Ивлин Во - Меч почета

– Вот именно, при данных обстоятельствах.

– Я догадываюсь, что вы хотите мне сказать, миссис Катберт. Не надо слов. Если вы боитесь, что я покину вас теперь, когда вы переживаете трудное время, можете быть совершенно спокойны. Я знаю, что вы оба делаете все, что можете, и искренне вам благодарен.

– Спасибо, сэр. Дело не совсем в этом… Пусть лучше мистер Катберт сам поговорит с вами.

– Он может зайти ко мне в любое время. Только не теперь. Я сейчас буду укладывать Феликса спать. Спокойной ночи, надеюсь, эта банка пригодится вам.

– Спокойной ночи и спасибо вам, сэр.

На лестнице ему встретилась мисс Вейвесаур.

– О, мистер Краучбек. Я видела, как вы прошли в их личную гостиную. Все в порядке?

– Да, думаю, что так. Я отнес миссис Катберт банку лярда.

– И они ничего не говорили о том, что я вам рассказала?

– Катберты, кажется, озабочены ухудшением обслуживания. Думаю, мне удалось их успокоить. Трудное время для них, да и для всех нас. Спокойной ночи, мисс Вейвесаур.

Тем временем разговоры в «Беллами» неудержимо распространялись и дошли до верхов. В то самое утро некая важная персона, лежа в мягкой постели в глубоком убежище, проявляла кипучую деятельность, распределяя с помощью коротких записок задания на текущий день в сражающейся империи.

«Прошу сегодня же доложить мне на полулисте бумаги, почему бригадир Ритчи-Хук освобожден от командования бригадой».

А через двадцать четыре часа, почти минута в минуту, когда класс мистера Краучбека начал разбор забытого отрывка из Ливия, из той же горы подушек вышел указ:

«Премьер-министр – военному министру.

Я указывал, что ни один командир не подлежит наказанию за ошибки в выборе образа действий в отношении противника. Эта директива досадно и грубо нарушена в деле полковника, бывшего бригадира королевских алебардистов, Ритчи-Хука. Прошу заверить меня, что для этого доблестного, инициативного офицера будет подыскана подходящая должность, как только он будет признан годным для службы в действующей армии».

Грозную записку немедленно передали телефоны и телетайпы. Большие люди звонили менее значительным, а те передавали людям совсем незначительным. Где-то на низшей ступеньке служебной лестницы в текст было включено и имя Гая, ибо Ритчи-Хук, лежа в палате Миллбэнкского госпиталя, не забыл соучастника своего проступка. Бумаги с пометкой: «Для немедленного исполнения» – переходили сверху вниз, из корзин для входящих в корзины для исходящих, пока наконец не спустились до уровня моря – к начальнику штаба алебардийского казарменного городка.

– Старшина, у нас есть адрес местонахождения мистера Краучбека в отпуске?

– Мэтчет, отель «Морской берег», сэр.

– Тогда заготовьте ему предписание о явке в штаб особо опасных операций.

– А можно ли сообщить ему адрес, сэр?

– Нельзя. Это совершенно секретно.

– Так точно, сэр.

Через десять минут начальник штаба спохватился:

– Старшина, но, ведь если мы не дадим ему адреса, как он узнает, куда явиться?

– Так точно, сэр.

– Надо, видимо, запросить штаб особо опасных операций.

– Так точно, сэр.

– Но здесь сказано: «Для немедленного исполнения».

– Так точно, сэр.

Два совсем незначительных человека молча сидели в растерянности.

– «Я думаю, сэр, правильнее всего было бы послать предписание с офицером, – сказал наконец старшина.

– А есть ли у нас офицер, без которого можно обойтись?

– Есть один, сэр.

– Полковник Троттер?

– Так точно, сэр.

«Джамбо» [28]Троттер, как свидетельствовало его прозвище, был грузным мужчиной, пользовавшимся широкой известностью. Он вышел в отставку в чине полковника в 1936 году. Через час после объявления войны он вернулся в казарменный городок и с тех пор непрерывно пребывал там. Никто его не вызывал. Никто не задавался вопросом, зачем он здесь. По возрасту и чину к исполнению служебных обязанностей он был непригоден. Он дремал над газетами, топтался вокруг бильярдного стола, радовался шумным спорам младших офицеров на вечерах и регулярно посещал церковные церемонии. Время от времени он выражал желание «задать перцу фрицам». Но большей частью полковник спал. Именно его и потревожил Гай в бильярдной, когда был в казарменном городке последний раз.

Раз или два в неделю капитан-комендант в своей новой роли строгого начальника решался поговорить с Джамбо, по разговор так и не состоялся. Капитан-комендант когда-то служил под командованием Джамбо во Фландрии и проникся к нему глубоким уважением за его исключительное хладнокровие в самых опасных и тяжелых обстоятельствах. Он охотно дал согласие на прогулку старого вояки, предоставив ему все устроить самому.

До Мэтчета было сто пятьдесят миль. Все необходимые пожитки Джамбо могли уместиться в лакированной жестяной коробке стандартного образца и саквояже из свиной кожи. Но были еще постельные принадлежности. «Никогда не езди без постели и запаса еды – таково золотое правило», – говаривал Джамбо. В общем, этот багаж составил порядочный груз для его пожилого денщика, алебардиста Бернса; с таким хозяйством не сядешь в поезд, объяснил он начальнику транспортной части казарменного городка. К тому же долг каждого гражданина – не пользоваться поездами. Так разъясняли по радио. Поезда нужны для перевозки войск. Начальником транспортной части был еще не оперившийся, дисциплинированный кадровый младший офицер. Джамбо получил легковой автомобиль.

Рано утром следующего дня в эту эпоху непрерывно возраставших трудностей автомобиль стоял у подъезда офицерского собрания. Багаж был прикреплен ремнями позади. Шофер и денщик стояли рядом. Вскоре появился Джамбо, застегнутый на все пуговицы от утреннего холодка, со своей обычной после завтрака трубкой и с захваченным из буфетной комнаты единственным экземпляром «Таймс» под мышкой. Солдаты вытянулись и отдали честь. Джамбо снисходительно улыбнулся и поднес руку в подбитой мехом перчатке к козырьку своей красной фуражки. После короткого совещания с шофером над картой он распорядился сделать крюк, чтобы ко второму завтраку попасть в дружественную столовую, и устроился на заднем сиденье. Берне подоткнул плед и вскочил на свое место рядом с шофером. Прежде чем приказать трогаться, Джамбо просмотрел в «Таймсе» раздел извещений о смерти.

Начальник штаба, наблюдая за этими неторопливыми приготовлениями из окна кабинета, вдруг спохватился:

– Старшина, а разве нельзя было вызвать Краучбека сюда и дать ему адрес?

– Так точно, сэр.

– Теперь уже поздно что-нибудь менять. Новый приказ, отменяющий первый, – это же непорядок, а?

– Так точно, сэр.

Автомобиль двинулся по усыпанной гравием дорожке к караульному помещению. Со стороны можно было подумать, что в нем едет не иначе как пожилой магнат из Лондона на большой уик-энд в соседнее графство и что происходит это задолго до тотальной войны.