Иван Ольбрахт - Избранное

Что же, значит — конец?

«Нет! — кричит все существо Яндака. — Есть выход, должен быть выход!»

Яндака вдруг осеняет новая мысль, и он удивляется, почему она не пришла ему раньше. Он пойдет к рабочим и расскажет им все. «Если буржуа наживаются на казенных поставках, почему бы и рабочему вождю не заработать на них»? — скажет он. Яндак представляет себе зал трактира «У Забранских» {150} 150 Трактир «У Забранских» — находится в рабочем районе Праги Карлине. В его помещении проходили многие исторические собрания чехословацкой социал-демократической, а позднее — Коммунистической партии. — небольшое тусклое помещение с окнами на потолке, лампочками на длинных шнурах, трапециями и кольцами, закинутыми за стропила. По обеим сторонам плохонького зеркала стоят гипсовые бюсты Маркса и Лассаля. Депутат Яндак с трибуны обращается к собравшимся. Он пламенный оратор, его речи всегда захватывают. «Да, товарищи, — говорит он, — почему бы рабочему не экспроприировать буржуазное государство, чтобы иметь возможность спокойно работать для дела пролетариата, для революции?» Сказав это, он окидывает собрание взглядом, и слова застревают у него в горле. Две тысячи глаз — и во всех лишь холодное презрение! Над головами толпы густеет иней, он наполняет весь зал, холод пронизывает до костей. Его чувствует и Яндак, он хочет застегнуть пальто, но в этот момент из зала раздается возглас: «Изменник!» И все в один голос кричат: «Изменник, изменник!» Вздымается ледяная метель, страшный вихрь. Пронзительный ветер с кусками льда хлещет Яндака по лицу, депутат закрывает лицо руками, вихрь швыряет его о стену, выносит из зала, несет, колотя о крыши и телеграфные столбы…

Яндак вскакивает с дивана, садится, сжимает голову руками. Лоб его холоден. Яндак смотрит в пространство.

Что же теперь? Что?

Есть выход! Он вернет деньги, все до последнего геллера. Это меньше миллиона, а может быть, даже меньше пятисот тысяч. Он бросит им эти деньги в лицо. Но… хватит ли у него денег? Нет! Жена и дочь привыкли к обеспеченной жизни, сын покупает массу социалистической литературы, он сам, Яндак, немало потратил… Вчера у них был архитектор, на той неделе они начнут строить особнячок в Тройе {151} 151 Тройя — дачная местность на север от Праги. , — жена страшно увлечена этой затеей, буквально грезит ею… Да, у него уже нет этих денег!

Ах, мерзавцы, они все-таки поймали его! Как ни вертись, ни бейся, не вырвешься из этих когтей!

На стене висит русский революционный плакат, яркий и темпераментный рисунок: на каменном пьедестале мечется смертельно раненная гидра капитализма. Одна из ее трех голов уже отрублена, из раны хлещет кровь. Внизу под пьедесталом волнуется толпа рабочих. Они вбивают клинья в каменный пьедестал, сокрушают его кирками и молотами, карабкаются наверх, становятся на плечи товарищей, рвутся к гидре с ножами в руках и зубах, такие же неистовые, как чудовище наверху. Те, кто добрался до гидры, вцепились в нее, прижались всем телом к телу врага и вонзают в него оружие, а гидра давит людей лапами, кусает их, душит щупальцами, потоки крови текут по пьедесталу. Но фигурки не ослабляют своего натиска, их боевое ожесточение не ослабевает, тысячи людей борются с чудовищем!

Яндак вглядывается в эту страшную картину и обращает внимание на одну из фигурок. Гидра обхватила и душит ее концом хвоста. Лицо человека посинело. Когда чудовище ослабит свою смертоносную хватку, на землю упадет труп. Яндаку кажется, что в лице задушенного он узнает свои черты. Да, это он! Он, депутат Яндак, трагическая жертва в борьбе с капиталом. Гидра сжала его, как мышонка, и не отпустит. Он погиб. Такова судьба бойца. Яндак верит этому, и его глаза увлажняются от жалости к самому себе. Он поворачивается на бок и зарывается головой в шелковую подушку. Эту подушку вышивала его дочь в подарок папе. Несчастные дети, несчастный отец!

Что это за мотив возник в памяти Яндака? Какая-то глупая эстрадная песенка. Ага, он узнает ее, — у этой песенки есть припев, и он начинается так: «Яндак переметнулся…» Эти куплеты были когда-то сочинены о редакторе газеты «Право лиду» Стивине {152} 152 Стивин Иозеф (1879—1941) — правый социал-демократический лидер, в предмюнхенской буржуазной республике был главным редактором газеты «Право лиду» и заместителем председателя парламента, представлял чешскую социал-демократию во II Интернационале; как журналист и политик выступал с клеветническими нападками на Советский Союз. . Он был одним из первых большевиков в Чехии, писал коммунистические статьи в газетах, подписывая их полным именем, выступал на митингах, завоевал для партий горняцкое Кладно. Стивина любили рабочие и люто ненавидела буржуазия. И вот однажды в «Право лиду» появилась контрреволюционная статья за его подписью. За одну ночь Стивин повернул на сто восемьдесят градусов. Никто не знал, почему это произошло. С того дня началась карьера Иозефа Стивина. Он развелся с женой, женился на молодой красотке, одел ее в меха и шелк, переехал из двухкомнатной квартиры во дворец, заказал свой портрет знаменитому живописцу. Эстрадный сатирик Винца Баритон выступал тогда в кабаре «Сиринкс» с куплетами, припев которых гласил: «Стивин переметнулся». Сейчас эту строчку можно перефразировать в «Яндак переметнулся»…

Депутат глубже втиснул голову в расшитую подушку. Его лицо исказилось. «Яндак переметнулся, Яндак переметнулся! Яндак переметнулся к правым!»

Песенка стала такой назойливой, что Яндак никак не мог отогнать ее от себя, она повторялась, словно граммофонная пластинка. Этот глупый въедливый мотивчик заставил Яндака трезво взглянуть на вещи. Ведь если отбросить всю лживую чепуху, которая глушит простую мысль этого куплета, отбросить все эти размышления о самоубийстве и слезы умиления над революционным плакатом, то пластинка зазвучит ясно и отчетливо. Да, Яндак переметнулся. Да, Яндак напишет статью, которую требует Подградский. Он уже не пойдет на рабочее собрание в Коширже, а по телефону передаст, что он серьезно заболел… Никогда Яндак не был пролетарским революционером, он всегда был только жадным до жизни честолюбцем. А революция разоблачает всякую фальшь.

В передней щелкнул ключ в замке. Депутат вскочил с дивана и торопливо пригладил перед зеркалом волосы.

В комнату вбежал двадцатилетний Ярда, полный жизни.

— Папа! — радостно воскликнул он, обращаясь к отцу, как к товарищу. — Я бежал со всех ног. Отличные новости из Германии! Немцы заодно с нами. В Центральной Германии уже все готово, и они только ждут сигнала.