Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Где Сэм? – подойдя к затянутой сеткой двери, спросил один из мужчин.

– Его нет дома. Он на работе, в шахте.

– Пиво есть?

– Нет. Пива больше нет. Вот последняя бутылка. Все вышло.

– А он что пьет?

– Это последняя бутылка. Все вышло.

– Бросьте, дайте нам пива. Вы ж меня знаете.

– Пива больше нету. Последняя бутылка. Все вышло.

– Поедем дальше, достанем где-нибудь и получше здешнего, – сказал другой, и они пошли к машине. Один из них пошатывался. Машина дернула, сделала крутой поворот, вынеслась на шоссе и скрылась из глаз.

– Поставьте пиво на стол, – сказала мадам Фонтэн. – Чего вы испугались? Зачем вы это? Нехорошо пить пиво, когда бутылка на полу.

– Я не знал, кто они такие, – сказал я.

– Пьяные, – сказала она. – В этом-то вся беда. Купят где-нибудь, а потом скажут, что здесь брали. Может быть, они правда не помнят. – Она говорила иногда по-французски, но чаще по-английски вперемежку с французскими словами.

– Где Фонтэн?

– Возится с вином. Mon Dieu, он обожает вино.

– Но вы любите пиво?

– Oui! Я люблю пиво, но Фонтэн обожает вино.

Мадам Фонтэн, уроженка города Ланса, была довольно полная старушка с приятным румяным лицом, вся седая, очень чистенькая и аккуратная; в доме ее тоже все блистало чистотой и опрятностью.

– Где вы обедали?

– В отеле.

– Кушайте у нас. Нехорошо manger [74] Кушать ( фр. ). в отеле или ресторане. Кушайте здесь.

– Мне не хочется затруднять вас. И в отеле кормят неплохо.

– Я никогда не обедаю в отеле. Может быть, там и неплохо кормят. За всю свою жизнь я только один раз обедала в Америке в ресторане. И знаете, что мне подали? Сырую свинину!

– Да что вы?

– Правда, правда. Свинину, недожаренную! А мой сын женат на américaine и ест только консервы из бобов.

– А они давно женаты?

– Oh, mon Dieu, я даже не знаю. Его жена весит двести двадцать пять фунтов. Она не работает. Она не стряпает, она кормит его консервами из бобов.

– Что же она делает?

– Читает. Только и делает, что читает книги. Целый день валяется в постели и читает. И детей она больше иметь не может. Слишком толста. Для ребенка места нет.

– Что же это она?

– Целый день читает. Он хороший garçon. Много работает. Раньше он был шахтером, теперь работает на ранчо. Он никогда не работал на ранчо, но хозяин сказал Фонтэну, что у него еще не было такого хорошего работника. А когда он приходит домой после работы, она его не кормит.

– Почему же он не разведется с ней?

– У него нет денег на развод. И он обожает ее.

– Она красивая?

– Ему кажется, что красивая. Когда он привел ее, я чуть не умерла от горя. Он такой хороший garçon и всегда так много работает, не шатается зря и такой смирный. И вдруг поехал на нефтеразработки и привез эту Indienne, а весила она уже тогда ровно сто восемьдесят пять фунтов.

– Она индианка?

– Ну да, mon Dieu. Она всегда, tout le temps, говорит: сукин сын, черт побери. И не работает.

– Где она сейчас?

– В театре.

– В театре?

– В кинотеатре. Только и делает, что читает да в кино ходит.

– У вас есть еще пиво?

– Mon Dieu, oui. Конечно, есть. Приходите вечером, пообедайте с нами.

– Хорошо. А что принести с собой?

– Ничего не надо. Ничего не приносите. Может быть, у Фонтэна вино уже будет готово.

Вечером я обедал у Фонтэнов. Мы ели в столовой, и стол был покрыт чистой скатертью. Мы пробовали молодое вино. Оно было очень легкое, светлое и приятное, и в нем еще чувствовался вкус винограда. За столом, кроме меня, сидели хозяин, хозяйка и их младший сын Андре.

– Что вы сегодня делали? – спросил Фонтэн, сухонький старичок, изможденный работой на рудниках, с обвислыми седыми усами и ясным взором; родом он был из Сантра, близ Сент-Этьена.

– Работал над книгой.

– И все сошлось по вашим книгам? – спросила мадам Фонтэн.

– Он говорит про книгу, которую сам пишет. Он писатель, – объяснил Фонтэн.

– Папа, можно мне в кино? – спросил Андре.

– Можно, – сказал Фонтэн.

Андре повернулся ко мне.

– Как вы думаете, сколько мне лет? Можно поверить, что четырнадцать? – Он был худ и мал ростом, но по лицу видно было, что ему уже шестнадцать.

– Да. Можно поверить, что четырнадцать.

– Когда я хожу в кино, я весь съеживаюсь, чтобы казаться поменьше. – Голос у него был очень звонкий, ломающийся. – Если я плачу двадцать пять центов, мне сдачи не дают, но если плачу только пятнадцать, меня тоже пускают.

– Тогда я дам тебе только пятнадцать центов, – сказал Фонтэн.

– Нет. Дай мне все двадцать пять. Я разменяю по дороге.

– Только возвращайся домой tout de suite [75] Сейчас же ( фр. ). после кино, – сказала мадам Фонтэн.

– Хорошо, я сейчас же вернусь. – Андре вышел из комнаты. Вечер становился прохладным. Он оставил дверь открытой, и снаружи потянуло холодком.

– Mangez! – сказала мадам Фонтэн. – Вы совсем ничего не кушаете.

Я уже съел две порции курятины с жареным картофелем, три порции кукурузы, несколько огурцов и две порции салата.

– Может быть, он хочет кекса, – сказал Фонтэн.

– Надо было мне взять кекса для него, – сказала мадам Фонтэн. – Кушайте сыр. Это хороший, из сливок. Вы совсем ничего не кушаете. Надо было взять кексу. Américains всегда едят кекс.

– Но я наелся до отвала.

– Кушайте! Вы ничего не ели. Съешьте все. Мы никогда ничего не оставляем на завтра. Кушайте еще.

– Возьмите еще салату, – сказал Фонтэн.

– Я принесу еще пива, – сказала мадам Фонтэн. – Вы, наверно, проголодались за целый день на своей книжной фабрике.

– Она не понимает, что вы писатель, – сказал Фонтэн. Старик был деликатен в обращении, но хорошо помнил армейский жаргон и солдатские песенки, бывшие в ходу к концу девяностых годов, когда он отбывал воинскую повинность. – Он сам пишет книги, – объяснил он жене.

– Вы сами пишете книги? – спросила мадам Фонтэн.

– Случается.

– О! – воскликнула она. – О! Вы сами их пишете. О! Тогда вы, конечно, проголодались. Mangez! Я сейчас принесу de la bsêre.

Мы слышали, как она по лестнице спустилась в погреб. Фонтэн улыбнулся мне. Он очень снисходительно относился к людям, которые не обладали его опытом и знанием жизни.

Когда Андре вернулся из кино, мы втроем сидели на кухне и беседовали об охоте.

– В день труда мы все поехали к Чистому ручью, – сказала мадам Фонтэн. – Oh, mon Dieu, как жаль, что вас с нами не было. Мы все поехали на грузовике. Tout le monde est alle на грузовике. Это было в воскресенье. На грузовике Чарли.

– Мы ели, пили вино, пиво, а один француз, который тоже поехал с нами, привез абсенту, – сказал Фонтэн. – Француз из Калифорнии!

– Mon Dieu, как мы пели! Один фермер вышел посмотреть на нас, мы дали ему выпить, и он немного побыл с нами. А потом подошли Italiens, и они тоже хотели остаться. Мы спели смешную песенку про итальянцев, но они ничего не поняли. Они не понимали, что они нам мешают, а мы не стали с ними разговаривать, и они скоро ушли.