Мао Дунь - Избранное

К. растерялся, но все же предложил мне зайти в приемную и поговорить.

— Нет времени! — Я с опаской посмотрела по сторонам. — Пожалуй, вам обоим лучше пока выйти из игры… И не слушайся Пин. Ревность затуманила ей голову!

— Это долгая история… Нельзя винить ее одну. — К. оглянулся и перешел на шепот: — Неужели у тебя нет и десяти минут? Я не совсем понял, что ты хотела сказать.

— Не могу! — Кто-то шел по двору. — Словом, среди вас есть предатель, будь осторожен!

— Тогда давай встретимся завтра!

— Нет! — Я была непреклонна. — Боюсь, что и сегодняшняя встреча не пройдет для меня даром.

К. изменился в лице. Он порывался что-то сказать, но я, не глядя на него, резко повернулась, вошла в здание и, миновав несколько комнат, вышла на улицу через боковой выход. Не знаю почему, но на сердце было очень тревожно. На этот раз я поступила чересчур опрометчиво. Но теперь поздно в этом раскаиваться, что сделано, то сделано.

Туман стал таким густым, что трудно было дышать. В животе урчало от голода. Вокруг было много столовых и закусочных, и я остановилась у входа в одну из них, где мне часто приходилось бывать. На дверях висела табличка: «Все места заняты». Я постояла в нерешительности. И вдруг почувствовала, что за мной следят. Я вошла в столовую. Даже стать там было негде, но меня это не смутило, я протиснулась вперед и остановилась у ширмы, ожидая появления «телохранителя». Через несколько минут он действительно появился: в суньятсеновке, с черной тростью в руке, шляпа надвинута почти на глаза. Он стал у входа, осмотрел зал и вышел. В это время официант предложил мне место.

Я нарочно заказала кушанье, приготовление которого заняло бы много времени.

Уходя, я еще раз внимательно осмотрела зал. У одного из столиков сидел человек и нехотя ковырял палочками в тарелке. Лица не было видно, но я узнала в нем ту самую «шляпу».

Сомнений быть не может, у меня появился «телохранитель»!

Я вскочила в коляску и велела рикше бежать изо всех сил. Мы мчались под гору и наконец попали в тихую часть города. Коляска легко могла перевернуться, но я не думала об этом. Посмотрела назад. Окутанные туманом, тускло блестели фонари. Ничего больше не было видно. Я остановила рикшу, вылезла из коляски и хотела пройти дальше пешком по одной из боковых улиц, но неожиданно шагах в десяти увидела лавку и вспомнила, что ее содержит мой земляк. Надо зайти.

Я была здесь раз или два; с тех пор, наверное, прошел месяц. Он, пожалуй, удивится моему приходу. Ведь пора закрывать лавку. Но это меня не остановило. Однако мне не повезло: земляка в лавке не оказалось, а никто из приказчиков меня не знал.

— Вы говорите, он ушел? Ничего, я подожду.

— Хозяин сегодня принимает гостей и в лавку не вернется, а поедет прямо домой. Зайдите завтра. Или же пойдите к нему на квартиру, — посоветовал один из приказчиков.

— Что же, можно, пожалуй, но я лучше подожду его здесь. Мы так условились.

Необходимо было под любым предлогом переждать. Другого выхода я не видела.

Я села в самом дальнем, неосвещенном углу лавки и лихорадочно думала о том, как бы завязать разговор с приказчиком. Но на душе у меня было так скверно, что, сказав какую-то ничего не значащую фразу, я не стала продолжать. Приказчики, видимо, расценили мое молчание как заносчивость и ничего не говорили, лишь изумленно на меня смотрели. Покупателей в лавке не было. Я сидела совсем одна в своем углу и чувствовала себя очень неловко. Взглянула на часы: прошло всего десять минут…

Два приказчика постарше то и дело поглядывали на меня исподтишка и оживленно разговаривали. «Наверно, обо мне, — подумала я. — Видимо, гадают, кто я такая. Быть может, они думают, что я пришла просить денег… Хотя нет, для этого я слишком хорошо одета. Что же все-таки они могут думать?» Мне стало не по себе. Вдруг приказчик, который первым заговорил со мной, когда я вошла в лавку, видимо услыхав, что говорили обо мне его товарищи, как-то странно улыбнулся и спросил, протягивая мне чашку чая:

— Вы хорошо знакомы с хозяином, почему же я ни разу вас не видел?

— Еще бы не знакома! Я даже родственницей ему прихожусь, — ответила я и тут же сообразила, что он неспроста это сказал. Женщина, одна, в такой поздний час разыскивает мужчину, не застав его, говорит, что условились о встрече, а домой к нему идти не желает… Все это, разумеется, навело их на мысль о тайной любовной связи. Кто из этих выскочек-торгашей не имеет нескольких любовниц? А мой земляк — не исключение.

Все это меня смешило и в то же время злило. Снова взглянула на часы; прошло полчаса. Мой «телохранитель», разумеется, потерял уже всякую надежду дождаться меня и ушел. Я поднялась со своего места.

— Раз его до сих пор нет, пожалуй, он и вовсе не придет!

— Конечно, банкет окончится не раньше десяти!

— Я оставлю записку.

Записку я писала минут десять, а то и больше и, не запечатав ее, отдала приказчикам.

Выйдя на улицу, я вспомнила все, что произошло в лавке, и печально улыбнулась. В записке я просила земляка взять на хранение те мои вещи, которые я не могу носить с собой в бомбоубежище.

Сойдя с коляски у своего дома, я заметила какого-то человека. Он увидел меня и отскочил в сторону. Мне показалось, что это все та же «шляпа». Черт побери! Неужели дело приняло такой серьезный оборот?

Интересно, был ли у меня «хвост», когда я заходила в редакцию? Эта мысль не давала мне покоя. Скверно все получилось!

22 декабря

Семь бед — один ответ. Вчера я решила биться до конца.

Честно говоря, нет больше сил терпеть то, что происходит! Это отвратительно! Тебя хотя использовать в своих целях и заявляют, что все это делается в твоих же интересах. Видно, считают, что глупее тебя на свете нет! Но забавнее всего то, что от меня все скрывают, просто-напросто хотят околпачить!

Таких людей я глубоко презираю.

Если М. — взбесившаяся собака, то они — чумные крысы. Правда, можно и с крысами дружбу водить, но превратиться в крысиный хвост! Это уж слишком!

«Крысы» эти хитры. Две главных пока спрятались в нору. Осталась лишь «моя прекрасная сестрица». Она считает, что одна может все решить, но ей это только кажется.

— Суншэн и секретарь Чэнь сегодня очень заняты, не знаю, что и делать! — заявила Шуньин, как только я вошла. Но, заметив на моем лице сомнение, поспешила оправдаться: — Сейчас я еще раз пошлю за ними, хотя это совершенно бесполезно! Давай поговорим с тобой вдвоем, а я все передам Суншэну…

— Нет! Решать без меня я ничего не позволю! Мы должны все вместе обсудить создавшееся положение.

— В таком случае приходи завтра, — сказала Шуньин, всем своим видом показывая, что ничем не может помочь.

Она обращалась со мной, как с ростовщиком, требующим денег. Я сделала очень недовольный вид, сухо улыбнулась и с расстановкой произнесла: