Александр Дюма - Записки учителя фехтования. Яков Безухий

Князь вершил суд простейшим способом. Он приказывал привести человека, совершившего проступок, и, когда его вина была доказана, обращался с преступником, будь то дворянин, купец или простой мужик, одинаково беспристрастно. Сначала барин делал ему суровое внушение, не скупясь при этом на брань и оскорбления; порой он к тому же удостаивал виновного парой оплеух или собственноручно стегал его хлыстом, а затем отправлял на конюшню, где человека били плетью или розгами положенное число раз, которое устанавливалось не его званием и положением, а лишь совершенным им проступком; после этого виновный возвращался к барину, чтобы поблагодарить его за доброту и урок, преподанный с отеческой заботой.

Князь произносил в ответ уместную речь, протягивал наказанному руку для поцелуя, приказывал накормить и напоить его, и на этом все кончалось.

Купцам, торговавшим на ярмарке, было велено продавать богачам как угодно дорого и всячески их обманывать: обвешивать, обсчитывать, а то и сбывать вовсе негодный товар; что же касается бедняков, то было строго-настрого запрещено причинять им какой-либо вред.

Как-то раз князь пригласил к себе в имение обедать одного московского купца, с каждой Макарьевской ярмарки увозившего пять-шесть тысяч рублей чистой прибыли (промышлял он главным образом шелком и галантереей).

Отобедав, князь с купцом стали пить кофе и завели такой разговор:

«Ты почем продаешь свой алый левантин, Трифон Егорыч?» — спросил князь.

«По гривне и по четыре алтына, ваше сиятельство, — отвечал торговец, — поскольку материал-то первоклассный».

«Вчера у тебя жена попа Афанасия покупала шелк».

«Возможно, ваша милость, но не знаю точно: за день передо мной проходит столько народа, что всех не упомнишь».

«А я говорю, что попадья купила у тебя вчера аршин левантина. По какой цене ты его продал?»

«Не помню, ваше сиятельство; ктому же, может статься, она купила левантин у меня, но товар отпускал ей не я, а кто-то из моих приказчиков».

«Пусть ко мне приведут ездового», — распорядился князь. Надо вам сказать, любезный Иван Андреевич, что возле господского крыльца всегда дежурили с дюжину ездовых с оседланными лошадьми, готовых тотчас же сорваться с места по приказу князя.

Вскоре явился один из них.

Торговец пришел в ужас, решив, что его собираются отправить на конюшню, но ничего подобного не случилось.

Князь Алексей велит ездовому:

«Ты сейчас же отправишься с этим купцом на ярмарку в его лавку, и он даст тебе отрез своего лучшего левантина. Затем ступай к попу Афанасию, спросишь его жену Визигу и скажешь ей: “Матушка, этот отрез прислал вам в подарок московский купец Трифон Егорыч Чуркин. Вчера он продал вам шелк за непомерно высокую цену и теперь покорно просит принять этот отрез в возмещение убытка”. Что до тебя, Трифон Егорыч Чуркин, ты должен получше приглядывать за своими приказчиками, чтобы они не обижали впредь бедных людей, а не то я проучу тебя по-своему; пусть это пока останется между нами, но берегись! Я не буду спускать с тебя глаз и, коли ты опять примешься за свое, сам сделаюсь твоим приказчиком и стану торговать вместо тебя».

Не прошло и недели, как барин узнал, что Чуркин обмерил бедного крестьянина, покупавшего у него бумазею.

Князь тут же велел подать ему лошадь и поскакал на ярмарку.

«Ну, Трифон Егорыч, — сказал он купцу, — как видно, ты позабыл мой наказ. Короткая же у тебя память, братец; к счастью, мою память еще не отшибло. Ты знаешь, о чем мы договорились. Я пришел наниматься к тебе на службу. А вы, аршинники, — обратился он к приказчикам, — убирайтесь вон из лавки, да поживее! Теперь я здесь и приказчик, и купец».

Чуркин знал, что с князем шутки плохи. В тот же миг он ушел из своей лавки вместе со всеми своими приказчиками.

Князь тут же встал за прилавок и принялся кричать зычным голосом:

«Господа честные, покупатели дорогие! Настоятельно просим вас незамедлительно почтить нашу лавку своим доверием. У нас есть товары на любой вкус: роскошный атлас, английская бумазея и китайская нанка, а также всякого рода дамские припасы: чулки, платки и батисты, как у маркизы Помпадур. Только скажите, что вам угодно, и мы продадим вам все это по настоящей цене, без обвеса и без обмера. Торгуем мы за наличные, но если у кого денег нет, тому уступим товар в долг. Заплатите позже — хорошо!

А коли позабудете заплатить, — мы за вами гоняться не станем».

Сам понимаешь, батюшка, после такого заявления все побежали в лавку князя. Он, стоя за прилавком, всех обслуживал и не продавал четыре аршина вместо пяти, а наоборот, зачастую отдавал пять аршинов вместо четырех за ту же цену. Действуя таким образом, за три часа барин распродал все, что было в лавке Чуркина. Но, как оказалось, наличных денег он почти не выручил, так как большинство покупателей предпочитали брать товар в долг.

Когда все было кончено, князь позвал Чуркина.

«Смотри, — сказал он, — вот твоя лавка: возвращаю ее тебе в чистоте и порядке. В этом ящике лежит выручка, а в той книге — имена и адреса тех, кто покупал в долг. Теперь сам постарайся как можно скорее вернуть деньги. Надеюсь, что ты надолго запомнишь попадью с левантином и крестьянина с бумазеей. А теперь поедем обедать ко мне в имение, хотя, по совести, это ты должен меня пригласить, ведь с тебя причитается магарыч за то, что я так славно уладил твои дела и благодаря мне ты закончил свою торговлю раньше всех. Но будем считать, что мы в расчете, и сегодня я тебя угощаю. Пошли!»

Чуркин не спешил принять приглашение. Он был явно встревожен.

«Да не бойся, хозяин, — промолвил князь Алексей, — и смело ступай за мной. Сам посуди, если бы мне захотелось выпороть тебя плетью, я сделал бы это здесь с таким же успехом, как в Низкове. Успокойся же и пошли!»

На такие прямые речи нечего было возразить. Ободренный словами князя, купец сел с ним в его карету.

За обедом Чуркина усадили на почетное место, и во время трапезы князь стоял за его спиной, подавая гостю лучшие куски, наливая ему лучшие вина и величая его «толстопузый хозяин». Но это еще не все: на прощание купец получил от князя подарок, свидетельствовавший об его особом расположении. Барин подарил лавочнику двух щенков — кобелька и сучку — из потомства своей любимой Арапки.

С тех пор Чуркин больше не появлялся ни в имении, ни в Макарьеве. На следующий год поговаривали, объясняя отсутствие купца, что он так и не смог оправиться после неудачного торга на прошлой ярмарке и его дела пошли на убыль.

Тех же, кто обходился с ним честно и смело, князь Алексей очень любил. Как-то раз, когда барин гулял по ярмарке один и без всякой помпы, он увидел купца, ослушавшегося его приказа и открывшего свою лавку не там, где ему было указано. Встретились они в отдаленном месте, за балаганами, на большом песчаном пустыре, в конце которого находилось небольшое озеро с ровным дном; к нему можно было спуститься по пологому склону.