Мария Камминз - Фонарщик

При последних словах голос Эмилии дрогнул. Гертруда с изумлением смотрела на нее.

— Мисс Эмилия, — робко сказала она, — значит, у каждого есть свое горе?

— А ты сомневалась в этом, Гертруда?

— Мне это еще не приходило в голову. Я узнала, что у меня оно есть, но думала, что других оно миновало. Мне казалось, что все, кто богат, тот и счастлив. Вы хоть и не видите, но у вас всегда такое спокойное лицо, будто вас ничто не тревожит. А Вилли? Разве я когда-нибудь могла себе представить, что у него будет горе? А когда он был без места, то часто плакал; потом, когда умер дядя Тру, да и сегодня, когда он пришел сказать мне о своем отъезде, он едва мог говорить. А теперь и вы плачете, — значит, и у вас есть горе…

— Такова судьба всех людей, Гертруда; изменить этого мы не можем.

— Неужели же, мисс Эмилия, нет счастливых людей?

— Счастливы те, кто научился с покорностью переносить страдания; кто при самых тяжких испытаниях смиряется перед Богом и не ропщет.

— Это очень трудно, мисс Эмилия.

— Оттого и счастливых людей на свете мало. А Господь посылает утешение всем прибегающим к Нему с верою и любовью.

Слова слепой не пропали даром: душа Герти исполнилась неведомого до сих пор мира и спокойствия.

Вилли должен был торопиться с отъездом. На все приготовления в его распоряжении была всего одна неделя. Дел было много, и Герти помогала миссис Салливан. До отъезда Вилли она гостила у Салливанов, и каждый вечер после работы молодой человек проводил с ними.

Однажды он пришел в сумерки. Его матери и деда не было дома, а Гертруда заканчивала работу.

— Если ты не боишься озябнуть, — сказал Вилли, — пойдем, посидим у дверей, как мы сиживали прежде. Бог знает, придется ли нам когда-нибудь опять побыть здесь…

— О, Вилли, не говори так! В целом городе нет дома, который бы я любила так, как этот.

— Я тоже, Герти, люблю наш старый дом. Но, возможно, когда я вернусь через пять лет, его уже не будет. Жалко, конечно, но что же делать…

— Что же будет с твоей матерью и дедушкой, если этот дом снесут?

— Не знаю, Герти, что станется со всеми нами; но если им придется переехать, я надеюсь, что буду в состоянии нанять им квартиру получше. Конечно, меня беспокоит, что они останутся одни; мало ли что может случиться. Ты будешь беречь их, Герти? Да?

— Да чем же я могу им помочь?

— Многим. Я помню, как ты ухаживала за дядей Тру, и когда я подумаю, что дедушка или мама могут захворать, я всегда вспоминаю о тебе. Если с ними что-то случится, ты ведь не оставишь их?

— Конечно, Вилли, я сделаю все, что смогу…

— Спасибо, Герти. Пиши мне хотя бы раз в месяц. Я тоже буду тебе писать. Так ты не забудешь меня, Герти, когда я уеду, и будешь любить меня по-прежнему? Да?

— Я-то тебя не забуду, Вилли, а вот ты уедешь в далекие края, кругом будет все новое, ты и думать забудешь обо мне…

— Наоборот, Герти. Один, в чужой стране, я буду постоянно вспоминать тебя и маму.

В эту минуту пришел мистер Купер, и разговор прервался. Только в день отъезда, утром, пока миссис Салливан заканчивала укладку вещей, роняя на них слезы, а мистер Купер сидел с потухшей трубкой в руках, Вилли шепнул Герти, помогавшей ему укладывать книги:

— Помни, Герти, если любишь меня, береги маму и дедушку; ведь они и тебе почти такие же родные, как и мне.

Мистер Купер, который все еще не мог привыкнуть к мысли, что Вилли может добиться успеха, дал ему множество советов относительно опасности несбыточных надежд и несколько раз напомнил, что тот совсем не знает жизни.

Миссис Салливан дала сыну не так уж много наставлений. Она верила в прочность его воспитания и свои материнские советы изложила кратко:

— Оправдай, Вилли, надежды своей матери.

Вилли уехал. Как ни тяжело было миссис Салливан расстаться с сыном, никто не слышал от нее ни ропота, ни жалоб.

После отъезда Вильяма Гертруда окончательно поселилась в семье мистера Грэма. Она поступила в школу и до самой весны прилежно училась.

Эмилия по большей части сидела дома; Гертруда так и не сошлась близко ни с кем из своих подруг по школе, и вместе с Эмилией они много гуляли, читали и разговаривали. Благодаря живым и ярким описаниям девочки всего увиденного мисс Грэм постепенно возобновляла знакомство с внешним миром. Во всех благотворительных делах Эмилии Гертруда была ее спутницей или посланницей, и все, кто зависел от Грэмов, начиная с кухарки и кончая мальчиком, приходившим за корками хлеба, все полюбили юную девушку; все видели, что она умна, хвалили ее и охотно обращались к ней, называя ее «мисс Гертруда».

Миссис Эллис по-прежнему не любила Герти; но Гертруда была с ней неизменно вежлива, а Эмилия всеми силами старалась, чтобы между ними не случалось конфликтов.

Мистер Грэм сперва не обращал на Герти никакого внимания, но постепенно, увидев несколько раз, как тщательно сложена его газета, как вовремя появлялись очки, которые ему самому пришлось бы долго искать, он заключил, что Гертруда — внимательная девушка; а когда, взяв последний номер любимого «Земледельческого Вестника», он заметил, что его листы разрезаны и аккуратно сшиты, он решительно объявил, что она — умная девушка.

Гертруда часто навещала миссис Салливан. Приближалась весна, ждали известий от Вилли. Но Грэмы уже переехали на дачу, а письма все не было.

Вскоре после этого Гертруда отправила Вилли письмо; она рассказала ему, как ей живется, и о своем посещении миссис Салливан перед отъездом из Бостона.

«Ты просил, чтобы я писала тебе все о моей жизни у мистера Грэма. Если мое письмо покажется тебе скучным, — пеняй на себя. Мне кажется, что ты говоришь: “Она что, опять будет мне описывать дачу мистера Грэма?” Не бойся. Я не забыла, как ты зажал мне рот рукой, когда я заговорила о ней, и сказал, что знаешь ее так же, как если бы сам прожил в ней всю жизнь, потому что я тебе с детства каждую неделю о ней рассказывала. Я тогда заставила тебя извиниться за невежливость, но сейчас избавлю тебя от нового описания. Теперь дом кажется мне не таким большим и красивым: площадка и терраса гораздо меньше, комнаты ниже, сад и беседки тоже не такие большие. На днях мисс Эмилия спрашивала меня, нравится ли мне дом и помню ли я, как была здесь маленькой девочкой. Я сказала, что тогда мне все казалось красивее и больше. Она посмеялась и заметила, что всегда так бывает: то, что мы видели в детстве, кажется нам иным, когда мы увидим это через несколько лет.

Мисс Эмилия все так же добра и любит меня. Господин Грэм отвел мне часть сада, и я посажу там цветы для нее, если не вмешается миссис Эллис; а она вмешается, я это чувствую; она вмешивается во все. Таких женщин я не выношу, хотя мисс Эмилия находит, что я должна научиться любить ее, и если полюблю, стану ангелом. Но в этом ты узнаешь прежнюю маленькую Герти. Я не могу спокойно рассказывать, какую массу мелких неприятностей она мне причиняет, не хочу надоедать тебе этим.