Чарльз Сноу - Лакировка

Еще в самом начале их знакомства Хамфри обнаружил, что Брайерс — человек с воображением, тонкий и чуткий. Когда он получил инструкцию сотрудничать с Хамфри, он видел документы, в которых чин и имя Хамфри были обозначены полностью: полковник Хамфри Ли. И он начал с того, что назвал Хамфри полковником. Ему понадобилось лишь несколько минут, чтобы заметить, что Хамфри это неприятно, и больше он его никогда так не называл.

Могучая энергия сочеталась у него с тем, что недели за две до убийства Хамфри назвал деликатностью сердца. Но это не исключало невзыскательного вкуса к висельному или каторжному юмору, который несколько огорашивал, пока с ним не свыкались. В конце концов Брайерс не мог бы стать первоклассным полицейским, подумал Хамфри, если бы в нем не было ничего, кроме, благожелательности.

Хамфри попробовал перевести разговор на личные темы.

— Мы ведь не виделись довольно давно? — сказал он. — Что Бетти?

— Все идет примерно так, как я вам тогда говорил. Приходится приспосабливаться, и только.

Жена Брайерса, совсем молодая женщина, была тяжело больна. Их брак выдержал, но клинические перспективы были невеселыми. Он не хотел больше об этом говорить, но Хамфри почувствовал, что натянутость между ними возникла из-за другого — если натянутость действительно возникла. Имея дело с человеком профессионально вежливым, заметить что-либо конкретное было нелегко.

— Насколько мы продвинулись?

Брайерс повторил собственный вопрос и начал на него отвечать. Хотя слова сыпались быстро, за ними — что для Хамфри разумелось само собой — стоял организованный ум. А также завидная память — опять-таки для Хамфри она разумелась сама собой, поскольку его собственная память была того же порядка. Без подобной памяти, хотя для самолюбия это и обидно, ни разведывательной, ни полицейской работой заниматься вообще невозможно и заменить ее ничем нельзя. Картотеки, досье, электроника — все это мертво, если рядом нет человеческой памяти. Вот почему разведывательные операции становились менее эффективными и более путаными, если их уже не могло охватить чье-то сознание.

Фрэнк Брайерс, чья память не уступала в точности памяти Поля Мейсона, разнес свои ответы по категориям. Он начал так же, как тогда со своими сотрудниками: время убийства, причина смерти, удары по голове после смерти. Тут Брайерс, хотя Хамфри этого знать не мог, оборвал рассказ и стал говорить о предположениях, на которые намекнул троим посвященным во время совещания днем в понедельник.

— Одно несомненно, — сказал он бодро и решительно. — Это не уличные подонки. Газеты тут все переврали. В таком сумбуре что-нибудь всегда перевирают. Но это явно был не просто хулиган. Может быть, профессионал. Он заранее узнал входы и выходы. Он работал в перчатках или позаботился стереть все отпечатки. Пока мы еще ни одного в доме не обнаружили. Да, конечно, выглядит это так, будто он, убив ее, сорвался с тормозов. Разбивать ей голову было незачем. Профессионалы так не делают. Однако подобные случаи бывали.

— Какая у него могла быть цель?

— А как по-вашему? — резко спросил Брайерс.

— Не знаю.

— Вот и мы тоже.

Они еще не установили, какие ценности были у леди Эшбрук и какие из них похищены. Единственные сведения получены пока от Марии. Пропали некоторые серебряные вещи. Из картин не взято ни одной.

— У него на это хватило соображения. Сбыть их невозможно. Да, кстати, насколько они ценны?

— Я могу лишь примерно предположить. Вам придется найти специалиста для проведения экспертизы. — Хамфри поддался своему педантичному пристрастию к правильному словоупотреблению. «Экспертиза» означало именно это. Его всегда раздражало неверное использование терминов, заимствованных из других языков. — Две из них, вероятно, стоят от десяти до двадцати тысяч фунтов. Может быть, больше.

— Не имеет значения, — сказал Брайерс. — Продать их он не смог бы.

Хамфри еще не был уверен, что его друг скрывает от него некоторые свои предположения, и тем более не догадывался, какие именно. Брайерс обладал особой способностью говорить с полной откровенностью, искусно обходя суть вопроса. Но он рассказал Хамфри о трехстах фунтах, которые леди Эшбрук хранила в гостиной, и о том, что она, как говорят, платила по счетам наличными. Хамфри перебил его:

— Мне кажется, она была очень скупа. Возможно, патологически скупа.

Брайерс зафиксировал эти сведения в своей электронной памяти и продолжал:

— Если все исчерпывалось тремястами фунтами и серебряными безделушками, такая добыча явно не стоила того, чтобы ее убивать. Или, если хотите, милосердно положить конец ее страданиям.

— Нет, — сказал Хамфри. — На свой лад она получала от жизни удовольствие.

Машина уже работает полным ходом, сказал Брайерс, и дополнительных объяснений Хамфри не потребовалось. Профессиональные преступники, известные полиции. Другими словами, сведения из источников во всех закоулках лондонского уголовного мира, проверка тюремных слухов и разговоров, уточнение, кто в данный момент арестован, а кто находится на свободе. Это напоминало трудоемкое научное исследование. Примерно к тому же сводилась значительная часть работы, которую вел прежний отдел Хамфри. В любой профессии только те, кто причастен к ней, знают, сколько часов в день неизбежно уходит на скучную рутину.

За последние четыре дня поступили кое-какие сведения. Но, сказал Брайерс, особых надежд на них возлагать не приходилось. Во-первых, от мелкого мошенника, решившего подлизаться к полиции, — сплошное вранье. Во-вторых, от глупого мальчишки, жаждущего быть полезным. Добровольным осведомителям из пивных и баров Брайерс не доверял и больше полагался на тихих старичков, которые звонили ему по телефону, приглашали его в уютный домик где-нибудь в Клепеме и угощали чаем.

На столе перед Брайерсом лежали открытые картонные папки. Он в них не заглядывал, но теперь вдруг захлопнул одну.

— Ну вот, Хамфри, игра пока примерно в таком положении. На нынешний день, тридцатое июля. А мне все-таки хотелось бы покончить с этим делом недели в две.

— И покончите?

— На вашем месте я бы ставить на это не стал, — повторил Брайерс.

Хамфри поднялся, и они обменялись приглашениями. Брайерс сказал, что в ближайшее время его наверняка можно будет застать тут во второй половине дня и он всегда рад видеть Хамфри. Со своей стороны Хамфри сказал, что живет неподалеку (Брайерс: «По-вашему, мы этого не знаем?»). И они могли бы посидеть за рюмкой в любой вечер, если Брайерс освободится пораньше.

И тут Брайерс просто, словно бы вскользь сказал:

— Ах да! Еще одна мелочь. Что вы знаете про лорда Лоузби?

Это действительно могло быть сказано просто, но отнюдь не вскользь. Во время работы — да и во время отдыха тоже согласно наблюдениям Хамфри — существенных вопросов Брайерс случайно не задавал.