его папе в руки. Галстук упал на пол к его ногам.

— А вы разве не...— удивленно проговорил папа, глядя на нее в упор,

— Что «не»? — спросила она, не дав ему кончить.

Мой старик смотрел на нее с открытым ртом. Девушка собрала последние галстуки и положила их в чемодан.

— А я думал, вы опять его на мне завяжете, — мед­ленно проговорил папа.

— Слушайте,— сказала она. — Вещь продана. Что вам еще требуется за ваши пятьдесят центов? Мне надо весь город обойти до вечера. Как, по-вашему, много я натор­гую, если буду завязывать всем галстуки, после того как они проданы?

— А я... я думал...— запинаясь, пробормотал мой старик.

— Что вы думали?

— Я думал... может, вам опять захочется повязать его мне на шею...

— Ишь какой! — засмеялась девушка.

Она встала и захлопнула крышку чемодана. Мой ста­рик по-прежнему сидел на кровати и следил за каждым ее движением. Она взяла свой чемодан и вышла из ком­наты. Хлопнула передняя дверь, и мы услышали быстрые шаги вниз по ступенькам. Ровным счетом через минуту девушка подошла к дому мистера Оуэна и завернула к нему во двор.

Мой старик долго сидел на кровати, глядя на полоса­тый галстук, валявшийся на полу. Потом встал, с размаху отшвырнул его ногой в дальний конец комнаты, вышел на заднее крыльцо и опустился на ступеньки, где ему было так удобно спать, развалившись на солнышке.

Мы сидели после ужина на переднем крыльце и вдруг увидели Бена Саймонса. Он вышел из-за угла и завернул к нам во двор. Мой старик был не в духе весь вечер и говорил мало, хотя я слышал, как он то и дело бормочет что-то себе под нос. Все началось еще утром, когда мама налетела на него с попреками, что он сидит без дела и даже не желает поискать хоть какую-нибудь работу. Она носилась за ним по всему двору и все шпыняла его тем, что ей без конца приходится стирать и гладить на людей, а он в кои-то веки принесет деньги в дом. Под конец мамины попреки проняли моего старика, и он заявил; «Ладно, уж если на то пошло, возьму и заработаю сколько ни на есть и докажу, на что я способен, когда меня доймут». И сейчас же послал меня с Хэнсомом собирать заказы на ежевику. Он велел нам собрать как можно больше заказов, вернуться домой и подсчитать, сколько это будет галлонов. Мы с Хэнсомом весь день шатались по городу из дома в дом и спрашивали, не нужно ли кому свежей ежевики. Желающих нашлось много, так как цена была дешевая, принимая во внимание, что мы, по наказу папы, обещали очистить ягоду и обобрать с нее муравьев. Мой старик уже подсчитал в уме будущую выручку: если продать двадцать пять галлонов по двадцать пять центов за галлон, это даст шесть долларов с лишним. Он говорил, что это неплохой заработок, а когда мама увидит столько денег, она, конечно, удивится и возьмет назад все те обидные слова, которые были сказаны сегодня утром на заднем дворе. К концу обхода мы с Хэнсомом набрали заказов на двадцать галлонов, с обязательством доставить ежевику на следующий день к ужину. Когда мы вернулись домой и сказали, что заказано только двадцать галлонов, папа остался недоволен этим: он рассчитывал не на какие-то жалкие пять долларов, а на шесть с лишним. Впрочем, сказал он, для одного дня и такого заработка вполне достаточно, и велел нам с Хэнсомом встать утром чуть свет и идти за город собирать ежевику. Мама как услышала об этом, так сразу же вскипела и наотрез отказалась отпустить нас. Она заявила моему старику, что не позволит мне с Хэнсомом гнуть спину и рвать ежевику ему на продажу, и добавила еще, что двадцать галлонов, пожалуй, и за неделю не соберешь. Папа упрекнул маму, что она вечно ему перечит, и за ужином они не обмолвились ни словом. Потом мы вышли на переднее крыльцо, и мой старик начал бормотать что-то себе под нос. Он все еще продолжал ворчать, когда к нам во двор вошел шериф, Бен Саймонс.