Чарльз Сноу - Лакировка

— Ах да! Я забыл спросить вас. Необходимо уведомить ближайших родственников. Вы не могли бы мне их назвать?

— У нее есть сын. Лорд Певенси. Насколько мне известно, он живет в Марокко.

Лорда Певенси он видел всего раз в жизни.

— Они поддерживали отношения?

— Последние годы он, по-моему, здесь не бывал. Но она поддерживала отношения со своим внуком, — продолжал Хамфри. — Он служит в Германии. И две недели назад приезжал навестить ее.

Хамфри добавил, что он, если нужно, может позвонить в штаб дивизии и связаться с Лоузби.

К этому времени в доме появилось полдесятка полицейских, из них двое в штатском. Старшему инспектору из местного участка было коротко доложено о показаниях Хамфри и о том, что войти и выйти можно еще и через сад. Он позвонил в несколько мест, поговорил с Хамфри, делая заметки, а потом с дружеской почтительностью сказал, что официальные показания можно будет дать и позже. Все происходило быстро и деловито. Приехал полицейский врач, установил факт смерти, дал свое заключение и уехал, а тем временем к Хамфри присоединился в коридоре доктор Перримен. В гостиную ему войти не разрешили, но, как и сказал молодой сержант, позволили посмотреть с порога.

— Очень нехорошо, — сказал Перримен задумчиво. Взгляд его красивых глаз был устремлен мимо трупа и опрокинутой мебели куда-то в пространство.

По лестнице поднимались все новые полицейские.

— Я тут ничем полезен быть не могу, — сказал Перримен, и они с Хамфри спустились вниз. — Конечно, — заметил Перримен, словно разговаривая сам с собой, — она в любом случае прожила бы недолго.

— Но ведь она была здорова?

— Ей было восемьдесят два года. Она могла бы прожить еще несколько лет, а могла бы умереть еще до осени.

— Как бы то ни было, — сказал Хамфри, — а это очень безобразная смерть.

Это снова был отзвук фразы, которую обронила Селия.

— Но, может быть, более милосердная, чем та, которой она боялась, — сказал Перримен. — Они ведь не знают, как она умерла. Если смертельным был удар по голове, то она практически ничего не почувствовала. Ну, словно стукнулась головой об стену. А потом — никакой боли, провал в ничто. Некоторые люди умирают очень легко.

— Надеюсь, она не догадывалась, что ее сейчас убьют.

— А какая разница?

— Умирать в страхе — это ужасно.

— Но это продлилось бы недолго. А потом — все. — Доктор Перримен сказал это так, словно успокаивал пациента. — Возможно, мы придаем смерти слишком уж большое значение. Я часто думаю, что наши предки относились к ней разумнее, чем мы. Они не пытались делать вид, будто ее не существует.

Спорить против этого не приходилось. Перримен не был шаблонным человеком, и его мысли были достаточно оригинальными, но в это утро они не вызывали у Хамфри ничего, кроме злости. Как и мелкая ложь, которую он обнаружил, когда дозвонился в штаб дивизии Лоузби. С ним говорила девушка — предположительно из женской вспомогательной службы ВВС — спокойно и дружелюбно.

— Нет, сэр. Капитан лорд Лоузби сейчас отсутствует. Он в Англии в отпуску в связи с тяжелым состоянием его бабушки.

— Но ведь его отпуск кончился две недели назад?!

— Совершенно верно, сэр, но, если не ошибаюсь, его снова вызвали домой, так как в прошлый четверг ей стало хуже.

В субботу днем Хамфри разговаривал с леди Эшбрук в сквере. Она была в едком настроении и прогуливалась по аллее довольно энергичным шагом. Несомненно, она очень удивилась бы, узнав, что Лоузби вызвали в Лондон из-за ее тяжелого состояния.

— Могу дать вам его лондонский адрес, сэр.

Последовал лондонский адрес: Эйлстоунская площадь, дом семьдесят два.

Ради чего Лоузби это затеял? Опять какая-нибудь из его женщин? Хамфри не сомневался, что он способен на любую выходку. Но это могло обернуться неприятностями. Расследование уже ведется. Хамфри (как почти все в этот день) полагал, что леди Эшбрук стала жертвой грабителя, но тем не менее полиция обязательно проверит, где находились и что делали те, кто был как-то связан с убитой, — и в первую очередь ее внук. Может быть, сообщить им не дожидаясь? Или лучше не стоит?

Хамфри чувствовал себя совершенно измученным, но не столько пережитым потрясением, сколько сухой сдержанностью, которая окружала его все утро. С той минуты, когда он вошел в разгромленную гостиную, он не слышал ни одного прямого слова. Но в половине второго к нему в столовую, где он ел хлеб с сыром, почти вбежала Кейт, раскрасневшаяся, с горящими глазами.

— В час об этом сообщили в последних известиях, — оказала она. — Это правда?

— Да, правда.

— Ее убили?

— Да.

Казалась, Кейт вот-вот расплачется или придет в ярость. Она воскликнула: — До чего несправедливо! После того, как она узнала, что здорова. Такая радость! И ей дали радоваться всего десять дней!

Это прозвучало совсем по-детски. Хамфри никогда еще не слышал от нее ничего столь простодушно-наивного, но ему стало от этого легче и его охватила нежность к ней.

Через несколько минут после того, как Хамфри ушел из дома номер семьдесят два, туда приехал старший суперинтендент уголовной полиции Фрэнк Брайерс. Он задал два-три спокойных вопроса полицейскому на крыльце и отдал два-три спокойных распоряжения. Есть еще входы? У калитки в саду тоже поставлен полицейский? Пусть ему передадут ту же инструкцию: в дом никого не впускать, кроме сотрудников уголовного розыска и криминалистов. Затем Брайерс осмотрел замок на входной двери, сказал, чтобы его заменили, и поднялся наверх в сопровождении молодого инспектора Шинглера, который в полицейской машине сидел рядом с ним. Шинглер недавно был назначен главой группы по изучению места преступления.

Самому Брайерсу тоже еще не было сорока. Походка у него была пружинистой и стремительной. Среднего роста, сложенный, как профессиональный футболист — гибкий торс, мускулистые ноги, — он излучал энергию и силу. Лицо с правильными чертами, ничем не примечательное, если не считать глаз. Эти глаза не были проницательными и сосредоточенными, какими принято наделять сыщиков. Проницательность и сосредоточенность посторонний наблюдатель мог бы обнаружить, внимательно изучив лицо Хамфри Ли, на первый взгляд невозмутимо спокойное. Глаза Брайерса ярко блестели и были удивительно синими. Такие глаза под красиво вылепленными надбровьями простодушные люди ожидают увидеть у художников или музыкантов — и постоянно обманываются в своих ожиданиях.

Это расследование было ему поручено по чистой случайности. Едва предварительный осмотр был закончен, начальник полицейского участка поспешил принять необходимые меры. Убийство леди Эшбрук неминуемо должно было стать сенсацией. Он попытался позвонить старшему инспектору района, но тот уехал на другое расследование. Несколько минут спустя он звонил в Скотленд-Ярд. Брайерс как раз был свободен, имел соответствующий чин, уже составил себе репутацию и ждал повышения. К девяти двадцати машина следствия была запущена. Брайерс послал двоих сотрудников, с которыми уже работал раньше, в местный участок организовать там штаб-квартиру. Фотографы и трассологи должны были вот-вот подъехать. С минуты на минуту ожидался и патологоанатом, которого Брайерс предпочитал всем остальным.