Эрнст Гофман - Сестра Моника

Однако, пока он задавал свой вопрос, появилась Шоделюзе с ужасающими — я могла разглядеть их даже лежа на стуле — розгами.

— Хорошо, что вы пришли, маэстро Пьяно! -сказала она. — Оголите-ка этой девушке зад, она a posteriori познакомится с вашей партитурой, а вам, возможно, с помощью этого зада придет в голову какая-нибудь очередная философия музыки.

— Гм! Мадам! — воскликнул изумленный учитель музыки. — Вообще-то по клавишам природы нельзя бить, их нельзя наказывать, ведь разучиваемое, может статься, будет напрочь вышиблено наказанием; я бы с большей охотой исполнил свою Ouverture Stemperare [74] Ouverture Stemperare (ит.) — умеренная увертюра. ...

Тут я почувствовала между колен руку пылкого композитора, он аккуратно, не торопясь, поднял мои юбки и исподнее и держал их надо мной.

— Однако mia сага! [75] Mia сага (ит.) — моя дорогая. — спросил обнаживший меня. — Allor che fur gli ampi cieli stesi [76] Allor che fur gli ampi cieli stesi — строка из сонета итальянского поэта Виченцо да Феликайя (1642-1707) «Время». : «Тогда, когда распростирались огромные небеса», — здесь он задрал мою одежду выше, наклонился и дважды поцеловал меня — по разу в каждую ягодицу, и мне это очень понравилось. — Allor! И когда не было еще никаких планет и комет, а значит...

— Говорите, говорите, что хотите, Пьяно, я отстаиваю свое Forte [77] Forte (ит.) — сильно, громко (муз.) , не так ли, дамы?

— Несомненно, — отвечала моя мать. — Мальхен, подними повыше зад, он прекрасно выглядит, он заслужил хорошего приема.

— В особенности красив разрез между ягодицами этой прелестной малышки, — сказал славный Орфей. — Как жаль, что хвост березовой кометы вот-вот уничтожит эту поверхность. — Ах! Signora! внемлите моим аргументам!

— Non, mon Ami!

Ainzi, Mademoiselle! Vite! Vite! Haussez votre beau cul! [80] Ainzi, Mademoiselle! Vite! Vite! Haussez votre beau cul! (фр.) — Ну же, мадмуазель! Поторопитесь! Давайте быстрее! Подымите вашу прелестную попку!

Я повиновалась, подняла его повыше и получила первый удар, такой крепкий, что вскрикнула; за ним безжалостно последовали еще двадцать четыре удара, потекла кровь, я внимала увертюре маэстро Пьяно, сменявшейся иногда ошеломляющими периодам резкого forte строгой воспитательницы. Я, впрочем, мужественно принимала все удары. Пьяно расстегнул штаны и показал мне настроечный молоточек такой выдающейся величины и, вероятно, такой отличной способности к звукоизвлечению, что во время экзекуции я принялась тереть бедра друг о друга и определенно достигла бы наслаждения, если бы боль не одержала победы.

Никто из девушек не осмеливался смотреть на эту сцену, все уставились в свое рукоделие, а Розалия по-прежнему лежала в близком к смерти забытьи.

Получив седьмой удар, я громко закричала и уже не замолкала до самого последнего удара.

— Ах! Мадам! — начал Пьяно и, будто калкант, опустил мои юбки и исподнее. — Ах! Мадам! это была чрезмерная прима 24/25 для несчастной малютки — диатоническая или пифагорова комма [81] Диатоническая или пифагорова комма — Комма в теории музыки — один из наименьших музыкальных интервалов, равна примерно четверти полутона. , ее почти не используют в гармонике и уж никогда не берут на таком маленьком монохорде [82] Монохорд — музыкальный инструмент, служащий для точного построения музыкальных интервалов путем фиксации различных длин звучащей части возбуждаемой щипком струны. Известный со времен греческой античности, монохорд был важнейшим пособием в элементарном музыкальном образовании. — in filza questa riflexione a fine! [83] ... infilza questa riflexione a fine (ит.) — ...следуя нити этого рассуждения, наконец. Но, возможно, я вижу перед собой исполнительницу, играющую на этом монохорде, и тогда я готов предоставить ей свой настроечный молоточек для проверки ее инструмента.

С этими словами Пьяно взял мою мать под руку, подвел к окну, поднял ей юбки и исподнее и, миновав прекраснейшую клавиатуру человеческой природы, ввел в резонирующую деку [84] резонирующая дека — деталь струнных и клавишных инструментов, которая передает колебания от струн к воздуху и делает звук громче, чем его сама по себе издает струна. моей матери, не без ее же содействия, свой настроечный молоточек; в это время мадам Шоделюзе с помощью двух девушек подняла меня, прислонила к столу и принялась так рьяно обтирать мне полосы от ударов целительным бальзамом, будто я была жеребенком, к несчастью, покусанным Hyppobosca equina или же culux equinus [85] Hyppobosca equina; culuxequinus — латинские названия лошадиной кровососки и лошадиного комара — насекомых-паразитов, вредящих лошадям. , ждущим, что заботливые руки конюха разгладят ему кожу.

— Ах! — воскликнула моя мать; ее в самых изысканных манерах раздели до пупка [86] В своем переводе псалмов Давида Лютер называет и пупок, и еврейский музыкальный инструмент наподобие арфы словом Nablium. , и теперь она стояла с открытым верхним регистром перед орфикой [87] Орфика — клавишный музыкальный инструмент конца XVIII в. наподобие клавесина, на нем играют молоточками. или, точнее говоря, старым гидравлосом [88] Гидравлос — музыкальный инструмент, предшественник органа. раскачивающегося из стороны в сторону органиста. — О, господи я не знаю...........! Мадам Шоделюзе! мне стыдно до смерти!

— Comment? та chere, — возразила Шоделюзе, подошла к ней и положила подол ее юбки и исподнее на подоконник. — Comment! Вам — стыдно?!

Тут наконец Пьяно уселся как следует и принялся играть прелюдию.

Странное явление природы и воспитания! Мы испытываем стыд, нас последовательно учат тому, что нужно стесняться всего хорошего, естественного и красивого, и в то же время мы каждый день умудряемся находить благопристойность в собственном безобразии и низости. Уже и не существует такого порока, который в человеческом обществе не прошел бы бесстыдно своего круга, которого толпа не посчитала бы средоточием прекрасного, и не ставшего бы обязательным для воспитанного человека, а если в таком человеке склонностей к этому пороку нет, то он нынче должен об этом жалеть в то время как культура чувственных наслаждений всех смущает.

— Ах!... Ах! — застонала моя мать и стиснула чресла.

— Ах! — продекламировала Шоделюзе, кажется из Тассо, — nel cuor dell’ Asia scossa, il Bavarico trrale! [89] nel cuor delV Asia scossa, il Bavarico trrale! (ит.) — строка из поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим»: «выпущенная в сердце Азии, пусть Баварец ее извлечет!» — и подошла ко мне.

Одна из девушек поддерживала меня, другая стояла передо мной на коленях и, как я уже сказала, обтирала меня, при этом она, правда, кряхтела и дрожала, и я не знала, что мне и думать.