Мао Дунь - Избранное

Перевод С. Иванько.

В тот день Минсю вернулась из школы, надув губы. Швырнула сумку, даже не подошла, как обычно, к зеркалу — причесаться и попудриться, а бросилась на постель, отрешенно глядя на верхушку полога. Котенок Сяохуа прыгнул к хозяйке, мяукнул и стал тереться об ее спину. Девушка машинально протянула руку, погладила его, но тут же уткнулась в подушку и крикнула:

— Мама!

Ответа не последовало. Комната матери была рядом, за стенкой, и стоило, бывало, госпоже Линь, души не чаявшей в единственной дочери, услышать, что Минсю вернулась из школы, как она уже ковыляла к ней, чтобы спросить — не голодна ли; обычно мать всегда припасала для нее что-нибудь вкусное, а если ничего не было под рукой, тут же посылала няню У купить поскорей чашку пельменей хуньтунь [46] Хуньтунь — пельмени с начинкой из мяса или овощей в курином бульоне. . Но сегодня что-то случилось: из соседней комнаты доносились приглушенные голоса, слышался кашель, однако мать почему-то не отвечала.

Минсю повернулась на постели и подняла голову, прислушиваясь: с кем это мать разговаривает? Но разобрать что-либо было невозможно, лишь время от времени явственно слышался материнский кашель. Вдруг мать повысила голос, видимо, чем-то раздраженная, и Минсю отчетливо услышала:

— И это — японские товары, и то — японские товары, кхе!..

Минсю даже подскочила и почувствовала себя, как во время стрижки, когда мелкие волоски пристают к шее и неприятно щекочут кожу. Ведь именно из-за этих японских товаров ее подняли на смех в школе и она вернулась домой в отвратительном настроении. Отпихнув прижавшегося к ней Сяохуа, девушка вскочила, сорвала с себя новое ярко-зеленое платье из искусственной ткани, подбитое верблюжьей шерстью, и со вздохом встряхнула его несколько раз. По слухам, и эта великолепная ткань, и верблюжья шерсть были японские. Отшвырнув платье, Минсю вытащила из-под кровати изящный кожаный чемоданчик, сердито его раскрыла и, опрокинув, вытряхнула на кровать все содержимое: платья разных цветов и всевозможные туалетные принадлежности. Испуганный котенок соскочил с кровати, прыгнул на стул и оттуда, не спуская глаз, следил за хозяйкой.

Порывшись в ворохе платьев, Минсю в растерянности остановилась перед кроватью. Пожалуй, все эти платья и вещицы и в самом деле японские, но Минсю они так нравились, что она глаз не могла отвести! Неужели их теперь нельзя будет носить? Но она просто не в силах расстаться с ними, да и вряд ли отец купит ей новые! Глаза девушки покраснели от слез. Она любила японские вещи, но ненавидела японцев: не напади они на три восточные провинции [47] Три восточные провинции — прежнее название Маньчжурии, ныне — северо-восточный Китай. , можно было бы по-прежнему ходить в японском, никто бы не стал придираться. И чего их туда понесло?!

У дверей послышался кашель, и в комнату, ковыляя, вошла тощая госпожа Линь. Она не на шутку испугалась, увидев дочь — раздетую, в одной шерстяной рубашке, и разбросанные в беспорядке платья. И, как обычно, от волнения у нее начался приступ кашля, мешавший ей говорить.

Минсю в отчаянии бросилась к матери:

— Мама! Что я завтра надену? Ведь у меня все японское, другого нет!

Ухватившись за плечо дочери, госпожа Линь свободной рукой растирала себе грудь и трясла головой, пока наконец, сквозь кашель, проговорила:

— Ты почему стоишь раздетая? Смотри, простудишься! Замучила меня эта болезнь, с тех пор как родила тебя, все маюсь, и с каждым днем все хуже и хуже!

— Ты лучше скажи, что я завтра надену? Придется, видно, дома сидеть, а то засмеют, задразнят!

Госпожа Линь ничего не ответила, не переставая кашлять, подошла к постели, отыскала платье на верблюжьей шерсти, накинула его на плечи Минсю и похлопала рукой по кровати, приглашая дочь сесть. К девушке тихонько подошел котенок, жмурясь, поглядел на госпожу Линь, потом на Минсю, лег девушке прямо на ногу и стал тереться животом о туфлю. Минсю отшвырнула его, бросилась на кровать и уткнулась лицом в спину матери.

Некоторое время обе молчали. Мать продолжала кашлять, а дочь все думала, в чем ей завтра выйти. Не только платья — любимая сумочка и автоматический карандаш, предмет постоянной зависти одноклассников, — тоже японские.

— Ты не голодна, доченька? — задала госпожа Линь свой обычный вопрос, когда кашель утих.

— Нет, не голодна. Ну что ты ко мне пристаешь со своей едой, когда я не знаю, в чем завтра в школу пойду! — капризно проговорила Минсю. Она все еще лежала, свернувшись калачиком, уткнувшись лицом в материнскую спину.

Только теперь госпожа Линь призадумалась над словами дочери, потому что никак не могла взять в толк, отчего это Минсю твердит, что ей надеть нечего, но тут ее снова одолел проклятый кашель. В комнату вошел господин Линь с какой-то бумагой в руке. Лицо его было пепельно-серым. Увидев задыхавшуюся от кашля жену и дочь на постели, среди вороха платьев, он сразу понял, в чем дело, и, хмурясь, спросил:

— Что, Минсю, и в вашей школе появился антияпонский комитет? Вот только что подучил письмо. Пишут, что, если завтра ты опять явишься в японском платье, они его сожгут, — черт знает что такое!.. Ни на что не похоже! Кто в наше время не ходит в японском — но почему-то придираются именно к нам! Все лавки завалены японскими товарами, но почему-то считают, что только наша нарушает законы и подлежит опечатанию! — И раздраженный Линь устало опустился на стул.

— Избавь нас, Гуаньинь [48] Гуаньинь — богиня милосердия, популярное в китайском народе божество буддийского пантеона. , от бед и напастей, — проговорила госпожа Линь.

— Знаешь, папа, у меня есть одно старое платье, подбитое ватой, материя там как будто не японская, — сказала Минсю, — но если я его надену, надо мной все равно будут смеяться.

Она хотела попросить отца, чтобы он заказал ей новое платье, но, заметив, что он не в духе, не решилась. Однако представив себе, какие насмешки вызовет ее старое платье, не выдержала и разрыдалась.

— Не плачь, доченька, — сказала госпожа Линь, — никто не станет над тобой смеяться.

— Завтра дома посидишь! Теперь не до учебы! Скоро есть будет нечего, — в сердцах сказал господин Линь и, разорвав письмо в клочки, топнул ногой, вздохнул и вышел. Но тут же вернулся.

— Где ключ от шкафа? — спросил он у жены. — Дай сюда!

Госпожа Линь изменилась в лице и во все глаза уставилась на мужа — даже кашлять перестала.