Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Скажи ей – оно и видно.

– Что у вас на десерт? – спросил я.

– Фрукты, – ответила она. – У нас есть бананы.

– Бананы – это пойдет, – сказал Гай. – По крайней мере они в кожуре.

– О, он любит бананы, – сказала девушка и обняла Гая.

– Что она говорит? – спросил он, отворачиваясь от нее.

– Она рада, что ты хочешь бананов.

– Скажи ей, что я не хочу бананов.

– Синьор не хочет бананов.

– Ах, – удрученно сказала девушка, – он не хочет бананов.

– Скажи ей, что я каждое утро принимаю холодную ванну.

– Синьор каждое утро принимает холодную ванну.

– Не поняла, – сказала девушка.

Бутафорский матрос напротив не шелохнулся. Никто в комнате не обращал на него никакого внимания.

– Принесите нам счет, – сказал я.

– О нет! Вы должны остаться.

– Послушай, – сказал щеголеватый молодой человек, писавший что-то за своим столом, – не держи их. Эти двое ничего не стоят.

Девушка взяла меня за руку.

– Разве ты не хочешь остаться? Ну, уговори его.

– Надо ехать, – сказал я. – Мы должны сегодня добраться до Пизы, а еще лучше – до Флоренции. Развлечься мы сможем и там, вечером. Сейчас еще рановато. Мы должны доехать засветло.

– Но немного задержаться было бы так приятно.

– Путешествовать нужно при свете дня.

– Послушай, – сказал молодой щеголь, – не трать времени попусту на эту парочку. Говорю тебе, они ничего не стоят, уж ты мне поверь.

– Принесите нам счет, – сказал я.

Она взяла счет у старухи, принесла нам, вернулась и снова села за ее стол. Из кухни вышла другая девушка, пересекла зал и встала в дверях.

– Да не трать ты силы на этих двоих, – устало повторил франтоватый молодой человек. – Поди поешь. Они ничего не стоят.

Мы заплатили по счету и встали. Все девушки, старуха и щеголь теперь сидели за одним столом. Бутафорский матрос сидел, обхватив руками голову. Пока мы завтракали, с ним никто ни разу не заговорил. Девушка принесла сдачу, которую отсчитала ей старуха, и пошла обратно на свое место. Мы оставили чаевые на столе и вышли. Когда мы уже сидели в машине, девушка вышла и встала на пороге. Мы тронулись, и я помахал ей рукой. Она не ответила, только стояла и смотрела нам вслед.

Шел сильный дождь, когда мы проезжали через пригороды Генуи, и, несмотря на то, что мы ехали очень медленно, из-под колес впереди идущих трамваев и грузовиков жидкая грязь летела на тротуары, поэтому, завидев нас, люди спешили укрыться в подъездах. В Сен-Пьер-д’Арена, промышленном пригороде Генуи, была широкая улица с двумя автомобильными колеями, и мы старались ехать посередине, чтобы не обрызгивать грязью людей, возвращавшихся с работы домой. Слева от нас было Средиземное море. Волны разбивались о длинный парапет, и ветер окатывал машины брызгами. Русло реки, которое было широким, каменистым и высохшим, когда мы въезжали в Италию, теперь до краев наполнилось бурой водой. Бурая вода обесцвечивала море, и когда волны отступали, оставляя прогалины, свет проходил сквозь желтую воду, и пенные гребни, подхваченные ветром, летели через дорогу.

Большая машина быстро промчалась мимо нас, подняв фонтан грязной воды, окатившей наше ветровое стекло и радиатор. Стеклоочистители метались взад-вперед, размазывая по стеклу пленку грязи. Мы остановились пообедать в Сестри. Заведение не отапливалось, и мы не сняли пальто и шляпы. Через окно нам была видна машина. Она была покрыта грязью и стояла возле лодок, которые вытащили на берег, чтобы их не унесло волнами. В ресторане можно было разглядеть собственное дыхание.

Pasta asciutta оказалась недурна; вино отдавало квасцами, и мы разбавляли его водой. Потом официант принес бифштекс с жареной картошкой. В дальнем конце зала сидели мужчина и женщина. Он был средних лет, она – молода и в черном. На протяжении всего обеда она выдувала изо рта струйки холодного белого пара. Мужчина, глядя на это, качал головой. Ели молча, мужчина под столом держал спутницу за руку. Она была миловидна, оба казались очень печальными. Рядом стояла дорожная сумка.

У нас были с собой газеты, и я вслух читал Гаю репортаж о шанхайском сражении. После обеда он отправился с официантом в место, которого не оказалось в ресторане, а я протер тряпкой ветровое стекло, фары и номера. Гай вернулся, и мы, дав задний ход, стартовали. Официант водил его в старый дом по другую сторону дороги. Люди в доме были подозрительны, и официант остался ждать Гая, чтобы у них ничего не пропало.

– Хоть и не знаю как, я не сантехник, но они боялись, что я что-нибудь там украду, – сказал Гай.

Когда мы выехали на возвышенность за городом, ветер ударил в машину сбоку и чуть не перевернул ее.

– Хорошо, что нас сдувает от моря, – сказал Гай.

– Да, – сказал я. – Где-то здесь утонул Шелли.

– Это случилось в Виареджио, – сказал Гай. – Ты помнишь, зачем мы приехали в эту страну?

– Да, – сказал я, – но у нас ничего не вышло.

– Сегодня вечером мы ее покинем.

– Если успеем проскочить Вентимилью.

– Посмотрим. Мне не хочется ехать вдоль берега ночью.

Было чуть за полдень, начало проглядывать солнце. Море внизу было синим, покрытым белыми барашками, бегущими к Савоне. Сзади, за мысом, синие и бурые воды смешивались. Впереди к берегу направлялся грузовой пароход.

– Генуя все еще видна? – спросил Гай.

– О да.

– Вон тот большой мыс должен скрыть ее из виду.

– Мы еще долго будем ее видеть. Пока я вижу даже мыс Портофино, что за ней.

Наконец Генуя исчезла из поля зрения. Я оглянулся – сзади было только море; внизу, в бухте, – линия берега с рыбацкими лодками; наверху, на склоне холма, какой-то городок, а дальше по всему побережью – мысы.

– Пропала, – сказал я Гаю.

– О, она давно пропала.

– Этого нельзя было сказать наверняка, пока мы не отъехали достаточно далеко.

Мы увидели дорожный знак, предупреждающий об S-образном зигзаге и Svolta Pericolosa [47] Опасный поворот ( ит. ). . Дорога обогнула мыс, и ветер задул сквозь щель в неплотно прилегающем ветровом щитке. Внизу вдоль берега тянулся плоский мыс. Ветер высушил пыль, и она стала лететь из-под колес. На прямом участке пути мы обогнали фашиста на велосипеде, тяжелый револьвер в кобуре висел у него на поясе сзади. Велосипедист двигался по середине дороги, и нам пришлось его объехать. Когда мы поравнялись, он поднял голову и посмотрел на нас. Впереди показался железнодорожный переезд, и, когда мы приблизились, шлагбаум опустился.

Пока мы ждали, подкатил фашист на велосипеде. Поезд проехал, и Гай завел мотор.

– Стойте, – крикнул сзади велосипедист. – У вас номер заляпан грязью.

Я вышел из машины с тряпкой. Номер я чистил после обеда.

– Цифры вполне можно разобрать, – сказал я.