Джованни Верга - Семья Малаволья

— Какая вы красивая девушка, кума Малаволья!

Никто еще не говорил ей этого; и она краснела, как помидор.

— Как это, что вы еще не замужем? — говорил ей также дон Микеле.

Она пожимала плечами и отвечала, что не знает почему.

— Вам бы шерстяные и шелковые платья да длинные серьги; и, честное слово, многие из городских барынь только в служанки вам годны будут!

— Не для меня платья из шерсти и шелка, дон Микеле! — отвечала Лия.

— Но почему? А у Цуппиды есть? А Манджакаруббе не заведет себе, раз поймала Брази хозяина Чиполла? А Оса, если вздумает, разве не сошьет себе, как другие?

— Так они богатые.

— Проклятая судьба! — восклицал дон Микеле, ударяя кулаком по сабле. — Я хотел бы взять тройку в лото, кума Лия! Показал бы я вам, на что способен.

Иногда дон Микеле, когда ему нечего было делать, прикладывал руку к шляпе и добавлял:

— Вы позволите? — и присаживался поблизости на камни. Мена думала, что он сидит здесь ради кумы Барбары, и ничего ему не говорила. Но дон Микеле клялся Лии, что не ради Барбары он здесь и что это ему даже никогда в голову не приходило, вот, как свято честное слово! Он думает совсем о другом, если этого не знает кума Лия.

И потирал себе подбородок или разглаживал усы, а сам поглядывал на нее, как василиск. Девушка без конца менялась в лице и вставала, чтобы уйти. Но дон Микеле брал ее за руку и говорил:

— Зачем вы хотите меня обидеть, кума Малаволья? Останьтесь здесь, никто вас не съест.

Так, в ожидании возвращения с моря мужчин, проводили время: она — на пороге, а дон Микеле — на камнях, разламывая на мелкие кусочки какую-нибудь веточку, потому что не знал, как ему дальше быть, и он спрашивал ее:

— Вы хотели бы жить в городе?

— А что мне в городе делать?

— Для вас там нестоящее место. Вы не для того, чтобы жить здесь, среди этих мужиков, честное слово! Вы — вещь тонкая и высшего качества, и созданы для того, чтобы держать вас в красивой оправе и чтобы вы в нарядном платье прогуливались по набережной или по Вилле, когда там играет музыка, вот как я себе представляю! С красивым шелковым платком на голове и с янтарным ожерельем. Тут живешь точно среди свиней, честное мое слово! И я не могу дождаться, когда меня переведут, — ведь меня обещали к новому году вызвать опять в город.

Лия принималась смеяться над шуткой и пожимала плечами, она не знала даже, какие бывают янтарные ожерелья и шелковые платочки. Однажды после этого дон Микеле очень таинственно вытащил из кармана завернутый в чудесную бумажку красивый платочек, желтый с красным, который заполучил из одной раскрытой контрабанды, и хотел подарить его куме Лии.

— Нет, нет! — вся красная, твердила она. — Убейте меня, не возьму!

А дон Микеле настаивал:

— Этого я не ожидал, кума Лия. Этого, право, я не заслуживаю! — Но ему пришлось снова завернуть платочек в бумагу и спрятать в карман.

С тех пор, как только дон Микеле показывал нос, из страха, что он, захочет подарить ей платочек, Лия убегала прятаться в дом. Напрасно дон Микеле расхаживал взад и вперед, заставляя Цуппиду ворчать с пеной у рта, и напрасно вытягивал шею и заглядывал в дверь к Малаволья: он больше никого не видел и, в конце концов, он решился войти. Увидев его перед собой, девушки от удивления рты разинули и дрожали, как в лихорадке, и не знали, как им быть.

— Вы не захотели взять шелковый платочек, кума Лия, — сказал он покрасневшей, как мак, девушке, — но я вернулся, потому что я всем вам добра хочу. Чем занимается ваш брат ’Нтони?

Теперь и Мена покраснела, когда ее спросили, чем занимается ее брат ’Нтони, потому что он ничем не занимался. А дон Микеле продолжал:

— Боюсь, что вас всех подведет ваш брат ’Нтони. Я вам друг и закрываю глаза; но, когда, вместо меня, здесь будет другой бригадир, он захочет знать, что делает ваш брат с Чингьялента вечером около Ротоло, да еще с этим другим бездельником, Рокко Спату, когда они отправляются прогуливаться на скалы, точно у них есть лишняя обувь. Послушайте хорошенько и вы, кума Мена, что я вам говорю, и скажите ему, чтобы он не болтался вечно в лавочке Пиццуто с этим хитрецом Пьедипапера, потому что ведь все известно, и расхлебывать потом придется ему. Остальные-то — старые волки, и было бы хорошо, чтобы ваш дед не посылал его прогуливаться на скалы, потому что скалы не для прогулок, а скалы Ротоло слышат все, как будто у них уши, скажите ему это, — и без подзорной трубы видят, как тихонько вдоль берегов плывут в сумерки лодки, точно собираются удить летучих мышей. Скажите это ему, кума Мена, и еще скажите, что тот, кто предупреждает его, — друг, который желает вам добра. А что до кума Чингьялента и Рокко Спату, и еще Ванни Пиццуто, так они под наблюдением. Брат ваш доверяется Пьедипапера и не знает, что таможенная стража получает столько-то /процентов с контрабанды, и, чтобы накрыть их, нужно только поделиться с кем-нибудь из шайки и заставить его проболтаться, а потом их всех и переловить. Про Пьедипапера окажите ему только одно: — Иисус Христос сказал святому Иоанну: «берегись меченых людей». Я нарочно говорю вам эту поговорку.

Мена широко раскрыла глаза и побледнела, она хорошенько не понимала того, что слышала; но ей было страшно, что этим людям в шляпах с галуном было уже дело до ее брата. Тогда дон Микеле, чтобы подбодрить ее, взял ее за руку и продолжал:

— Если бы узнали, что я пришел и сказал вам все это, мне был бы конец. Я рискую своей шляпой с галунами, потому что желаю вам добра, вам, Малаволья. Но я не) хочу, чтобы ваш брат пострадал. Нет, я не хотел бы встретить его ночью в каком-нибудь скверном месте, даже если бы и попалась контрабанда на тысячу лир, честное мое слово!

Бедные девушки больше не знали покоя с тех пор, как их смутил дон Микеле. Ночью они не смыкали глаз и, дрожа от холода и страха, до позднего часа поджидали брата у дверей, в то время как он с песнями разгуливал по улицам в обществе Рокко Спату и других из той же шайки. И бедным девушкам все время чудилось, что они слышат крики и выстрелы, как, по рассказам, бывает, когда идет охота на двуногих перепелов.

— Иди спать, — повторяла Мена сестре. — Ты слишком молода и некоторых вещей не должна знать.

Деду она ничего не говорила, чтобы не причинить ему еще и этого горя; но она собиралась с духом и спрашивала ’Нтони, когда видела, что он теперь поспокойнее и печально усаживается на пороге, опершись подбородком на руки.

— Что ты делаешь постоянно с Рокко Спату и Чингьялента? Берегись, тебя видели на скалах и около Ротоло. Берегись Пьедипапера! Знаешь старую поговорку, как Иисус Христос сказал Иоанну: «берегись меченых людей».

— Кто это тебе сказал? — спрашивал ’Нтони, накидываясь на нее, как дьявол. — Скажи мне, кто это тебе сказал?