Светолик Ранкович - Лесной царь

«Жива ли, бедняжка, — подумал он о матери, — или уже закрыла навеки свои усталые глаза?..» Точно в ответ на его тревогу, через отворенную в комнату дверь донеслось сухое, едва слышное покашливание, а вслед за этим на пороге появилась худая немощная старуха. Она прищурила по-старчески подслеповатые глаза, и вдруг ее лицо осветилось радостью, а губы расплылись в лучистой улыбке.

— Джюра!.. Вот он, мой Джюра!.. Станка!..

— Доброе утро, мама!

— О дети… а я все думаю, все жду, когда придет весть… А вы-то оба здоровы?

— Что это ты так похудела?

— Годы, мой мальчик, старость… — ответила Мара, запирая за ними дверь.

После первых, как всегда бессвязных, вопросов и восклицаний Джюрица перешел на главное.

— Как здесь, говорят обо мне?

— Все умолкло, сынок; позабыли о тебе, как только ушел… Покуда будь спокоен. Впрочем, тот пакостник не даст тебе покоя.

— Вуйо, что ли? Как он?

— Виделась я с твоими людьми, ходила и к нему. Звал меня чтоб сказала, где ты… Он тебе, сынок, голову снимет, знай это, смотри теперь сам, что делать и как быть…

— Что ты, мама, как это?

— Сказывали мне люди, будто недоволен он тобой, дескать, не слушаешь его. Жалко ему той уймы денег, что ты отдал ятакам, досадно, что ушел без его спроса, слыхала, будто ставит тебе в вину и смерть Радована.

— За деньги он, знаю, злится, но чем же виноват я в смерти Радована?.. Радован мне нужнее чем ему…

— Не знаю, о том тебе лучше расскажут твои люди, а я только одно говорю: берегись его, сынок, бойся пуще огня! Он твой заклятый враг… Мне нынче зимой вспомнились слова твоего отца, поняла я, что этот мерзавец многих людей сначала доводил до крайности, а потом убивал. Остерегайся его…

— Знаю, мама, давно знаю. Потому и ушел от него, не беспокойся! А что скажешь о прочих наших людях, могу я на кого положиться?

— Йово самый надежный. Если все тебя покинут, он останется. Йово лучше знает этих людей, с ним и поговори. Берегись еще братьев Мато, они тоже все грозятся.

— Да, правда… а как жена Мато?

— Намучилась, бедняжка, зимой с ребятами, сейчас деверь вернулся. Их дом далеко обходят!

— А как мои, не слыхали? — спросила Станка, избегая называть их.

— Живы-здоровы. Вчера отца вызвали в уездную управу, и он, наверно, с утра ушел. Мать наказала заглянуть к ней, как только воротишься… И лучше сейчас сходи, покуда не вернулся из города Марко.

— Вот и отлично, — подтвердил Джюрица, — мне все равно нужно быть сегодня свободным. Ты отправляйся сейчас прямо через луг Милетича, а там уж оврагом легко доберешься до вашей рощи. Я буду у Йово, а ты сиди у своих, сколько сможешь.

Станка ушла, вслед за ней поднялся и Джюрица и, держась поближе к садам и изгородям, направился к Йово.

— Приведи ко мне Новицу еще до ночи! Это сейчас самое важное, — поздоровавшись, сказал гайдук удивленному его приходом Йово.

— Новицу… сейчас сына пошлю, если только разыщет.

— Разве он не в городе?

— Да, но, может, ушел куда по делам. Сейчас у него своя торговля.

— Правда?.. Может, еще и разбогатеет!

— Вряд ли, пока с ним Марушка, опасаться не приходится.

— Кто такая?

— Какая-то вдова… водит его, как коня на корде. Но все-таки он идет в гору.

Отправив посыльного за Новицей, они уселись обедать и потолковать с глазу на глаз.

— Ну, сейчас выкладывай все, что знаешь. Ты давно виделся с Вуйо, что он говорит?

— Видимся мы часто, а что говорит, сам знаешь… «Кто со мной по-хорошему — и я хорош, кто не хочет добром — обойдусь и без него». Готов лопнуть с досады из-за тех денег.

— Почему винит меня в смерти Пантоваца?

— Бог его знает. Твердит лишь одно: «Загубил человека, который был для меня дороже золота», — но не говорит, как именно ты его загубил и в чем твоя вина.

— Ну, и что же ты думаешь?

— Хочет тебя убить, вот и весь сказ. Сначала пошлет тебя за жирным куском, а там тебе и крышка.

— Почему так думаешь?

— Хе, почему… по всему! По его глазам, по разговору… по чему хочешь. Кто знает Вуйо так, как я, тому не трудно догадаться, что он задумал. Ты для него не первинка, не беспокойся!

— Добро, а что скажешь о наших людях, как они?

— Здешние все надежные, а из других сел все поголовно ему преданы.

— А что ты скажешь, если бы, знаешь… с ним что-нибудь случилось… предположим, погиб бы он… мстили бы за него?

— Ну, на это я не могу тебе ответить. Порой сдается, что он только умеет нагнать страху — умен, дьявол!.. Думаю, что после Радовановой смерти у него не осталось ни одного человека, с кем бы он был совсем откровенен. А порой, клянусь богом, черт-те что кажется… Кто знает, каковы его планы и намерения!

— Вот… и я так полагаю. Но мне все мнится, что мы боимся незаряженного ружья. Он, брат, оседлал нас всех, как ослов, и гонит куда вздумается… А мы труса празднуем. Вижу, что умен, и все кажется, будто он целым войском командует. Особенно когда шлет нас на дело. Понимаю, человек он, как и все, только, брат, голова.

— Вот и я о том же сто раз думал, и все-таки невольно гнешь шею да помалкиваешь. Как говорится: всякая птица от своего язычка погибает.

— Но я решил больше не молчать, не слушать его, будь что будет! Посмотрим еще, что скажет Новица.

Весь день прошел в разговорах; смерклось, а они еще и половины друг другу не рассказали.

Ночью пришел Новица.

Так как бояться пока было нечего, Йово пошел спать; Джюрица с Новицей остались в комнате одни.

— Я послушал твоего совета, — начал Джюрица, — и перво-наперво разыскал тебя.

— И хорошо сделал. В то время я даже и не предполагал, что мой совет окажется таким дельным, а теперь вижу, что на то были все основания.

— Ну, что делает Вуйо?

— Ты ведь его знаешь: ничего не делает, ждет, чтобы ты за него поработал.

— Неужто меня ждет?

— Еще бы! Он знает, что ты жив и обязательно вернешься, и, конечно, к нему, куда же еще!

— Значит, судя по твоим словам, мне надо идти прямо к нему и слушать все, что он прикажет?

— Э, нет, ей-богу, нет! Я говорю о том, на что он рассчитывает, а о том, что думаю я, услышишь после.

— А-а… — протянул Джюрица, и лицо его прояснилось. — А я, брат, удивился, думаю: что это он сказки мне рассказывает!..

— Ха-ха-ха!.. Дескать, обратил его Вуйо за зиму в свою веру!.. Этому не бывать, не бойся. Довольно я на него батрачил, не видя проку. Веки вечные горе мыкал бы, не будь тебя. Знаешь ли ты, брат, что я теперь по-настоящему торгую?

— Слыхал.

— Вот видишь, после одного только дела с тобой я встал на ноги, как же я могу тебя предать!

— Спасибо тебе сердечное!.. А я, что касается денег… поделюсь с тобой по-братски. В обиде не будешь…

— Право же, оставь, не это главное; разве я тебя не знаю!.. Лучше давай потолкуем о делах. Вуйо, сдается, решил искать тебе замену.