Ахмед Танпынар - Покой

— Разве стоит начинать войну из-за маленького порта? [155] Имеется в виду Гданьск (Данциг), который Германия оспаривала у Польши, что в конце концов послужило поводом ко Второй мировой войне.

— Конечно же, не стоит. Но ведь вопрос не в порте. Неясно, что последует. Потом, в конце концов, на повестке дня проблема нацизма, аннексии, захвата. Этому типу есть дело до всего человечества.

— Мюмтаз, ты в самом деле не веришь в человечество?

Мюмтаз посмотрел на Орхана.

— А во что же еще можно верить? — Этими словами Орхан невольно напомнил Мюмтазу маленькую девочку из письма Суата.

— Я не верю. И мне не нравится проливать кровь ради европейских проблем. Говорят, Европа в опасности. А мне-то что до этого? Когда мы были в опасности, она о нас беспокоилась? Разве задумалась Европа хоть раз о том, чтобы предотвратить бедствия во время Балканской войны? На протяжении столетий они хладнокровно препарировали нас. Резали, сшивали. Несколько столетий пропалывали нас, словно сорную траву. А затем селили на наших землях другие нации так, словно высаживали морковку на рисовом поле. Разве все это не дело рук Европы? Разве не Европа взрастила Гитлера и сегодняшние проблемы?

— Все верно, но можно подумать, вред, что так долго причиняли нам и другим, теперь должен закончиться. Обязательно должен!

— И ты думаешь предотвратить это с помощью войны?

— Конечно, с помощью войны, раз уж ведется наступление. Сначала надо избавиться от опасности у порога, а потом постараться избежать ее повторения.

— Но ведь из худого не выйдет ничего хорошего.

— Иногда это худое становится единственным выходом. Например, гангрену можно остановить только с помощью операции. Рак кожи вырезается ножом. Короче говоря, операция — это плохо, но иногда она единственный выход. В конце концов, создание новой морали настолько сложно и требует так много времени, а нам кажется, что она появляется внезапно, словно солнце встает. Жизнь проходит между страданиями и опытом, направляется ими. Идеи постоянно живут среди нас. Принципы морали проникли в наши души. Они так близки к нам, что проживают с нами жизнь. Но это ничего не дает. Потому что реальная жизнь никак не может принять то, что выдумал разум.

— А с помощью войны жизнь сможет принять то, что выдумал разум? Мы видели, что сделала война с 1914-го по 1918 год.

— Все правильно. Общечеловеческий опыт потерпел поражение.

Орхан повесил замок на дверь и сидел задумчиво. В такие минуты ему непременно хотелось спеть какую-нибудь народную песню. В конце концов, вместо того, чтобы в очередной раз ответить Мюмтазу, губы его начали бормотать:

Мюмтаз хорошо знал эту тюркю : когда во время прошлой большой войны они бывали с отцом в Конье и по вечерам заезжали на вокзал, эту песню все время пели солдаты, ожидавшие отправки эшелоном, и крестьяне, что везли к утру в город на телегах овощи на продажу. Мелодия этой тюркю была страстной. Мюмтаз считал, что вся драма Анатолии, пережитая в прошедшей войне, отражалась в ее словах.

— Как странно! Ныть и жаловаться идет народу, и даже прощается ему, — сказал он. — Взгляните на народные песни прошедшей войны. Какие же это великие произведения. Песни, которые пели прежде этой войны, тоже. Например, тюркю , которые пели по поводу Крымской войны. Но интеллигенции они не нравятся. Они считают, что у народа нет права жаловаться. Значит, мы несем ответственность.

Нури внезапно заговорил на прежнюю тему.

— Откуда ты знаешь, что и на этот раз опыт не потерпит поражения из-за какой-то маленькой детали, из-за отсутствия какой-нибудь соломинки?

Мюмтаз закончил его мысль:

— Я не оправдываю войну. Почему ты так думаешь? Только потому, что человечество разделится на две половины, на победителей и на побежденных. Этого достаточно, чтобы сделать несостоятельными принципы и нашу борьбу ради них. Большой ошибкой является ожидать, что вслед за любым кризисом придет что-то хорошее, что-то очень хорошее. Однако что мы можем сделать? Вот мы сидим здесь, нас пятеро. Пятеро друзей. Когда мы размышляем в одиночестве, мы можем решить, что обладаем всевозможными силами. Однако если что-то происходит…

Приятели смотрели на него с любопытством. А он продолжал:

— С самого утра я внутри себя веду об этом спор. — Внезапно он вернулся к прежней мысли: — Наоборот, может появиться что-то худшее, что-то гораздо худшее.

— О чем ты спорил с самого утра?

— С утра я пошел в сторону мечети Хекима Али-паши, там девочки играли и пели народные песни. Мне кажется, что эти народные песни поют с самого завоевания Константинополя. Девочки пели песни за игрой. Я хочу, чтобы именно такие песни продолжили свое существование.

— Но ведь война за независимость — это совсем другое.

— Иногда война за независимость может поменять лицо. Конечно же, я не говорю, что, если будет война, мы непременно должны на нее пойти. Ведь никто не знает, как будут развиваться события. Иногда дверь открывается в самом неожиданном месте. Иногда видишь, как внезапно вмешивается совершенно неожиданное обстоятельство, на которое никто не рассчитывал. И тогда у тебя будет выбор, вступать или не вступать в войну.

— Люди и в самом деле теряются, когда размышляют. Разница между людьми сегодняшнего дня и теми, кто управлял человечеством во время прошедшей войны, нечто уму непостижимое.

Мюмтаз мысленно представил себе Ихсана, как будто собирался сейчас что-то у него спросить.

— Конечно же, между этими людьми существует много различий. В те времена те люди были словно бы с одной фабрики. Сколь многое мы уважали! А потом вся дипломатия того века, ее манеры, ее изящество… Куда уж теперь. Все, что происходит сейчас, напоминает ситуацию, когда в нормальный дом переселяется сумасшедший. Европы не осталась. Пол-Европы в руках авантюристов, которые живут тем, что будоражат народ и выдумывают новые поводы для ненависти и новые сказки. — По мере того как он говорил, ему казалось, что он избавляется от недавних устоявшихся идей и фантазий. — Вы знаете, когда я перестал возлагать надежды на все, что сейчас происходит? Когда был подписан русско-немецкий пакт, направленный против человечности [156] Пакт Молотова-Риббентропа — Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, подписан 23 августа 1939 г. .

— Левым он не очень нравится. Ты только послушай! Сейчас все хвалят Гитлера, как будто не было суда по поджогу Рейхстага. — Лицо Нури побелело от гнева, как бумажный лист. — Можно подумать, никто никаких многочисленных преступлений не совершал.

— Конечно же, его будут хвалить, но только до «красной черты». Вы ведь понимаете, люди никогда не отказываются от своих принципов. И поэтому, хотя я не люблю войну, я войны не боюсь и жду ее.