Георгий Караславов - Избранное. Том первый

— За каким бараном, сватьюшка? — любезно и предупредительно спросила Казылбашиха.

— Мы обещали в дар святой богородице барана… Давно обещали, — солгала Юрталаниха. — Алекси маленьким был и болел, тогда еще…

— В монастыре купите?

— В монастыре, сватья. А коли тут не найдем, поищем в Бачкове. Трудно везти из дома…

— Так идите, а то как бы не распродали всех… А Севда поможет здесь… Да и мы с невесткой останемся…

— Эх! — вздохнула Юрталаниха. — Трудно мне одной в доме, сватья, не знаешь, за что и взяться!.. С Марийкой легко было, а как выпало ей счастье…

— С дочками всегда так, сватьюшка. Только станет настоящей помощницей, так и уходит в новый дом…

— Дал бы бог здоровья, сватья, скоро сообразим, как беде помочь… — неопределенно заметила Юрталаниха, но Казылбашиха поняла и, вспыхнув от радости, ласково посмотрела на Севду.

Стойко стал отвязывать волов, чтобы повести их на водопой, но Димо выхватил у него поводья.

— Идите делайте свое дело, я волов напою и сенца им подброшу, — сказал он, настойчиво и дружески его отстраняя.

Стойко улыбнулся и покорно отошел. Следом поплелась мать, а за нею, взявшись за юбку, семенил Алекси. Он ступал как по колючкам и, ежась от прохлады, смотрел по сторонам.

Путь к монастырю был забит народом. По шоссе тарахтели повозки; кое-где, прижатые к канавам, тревожно и нетерпеливо сигналили легковые машины, грузовики и автобусы. Стойко и Юрталаниха остановились на минуту, купили Алекси пончик и опять стали пробираться вверх. У главных монастырских ворот их остановил продавец библий, евангелий, житий святых и других религиозных книг, настойчиво предлагая свой товар. Юрталаниха, полагая, что здесь так заведено, уже запустила было руку за пазуху — достать деньги, но Стойко, ругнувшись, оттолкнул продавца.

— Сохрани нас, господи, и помилуй! — сердито проворчала старуха. — Прямо силой отнимают деньги.

Монастырский двор был переполнен народом. На длинных галереях рядами выстроились паломники, собравшиеся из разных краев и сел, — их можно было различить по разноцветным одеждам. По высоким лестницам вверх и вниз непрерывно сновали, точно муравьи, мужчины, женщины и дети.

— Подождите меня здесь, я пойду в церковь, куплю свечей, — распорядилась Юрталаниха, проверяя, на месте ли деньги. — Смотрите же, не трогайтесь с этого места! — еще раз наказала она, прежде чем скрыться в куче народа, толпящегося перед входом в церковь. Она с трудом протолкалась внутрь, купила три свечи, две из них зажгла, горячо помолилась, смиренно склонив голову, и выбралась наружу, красная и замученная толкотней.

У встречного монаха они спросили, где принимают дары. Он осведомился, о каком приношении идет речь, и направил их в конец двора. Стойко знал, что монахи перепродают принесенных в дар овец и телок, но думал, что при этом соблюдается какой-то порядок, что люди тихо и смиренно ждут своей очереди, а монахи вежливо и предупредительно встречают всех приносящих дары. Но порядка там не было: чтобы добраться до монахов, принимавших и перепродававших приношения, нужно было силой пробивать себе дорогу, браниться, толкаться. Монахи подозрительно смотрели на обступивших их людей и разговаривали с ними сердито, грубо. Они были похожи друг на друга, как близнецы, — все грязные, со свалявшимися бородами, с длинными нечесаными космами, свисавшими из-под истрепанных и замызганных камилавок. Рясы на них были рваные, на коленях висели лохмотьями.

Торговля шла бойко. Овцы, телки, бычки переходили из рук в руки, возвращались на старые места, тупо и безучастно ожидая новых покупателей. Стойко осматривал баранов и колебался, не зная, на каком остановиться. Медлить было нельзя, потому что сзади непрестанно напирали и в любой момент могли его оттеснить, а он никак не мог найти подходящего.

— Выбирай получше! — наказывал ему отец перед отъездом. — Денег не жалей, слышишь?

Но вот откуда-то вытолкнули вправду хорошего барана, и Стойко тут же схватил его за рога.

— Сколько за этого? — спросил он, крепко держа крупное упрямое животное.

Окинув барана взглядом, монах испытующе посмотрел на Стойко, опять взглянул на барана и отрезал:

— Восемьсот левов.

Стойко рот раскрыл.

— Ух ты, как дорого!

— Для чего покупаешь? — спросил монах.

— В дар богородице.

— Тогда можно и за семьсот.

Стойко вспомнил наказ отца, да и ждать было больше нечего.

— Ну, берешь, а то некогда мне!

— Ладно, держи! — И Стойко полез за кошельком.

Барана отвели в сторону. Юрталаниха зажгла и прикрепила к его рогам свечку, потом подняла кусок черепицы и из монастырской печи подцепила на него несколько горящих угольков. Осторожно и старательно раздувая их, она вернулась обратно. Потом, посыпав угли ладаном, еще раз подула на них и замерла в смиренном ожидании. Она молилась о том, чтобы святая богородица приняла их дар и защитила от грозящей беды, как оберегала и защищала их до сих пор.

Кусочки ладана растаяли, и тонкие кудрявые струйки ароматного дымка взвились кверху. Юрталаниха подняла черепок и крест-накрест покадила над бараном. Затем поднесла черепок к горящей свече и держала так, пока не догорел весь ладан.

Придерживая животное за один рог и за шею, Стойко молча смотрел на мать и невольно прислушивался к оживленному торгу, который шел за их спиной. Зачем они приносят в дар этого барана и чем может им помочь святая богородица?.. Он догадывался, чем все это вызвано, хотя старики ничего ему не говорили. И был уверен, что обещание дано совсем недавно и не имеет никакого отношения к выдуманной матерью болезни Алекси.

Ладан догорел, угли погасли, со свечи на рога капал горячий воск. Юрталаниха, выпрямившись, трижды перекрестилась, отбросила закоптившийся черепок и махнула рукой:

— Веди.

Стойко погнал животное, вытащил его из людской толпы и передал монаху. Несколько человек сразу накинулись на одуревшую скотину, схватили за рога, смяв догоревшую свечу, и заспорили, кому она достанется.

Все в селе заговорили о Севде и Стойко. О том, что они вместе ездили в монастырь, что Стойко среди бела дня, как жених, забегает к ней в гости, судачили женщины у калиток, в гостях, в церкви, на крестинах и посиделках; об этом же толковали мужчины в корчмах и кофейнях.

Но, зная характер Юрталана, лишь немногие верили, что свадьба состоится. И односельчане заранее жалели и Илию Казылбашева, и его красавицу дочь.

— Болтайте что хотите, а дело сделано, — объявил Куцый. — Теперь надо дядю Тодора заполучить, магарыч с него потребовать…

— Юрталаново угощение поперек горла станет! — заметил Делчо Сертлиев, на которого обыкновенно никто не обижался.