Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Нет. Мы будем заботиться друг о друге и хорошо проведем время. Мы можем отлично провести время.

– Ладно. Начнем отлично проводить его прямо сейчас.

– По мне все замечательно с того самого момента, как мы двинулись в путь.

– Мы прошли только один достаточно трудный участок, а теперь нам предстоит пройти действительно трудный участок, и мы окажемся на месте. Мы даже можем подождать, пока рассветет. Ты поспи, малышка. Тебе тепло?

– Да. Я же в свитере.

Она свернулась калачиком рядом с ним и заснула. Через какое-то время заснул и Ник. Проспал два часа, пока его не разбудил утренний свет.

Ник вел сестру кружным путем через посадки на месте вырубленного леса, пока они не вышли к старой дороге, по которой этот лес вывозили.

– Мы не могли оставлять следы, сворачивая на нее с главной дороги, – объяснил он сестре.

Лесная дорога так заросла, что ему приходилось то и дело нагибаться, чтобы не задевать головой о ветки.

– Это прямо-таки тоннель, – прокомментировала его сестра.

– Иногда можно увидеть небо.

– Я здесь когда-нибудь бывала?

– Нет. Я брал тебя охотиться в более близкие места.

– Она ведет к тайному убежищу?

– Нет, малышка. Нам нужно пробраться через очень серьезные завалы. Там, куда мы направляемся, никто не бывает.

Они долго шли по этой лесной дороге, а потом свернули на другую, еще более заросшую. Она вывела их на поляну, где среди иван-чая и кустов стояли бревенчатые домики лагеря лесорубов. Заброшенные, некоторые с провалившимися крышами. Но у дороги бил родник, и они попили воды. Солнце еще не успело подняться высоко, и ранним утром оба чувствовали себя совершенно вымотанными после ночи пути.

– Дальше рос сосновый лес, – объяснил Ник. – Они валили его ради одной коры, а стволы оставляли на месте.

– А что случилось с дорогой?

– Должно быть, они сначала рубили деревья в дальнем конце, а кору подвозили к дороге, чтобы потом вывезти, и продвигались все ближе к дороге, пока не вырубили все.

– И тайное убежище за этими завалами?

– Да. Мы пройдем через завал, потом по дороге, снова через завал и придем в нетронутый лес.

– Почему они оставили его, если вырубили все остальное?

– Не знаю. Наверное, тот участок принадлежал какому-то человеку, который не хотел его продавать. Они вырубили все вокруг, но нетронутый участок остался, и дороги к нему нет.

– Но почему люди не могут добраться туда по реке? Река же должна откуда-то течь?

Они решили отдохнуть, прежде чем отправиться к первому завалу, и Ник с удовольствием ей все объяснял.

– Видишь ли, малышка, река пересекает главную дорогу, по которой мы шли, и течет по земле фермера. Фермер огородил эту землю для пастбища и гоняет оттуда людей, которые хотят ловить рыбу. Поэтому они останавливаются у моста. А на другом берегу реки, на участке напротив пастбища и его дома, он держит быка. Бык злобный и набрасывается на всех, кто посмеет ступить на его территорию. В жизни не видел более злобного быка, он всегда остается злобным и охотится на людей. За землей фермера начинается болото, на котором встречаются трясины, и, если хочешь перейти его, надо обязательно знать, где они находятся. Но даже если и знаешь, перейти его далеко не просто. После болота и находится это тайное место. Мы идем к нему через холмы – можно сказать, с тыла. А уж после тайного места начинается настоящее болото. Пройти через него нет никакой возможности. А теперь, пожалуй, начнем разбираться с первым завалом.

Первый завал и второй, почище первого, остались позади. Ник множество раз залезал на бревна – некоторые громоздились выше его головы, другие доходили только до пояса, – брал винтовку, клал на ствол, подтягивал сестру, помогал ей спуститься вниз на другую сторону или сам спускался первым, брал винтовку и помогал спуститься сестре. Они перелезали или обходили огромные кучи веток, на завалах нещадно палило солнце, пыльца амброзии и иван-чая тонкой пылью осаждалась на волосы девочки, заставляя ее чихать.

– Чертовы завалы, – сказала она, повернувшись к Нику.

Они отдыхали, усевшись на поваленном голом стволе, срубленном, ободранном и оставленном лежать корьевщиками. Ствол покрывал слой серой гнили, как и все здесь стволы, пни и ветви. На этом сером фоне яркими выглядели только буйные заросли сорных трав.

– Это последний завал, – успокоил ее Ник.

– Я их ненавижу. И эти сорняки – будто цветы на заброшенном кладбище.

– Ты видишь, почему я не хотел и пытаться пройти здесь в темноте.

– У нас бы и не вышло.

– Да. Зато никто не станет преследовать нас через эти завалы. А теперь мы выйдем отсюда в хорошую часть леса.

От солнцепека на завалах они спрятались в тени высоких деревьев. Завалы поднимались на гребень, спускались с него, после чего уступали место лесу. Теперь они шли по коричневой подстилке из опавшей хвои, которая пружинила у них под ногами. Не было ни кустов, ни подроста между толстенными стволами, а самые нижние ветки росли на высоте не ниже шестидесяти футов. В тени царила прохлада, а в верхушках деревьев шумел ветер. Солнечные лучи не пробивали их плотные кроны, и Ник знал, они смогут это сделать только около полудня, когда солнце окажется над ними. Сестра взяла его за руку и шагала рядом, чуть ли не прижавшись.

– Я не боюсь, Ники. Но ощущения какие-то странные.

– У меня тоже, – ответил Ник. – Всегда.

– Я никогда не бывала в таком лесу.

– Это единственный участок девственного леса.

– Нам долго идти по нему?

– Достаточно.

– Я бы испугалась, если б была одна.

– Он и правда вызывает какие-то странные ощущения. Но я не боюсь.

– Я об этом и сказала.

– Знаю. Возможно, мы так говорим, потому что боимся все же.

– Нет. Я не боюсь, потому что ты рядом. Хотя знаю, что одна бы боялась. Ты никогда ни с кем сюда не приходил?

– Нет. Всегда один.

– И ты не боялся?

– Нет. Но всегда чувствовал себя как-то странно. Как вроде бы должен был чувствовать себя в церкви.

– Ники, место, где мы собираемся жить, не такое величественное, как это?

– Нет. Не волнуйся. Там весело. Тебе понравится, малышка. Тебе там будет хорошо. Это такой лес, каким он был в стародавние времена. Это как последняя хорошая страна, которая еще осталась. Никто и никогда не доберется сюда.

– Я люблю стародавние дни. Но я не хочу, чтобы все было так величественно.

– Не все тогда было величественно. Но сосновые леса были.

– Гулять здесь так здорово. Я думала, что гулять среди сосен за нашим домом просто чудесно, но здесь еще лучше. Ники, ты веришь в Бога? Можешь не отвечать, если не хочешь.

– Я не знаю.

– Ладно. Можешь не говорить. Но ты не будешь возражать, если перед сном я помолюсь?