Ивлин Во - Меч почета

– Неужели нет возможности, чтобы командование алебардистов откомандировало меня к вам?

– Судя по этому письму – никакой. Кроме того, ты становишься староват для той работы, которая нам предстоит. Разве ты сумеешь лазить по этим скалам?

– Могу попробовать.

– Каждый отпетый дурак может попробовать. Потому у меня и не хватает пяти офицеров. Как ты думаешь, не справишься ли ты с канцелярской писаниной лучше, чем Берти?

– Я уверен, что справится, полковник, – обрадовался Берти.

Томми печально поглядел на обоих:

– Кто мне нужен, так это помощник по административно-хозяйственной части – пожилой офицер, который знает все ходы и выходы и может управлять людьми. Берти не годится. Боюсь, что и ты не годишься.

Вдруг Гай вспомнил о Джамбо.

– Кажется, у меня есть как раз то, что вам нужно, полковник, – сказал он и подробно охарактеризовал Джамбо.

Когда он закончил, Томми сказал:

– Берти, отправляйтесь и доставьте его сюда. Такие люди сотнями вступают в войска местной обороны. Хватайте его, пока не схватили другие. Его, конечно, придется понизить в чине. Если он в самом деле такой, как ты говоришь, то он знает, как это делается. Он может перевестись в военно-морские силы или еще куда-нибудь и явиться к нам как лейтенант добровольческого резерва военно-морских сил. Какого черта ты тут стоишь, Берти?

– Я не знаю, как его доставить, полковник.

– Ладно, отправляйся в третью роту и принимай взвод Йэна. Гай, ты – помощник начальника штаба. Ступай и приведи этого человека. Не стой тут, как Берти. Поди к начальнику порта, возьми спасательную шлюпку и отправляйся.

– У меня есть еще трехтонный грузовик. Его тоже доставить?

– Да, конечно. Погоди…

Гай заметил, что лицо Томми омрачило сомнение профессионального военного, какое он замечал у Джамбо. Дух осторожности – спутник успеха – шептал: «Не зарывайся. С грузовиком тебе не выкрутиться».

– Нет, – сказал он. – Грузовик оставь и приведи кандидата в моряки.

Ни по характеру, ни по привычкам Триммер не был приспособлен к отшельнической жизни. Уже долгое время он выжидал, не делая ничего, чтобы привлечь к себе внимание начальства. Он никому не докладывал о состоянии своего орудия. До сих пор ни от кого не поступало никаких жалоб. Его маленькое подразделение было вполне довольно всем. И только сам он роптал по мере того, как с каждым днем все острее ощущал потребность в женском обществе. Триммер был при деньгах, потому что его не допускали к карточным играм в отеле. Ему полагался отпуск, и наконец он взял его, чтобы, как говорил сам, «увидеть свет».

Глазго в ноябре 1940 года отнюдь не был ville lumiere [34]. Из-за тумана и толчеи затемнение казалось особенно плотным. Прибыв в город, Триммер прямо с поезда отправился в привокзальный отель. Здесь тоже был туман и толчея. Все величественные холлы и коридоры отеля были заставлены багажом и забиты проезжими солдатами и матросами. В приемной отеля стояла плотная, непрерывно меняющаяся толпа. Девушка за конторкой отвечала всем одно и то же: «Только забронированные номера. Приходите после восьми, возможно, кто-нибудь откажется».

Триммер протолкался вперед и с хитрой усмешкой спросил:

– Не найдется ли у вас маленькой комнатушки для шотландского паренька?

– Приходите после восьми. Возможно, кто-нибудь откажется.

Триммер подмигнул ей, и она, казалось, едва уловимо откликнулась, но под напором других отчаявшихся, бездомных людей продолжать флирт было невозможно.

Сдвинув берет набекрень, с пастушеским посохом в руке и парой майорский корон на погонах (он заменил ими свои лейтенантские звездочки еще в поезде, в уборной), Триммер неторопливо прохаживался по первому этажу, повсюду встречая солдат. Каждая из немногих женщин была центром шумного, веселого кружка или прижималась к мужу в печальном прощании. Официантов было мало. Повсюду он видел, как за ними поворачиваются головы, и читал на лицах выражение страстной мольбы. Кое-где более настойчивая компания стучала по столу и требовала:

– Да обслужите же нас!

Но Триммер не унывал. После своей хибарки на Магге он находил все это очень приятным, а опыт научил его, что всякий, кто действительно хочет женщину, в конце концов найдет ее.

Он шел по улице, подобно голодной дворняжке, которая бродит среди мусорных ящиков, виляя хвостом, навострив уши, с трепещущими ноздрями. По пути он то и дело пытался втереться в какую-нибудь веселую компанию, но безуспешно. В конце концов он оказался у подъезда с вывеской: «CHATEAU de MADRID. Restaurant de premier ordre» [35].

Триммер прежде бывал в этом отеле раз или два, но никогда не решался проникнуть в зал, где, как он знал, очень высокие цены. Он довольствовался тем, что находил развлечение в местах, где толпился народ. Сегодня все будет иначе. Он ступил на ковровую дорожку, и тут же у подножия лестницы его встретил метрдотель.

– Bon soir, monsieur. [36]Мосье заказал столик?

– Я ищу приятеля.

– Сколько человек будет в компании мосье?

– Два, если это можно назвать компанией. А пока я посижу и выпью.

– Pardon, monsieur. [37]Здесь разрешается подавать напитки только тем, кто обедает. Наверху…

Двое поглядели друг на друга: обман за обман. Оба ломали комедию. Никому не удалось надуть другого. Триммера так и подмывало сказать: «Брось прикидываться. Откуда у тебя этот французский прононс? Из Майл-Энд-роуд или из Горбэлз?»

Метрдотеля подмывало сказать: «Это место не для тебя, голубчик. Катись-ка отсюда!»

Оценив обстановку, Триммер заявил:

– Я непременно буду здесь обедать, если придет мой приятель. Пока я пью коктейль, можете дать мне взглянуть на меню.

И метрдотель ответил:

– Tout suite, monsieur. [38]

Швейцар принял у Триммера берет и посох.

Он уселся у коктейльной стойки. Отделка здесь была более дешевой по сравнению с мрамором и красным деревом верхних залов. Этим летом намечалось перекрасить стены и заново обить мебель, но помешала война. Невольно возникала ассоциация с модным журналом, некогда новым и блестящим, а теперь захватанным многими руками. Но Триммеру было все равно. Он был знаком с модными журналами преимущественно по затрепанным экземплярам.

Триммер огляделся вокруг и заметил в углу столик, за которым был занят только один стул. Как раз то, что он искал: одинокая женщина. Она не поднимала глаз, и Триммер смело ее разглядывал. Это была женщина, заслуживающая всяческого внимания, но не старающаяся его привлечь. Она сидела неподвижно, глядя на полупустой бокал на столе, и не замечала бравых голых коленок и болтающегося споррана Триммера. Ей, как прикинул Триммер, лет тридцать с небольшим; ее одежда – а в этом Триммер разбирался – была совсем не похожа на то, что носят дамы в Глазго. Ее сшили у grand couturier [39]не больше двух лет назад. Женщина была не совсем во вкусе Триммера, но в этот вечер он был готов испробовать все что угодно. Он привык к неудачам.