Джамбаттиста Базиле - Сказка сказок, или Забава для малых ребят

Карадония, вернувшись с огромной охапкой хвороста, запалила огонь, над которым подвесила большой котел, вскипятила воду и, вылив ее в бочку через проделанную сверху дырку, насмерть обварила дочь, у которой оскалились зубы, будто она объелась сардинской травы, и слезла кожа, как у линяющей змеи. И когда мачехе подумалось, что ненавистное тело падчерицы уже слезло с костей, она выбила крышку и увидела — о ужас! — собственную дочь, сваренную злой [378] В оригинале игра слов: figlia cotta da cruda mamma. Слово cruda имеет два значения: 1) сырая (о пище) и 2) жестокая (о человеке). матерью. Вырывая волосы, расцарапывая лицо, колотя в грудь, заламывая руки, ударяясь головой об стены, топоча ногами, она подняла такой грохот и шум, что сбежалось все селение. Делая невообразимые вещи и выкрикивая слова непроизносимые — так что не находилось ни слова ее утешить, ни средства ее успокоить, — побежала к колодцу и — бултых! — бросилась вниз головой и сломила себе шею, явив на своем примере, сколь верно сказанное:

кто в небо плюется,

тому в лицо вернется.

Как только окончился рассказ, по знаку, данному князем, перед собравшимися внезапно появились Джаллайсе и Кола Яково (первый — повар, а второй — смотритель дворцовых погребов), одетые, как одеваются коренные неаполитанцы, чтобы прочесть следующую эклогу:

ДЖАЛЛАЙСЕ

Давненько не видались, Кола Яково!

КОЛА ЯКОВО

Привет, привет, Джаллайсе!

Откуда путь-дорогу держишь?

ДЖАЛЛАЙСЕ

Из парной.

КОЛА ЯКОВО

Парная? да в такой-то зной?

ДЖАЛЛАЙСЕ

А мне чем жарче, тем приятней.

КОЛА ЯКОВО

И лопнуть не боишься от жары?

ДЖАЛЛАЙСЕ

Я лопнул бы, когда бы не пошел.

КОЛА ЯКОВО

Чего ж ты там приятного нашел?

ДЖАЛЛАЙСЕ

Приятно мне смягчать в пару

те огорченья, что бывают на миру;

ведь поневоле разбирает зло смотреть,

как все наперекосяк пошло.

КОЛА ЯКОВО

Тебе, из бани, показалось сгоряча,

что я не голову, а тыкву на плечах

ношу и ничего не понимаю?

Мир плох, согласен; но причем парная?

ДЖАЛЛАЙСЕ

Чем больше мнишь, что понимаешь,

тем меньше истинного пониманья!

Ты думаешь, что я тебе толкую

про ту закрытую парную,

где лежа чуть не помираешь от жары?

Но нет, я говорю о той,

которую лишь вспомнишь — пропотеешь,

и выйдет с потом вся печаль,

чтобы от болей жизни отдохнуть,

ибо что вижу, — так и давит грудь.

КОЛА ЯКОВО

Вот новости! Ну что ж, тебе не одному

такая баня голову закружит…

А вроде не осел ты по уму,

хоть кажешься им иногда снаружи.

ДЖАЛЛАИСЕ

Итак, хочу тебе сказать,

что есть на свете некая парная,

где выпарится все добро и зло.

Пусть радость в жизни ты гребешь лопатой,

пусть в чести плаваешь — коню по грудь,

однажды все, как смерть, надоедает;

а если так — открой-ка уши

и речь мою внимательно послушай,

и, может быть, она тебя утешит.

Ибо доходят в нас до пресыщенья

любые почести и наслажденья.

КОЛА ЯКОВО

Э, да тебе подарок нужен за старанье!

Ну так рассказывай, я весь вниманье!

ДЖАЛЛАЙСЕ

Вот, скажем, ты приметил

хорошенькую цыпочку, во всем

тебе по вкусу, засылаешь свата,

устраиваешь брак: все, что, почем —

согласны оба, и родные, и тотчас

нотариуса кличешь; он для вас,

как принято, контракт напишет брачный [379] Отметим, что Базиле, живя в обществе чрезвычайно религиозном, не касается церковной стороны быта ни в сказках, ни в эклогах — даже там, где требовала бы фактическая точность (например, в рассказе о бракосочетании). Это можно объяснить опасениями перед инквизицией, которая могла расценить даже нейтральные упоминания священников, святынь или обрядов в «недолжном» контексте как хуление на Церковь. .

И вот в один прекрасный день

ты входишь в дом, целуешься с невестой;

она разряжена — в шелках и побрякушках,

но ты и сам не промах: ты, как князь,

блистаешь наилучшею одеждой.

Тут музыканты уж гурьбой идут,

тут пир горой да танцы до упаду,

но ты, с удвоенною жаждою награды,

ждешь ночи! Ждешь так, как не ждут

моряк — попутных ветров, писарь — тяжбы,

как не стремится вор к густой толпе,

как не стремится врач к людским болячкам.

И вот приходит ночь:

ночь — вестница несчастья,

что темным трауром не просто так обвита:

твоя свобода, бедный, в ней убита!

Пищит, несчастная, в объятьях у жены…

в голых руках… ей даже цепи не нужны!

Ну, стало быть, пройдут три дня

постельных ласк, лобзаний, комплиментов,

а на четвертый — вот уж душно, как в дыму;

муж задыхается, как от жары, как в бане,

клянет тот день, когда она ему

впервые встретилась, да и ее саму,

причину разочарований!

Бедняжка не успеет рта раскрыть… как: «Вон пошла!» —

схватил за щеки, смотрит исподлобья:

на ложе с ней — двуглавого орла

изображает мрачное подобье [380] Двуглавый орел был династическим гербом Габсбургов, правивших в Австрии и Испании. В XVI-XVIII вв. под властью этой императорской династии находился и Неаполь.. ;

на поцелуй ее — он вздрогнет, как от грома…

И счастье навсегда ушло из дома.

КОЛА ЯКОВО

Женитьба — точно проклятое поле;

я сеял радость ночь одну,

да тыщи дней колючки жну.

ДЖАЛЛАЙСЕ

Но перейдем к отцовской доле.

Смотрите все: он произвел дитя!

Какое счастье, радость-то какая!

Тотчас его засунуть повелит

в перины, средь шелков и ваты,

среди примочек, мазей, и привесит

над колыбелькой кучу ерунды:

вот волчий клык, а вот от сглаза фига,

вот полумесяц, вот коралл, барсучья лапка [381] Виды популярных амулетов. ;

подумаешь — не детская, а лавка

восточных безделушек и шафрана!

Наймет ему кормилицу; очей

с него не сводит; люльку теребя,

сюсюкает: «У-тю-тю-тю, ты сей,

плекласный мальсик? Мой! Как я люблю тебя!

Ах, вылитый ты папенька! Агу!

Ах, ладость маменьки!» И вот,

когда отец, открывши рот,

стоит и радостно внимает

сыновним «кака», «баба», «няня»,

ему судьба готовит испытанье,

какого он не ожидает.

Сынок растет, как на навозе сорняки,

цветет и крепнет, что твоя капуста.

Ты в школу шлешь его, бесчисленные дни

слепить глаза премудростями книг;

и вот, когда в твоих мечтах

он без пяти минут эксперт наук,

нежданно увернувшись из-под рук,

он ускользает на опасную дорогу,

с бабенками якшается дрянными,

проводит дни в компании прохвостов,

в каких-то в драках бьет, иль бьют его,

грозит то писарям, то брадобреям…

И так упарит, в пот введет такой —

из дому сгонишь собственной рукой!

Клянешь его, грозишь лишить наследства