Чарльз Сноу - Лакировка

— Я воспитана как-то не по нынешним временам, — сказала Кейт, вспоминая отца, добропорядочного офицера старой закалки. Что бы он сказал про Лоузби?

— Лоузби — свободная душа. Мы с тобой кое в чем ограничены. Совсем свободные души встречаются не так уж часто, даже теперь.

— Ну, если это — свободная душа, господь избави меня от них.

Но если с Лоузби все ясно, то где же была Сьюзен? В понедельник — с Лоузби, разрабатывая ту версию субботней ночи, которую он и она затем изложили полиции, как было сообщено Хамфри, с самыми откровенными подробностями. Хамфри, не слишком любивший смаковать непристойности, тем не менее пересказал кое-какие детали. Кейт расхохоталась.

— Ну и девчонка! — воскликнула она.

Но все-таки где была Сьюзен в субботу? И почему после всего этого Лоузби на ней женился? Ни Хамфри, ни Кейт не могли понять, как она в конце концов подцепила его на крючок.

— В находчивости ей не откажешь, — сказала Кейт. — Все-таки она дочь своего отца.

— Но нас это не продвигает вперед ни на шаг, не так ли?

Она спросила резко, горячо, почти обвиняюще:

— Почему она тебя так интересует?

Он ответил столь же прямо:

— Ты ведь знаешь, что Фрэнк Брайерс — мой друг? И я был бы рад избавить его от лишних хлопот.

— Он тебе действительно нравится?

— Очень.

— Почему?

— Он честен, как ты, а это большая похвала. И он делает дело. В целом я предпочитаю таких людей.

— Мне он показался очень жестким.

— Не жестче, чем бываем почти все мы, когда чего-то добиваемся.

Она не часто сталкивалась с мрачным стоицизмом Хамфри, но ее обрадовало, что его мягкость имеет пределы.

— Ну хорошо, пусть так, — сказала она, вовсе не имея в виду Фрэнка Брайерса. Секунду спустя она добавила: — Послушай, ты же можешь поговорить с Полем Мейсоном? (Хамфри кивнул.) Не исключено, что от него ты узнаешь что-нибудь про Сьюзен. Если тебе это нужно.

Хамфри объяснил, что, собственно, все сводится к вопросу, можно ли вычеркнуть ее из списка подозреваемых или нет. Лоузби уже вычеркнут. Ее отец тоже.

— Правда, я точно не знаю, есть ли у Поля полезные для тебя сведения.

— Откуда они могут у него быть?

— А тебя еще считают наблюдательным! Неужели ты не заметил, что она взялась за Поля, когда Лоузби начал к ней охладевать? Назло ему. А может быть, Поль ей нравился. Я бы на ее месте сразу его предпочла. И в любом случае он мог что-нибудь услышать. — Она с улыбкой потянулась. — Я не так уж уверена, что тебе вообще следует этим заниматься. Но раз ты считаешь, что следует, я спорить не буду. А сейчас, по-моему, хватит об этом, верно?

В отличие от жены Фрэнка Брайерса ею двигала не чувствительность. Кейт заботил только он. Она не хотела, чтобы он вновь вернулся к своему прежнему замкнутому существованию. Он становился совсем другим, когда вырывался на свободу. И в этот вечер, выжидающе поглядывая на него, она жалела, что не могла встретиться с ним в дни его молодости.

Приятно, размышлял Хамфри, последовать совету женщины, которую любишь, особенно если совет кажется здравым. А потому Хамфри пригласил Поля Мейсона пообедать с ним и предложил клуб Брукса — единственный клуб, членом которого он остался. Хотя молодое поколение клубами пренебрегало, Поль по роду своих обязанностей теснее соприкасался со старомодным образом жизни, и клуб Брукса был вполне подходящим для него фоном. Туманный ноябрьский вечер был теплым, безветренным, полным тихого покоя. Хамфри решил пойти пешком через парк.

Не то чтобы он так уж искал тихого покоя. Наоборот, он, словно в молодости, испытывал душевный подъем, потому что обрел любовь и все только начиналось. Он поймал себя на том, что вглядывается во встречных и думает о том, какие они все скучные, не умеющие радоваться люди, — довольно-таки нелепое настроение для человека, который никогда не верил, что может быть счастлив. А о предстоящем вечере он думал с удовольствием. При всем своем сухом рационализме Поль был умным и интересным собеседником. А кроме того, от него, возможно, удастся получить какие-нибудь сведения. Нет, мысль пригласить его была очень удачной.

В этом тоне они и начали — в живом, веселом, беззаботном. Они спустились в нижний бар. Он был почти пуст, и они уединились на диванчике в углу. Поль с любопытством расспрашивал Хамфри про его семью: сколько его родственников по восходящей линии состояли членами этого клуба? Его отец — несомненно, ответил Хамфри, дед — несомненно, прадед — несомненно, хотя про прапрадеда он уже не мог сказать это с полной уверенностью. В сущности, они были помещиками средней руки. И ничем особым не выделялись. Дед, правда, занимал пост в последнем правительстве Гладстона. Деньги у них никогда не водились. Как ни странно, они были вигами, хотя такие, как они, обычно принадлежали к тори и если состояли членами лондонского клуба, то по ту сторону улицы. (Он имел в виду клуб Уайта.) Почему Ли стали вигами — неизвестно. Скорее всего из духа противоречия. Подлинные влиятельные виги были крупными землевладельцами. Они проигрывали целые состояния за карточными столами в комнатах наверху, А Ли были мелкой сошкой. Никого из них не пригласили бы в Девоншир-Хаус (недостаточно знатны) или в Холленд-Хаус (недостаточно остроумны).

— Фамильная история не из блистательных, — сказал Хамфри. — Особенно если учесть, что начинали они с известными преимуществами. О чем свидетельствует и мой пример.

Поль тоже умел играть в эту игру.

— Вероятно, — сказал он, — бедные былые Мейсоны могли служить дворецкими или камердинерами у бедных былых Ли. Происходят они откуда-то из Норфолка. Все, что было до моего деда, покрыто мраком неизвестности. Он же одному богу известно как сумел стать провинциальным нотариусом. Возможно, это было и не так уж трудно при умении сдавать экзамены, но как раз оно Мейсонам более или менее присуще. Мало-помалу он обзавелся недурной практикой в Норидже. И нажил поразительно большие деньги. Затем следует мой отец. Повторение того же, но в более широком масштабе. И деньги он нажил уж совсем огромные. Остальное вам известно.

Они были англичанами, и этот обмен сведениями, который мог бы вызвать недоумение у людей других наций, им доставлял удовольствие. Обоим нравились крепкие напитки, и Хамфри в третий раз сходил за виски. Поль сказал, что в газетах нового почти ничего нет: он каждое утро штудировал европейскую и американскую прессу и по профессиональной обязанности и просто из интереса. Дела идут, как и предполагалось. Это вовсе не значит, добавил он, что они идут хорошо.

— Новые критические замечания в адрес полиции, — заметил Хамфри. — По поводу нашего убийства.

— Да? — сказал Поль без всякого выражения.