Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Определенное место в романе Луве занимает песня, бывшая как самостоятельным жанром, так и составной частью музыкальной драмы. Умение сочинять песенки было такой же характерной чертой галантного человека, как и умение слагать стихи на случай. Мелодии для таких стихов черпались из уже известного фонда модных арий и популярных песен. Фоблас и Софи распевают сочиненные ими песни в моменты, которые подходят для лирических излияний, как это происходит в комедиях, комических операх и водевилях. В «Женитьбе Фигаро» Керубино поет сочиненный им романс на известную мелодию «Marlbrough s’en va-t-en guerre», изъясняя свои нежные чувства к графине.

Автор «Фобласа» умело использует многочисленные топосы романного жанра. Одним из наиболее устойчивых является топос переодевания, который неизменно присутствует в европейских романах, начиная с греческих. Юный Селадон, переодетый девушкой, — герой знаменитого романа О. д’Юрфе «Астрея» (1607—1608), ставшего настольной книгой французского дворянства; переодетые юноши — герои также восточной сказки К.-А. де Вуазнона «Султан Мизапуф и принцесса Гриземина» (1746), романа Ж.-Б. д’Аржана «Мемуары маркиза де Ст***, или Тайная любовь в монастыре» (1747), новеллы Ж. Казотта «Нежданный лорд» (1767), романа Р.-М. Лесюира «Французский авантюрист, или Мемуары Грегуара Мервея» (1782—1789). В ХVIII веке мотив травести актуализируется во Франции благодаря двум реальным персонажам. Аббат Ф.-Т. де Шуази (1644—1724) поведал о своих похождениях в женском наряде в «Мемуарах», опубликованных посмертно в 1727 году. В середине XVIII века прославился также шевалье Ш. д’Эон (1728—1810), дипломат и тайный агент Людовика XV, выдававший себя за женщину (см.: Rustin 1999: 21—50).

Переодетый в женское платье Фоблас составляет со своими возлюбленными пары, напоминающие живописные полотна Греза и Буше, у которых персонажи обоих полов словно сливаются в едином женственном облике. С маркизой де Б., переодетой виконтом де Флорвилем, он меняется ролями, выступая в пассивной роли соблазняемой девицы, тогда как маркиза усваивает мужские замашки. Размывание границ между полами является следствием феминизации французской галантной культуры: мужчины обретают женственность, поскольку именно женщины почитаются в качестве идеала, а женщины, будучи хозяйками салонов и арбитрами «хорошего общества», играют руководящую мужскую роль.

Помимо традиций французской аристократической культуры и литературы «Фоблас» вбирает также новые тенденции, характерные для 18-го столетия.

Определяющей для возникновения этих тенденций стала философия сенсуализма, которая была развита в трактате Дж. Локка «Опыт о человеческом разумении» (1690), овладела умами во всей Европе и нашла благотворную почву во Франции, где последователем и продолжателем этой философии стал Э.-Б. де Кондильяк. Выдвижение на первый план ощущений, чувственного опыта было воспринято французскими философами как реабилитация человеческой природы. Одним из первых пропагандистов философии сенсуализма становится Вольтер. Чувства воспринимаются как источник познания и стимул для развития личности. Статус истины обретает лишь чувственно познаваемое. В моду входят положительные знания, научный, рационалистический взгляд на мир, природа становится идеалом и нормой. Удовольствия и страсти, бывшие в христианской этике предметом осуждения, трактуются сенсуалистами как основной побудитель человеческой деятельности. В противовес христианской идее спасительности страдания активно разрабатывается философия счастья, причем понятие «счастье» материализуется. Счастливым оказывается состояние «естественного человека», «дикаря», не обремененного грузом метафизики. Проблематичность бессмертия души заставляет сосредоточить все помыслы на состоянии человека в данный момент, на его положении в обществе, среде его обитания. «Мираж бессмертия? Он как мираж в пустыне. | Мне день сегодняшний куда милей, чем он», — шутя, философствовал Вольтер (Вольтер 1987: 60). На смену человеку «метафизическому» приходит человек «эмпирический».

Французские философы старались предохранить новые идеи от догматизма. Форма их распространения была открытой, ориентированной на непринужденное обсуждение, на аристократические салоны, игравшие большую роль в формировании общественного мнения и новых умонастроений. Ирония, шутливый тон, парадоксальность делали философские идеи ненавязчивыми, развлекательными, вроде того трактата о морали, который легкомысленная героиня повести Кребийона-сына «Сильф» (1730) читает в алькове.

Во второй половине века потребность в новых ценностях перемещает акцент на одухотворенные чувства, дав импульс мощной волне сентиментализма. Именно способность тонко чувствовать становится высшим достоинством человеческой личности и, стало быть, разрушает социальные барьеры, поскольку совершенство воплощает теперь не «галантный человек», а «прекрасная душа». Среди представителей сентиментализма — большей частью писатели незнатного происхождения, испытавшие влияние пиетизма, религиозного движения, распространившегося в протестантских странах (прежде всего в Германии и Англии) и перенесшего внимание на внутренний мир человека, единственное вместилище истины.

Во Франции синонимом сентиментализма стал руссоизм. Фоблас из всех писателей предпочитает Ж.-Ж. Руссо. Он называет маркизу де Б. «маменькой», так же, как Руссо называет в «Исповеди» г-жу де Варанс, которая составляет с ним аналогичную Фобласу и маркизе пару: будучи старше Руссо, эта женщина приобщает его к радостям плотской любви, побуждаемая не столько нежными чувствами, сколько соображениями воспитания молодого человека. Ряд пассажей романа Луве непосредственно отсылает к произведениям Руссо, прежде всего к его роману «Юлия, или Новая Элоиза» (1762) (см. Примечания). Автор «Фобласа» следует также за Руссо, изображая пейзаж, созвучный душевному состоянию героев.

Образ Фобласа включает в определенной мере черты героя сентиментального романа. Он наделен чувствительностью, которая является признаком «прекрасной души», умеет сочувствовать и проливать слезы. Сострадание — один из стимулов, побуждающих его поддерживать любовную связь сразу с несколькими возлюбленными. Луве настаивает на искренности чувств своего героя. От избытка их он может совершить неловкость, забыть о хороших манерах, как во время первой встречи с Софи в приемной монастыря, что соответствует заветам Руссо, который показывает в «Новой Элоизе» на примере своих героев, что неловкость является признаком искренности и непосредственности.

Фобласу близки демократические идеалы, он сочувствует простому народу, нищему адвокату Флорвалю, высмеивает консерватизм, воплощением которого становятся в романе маркиз де Б. и граф де Линьоль, и модные, на грани суеверий, увлечения месмеризмом и физиогномикой. Демократизм Фобласа усиливается по мере развития Французской революции, в которой Луве принял активное участие. Его роман все больше движется в сторону критики либертинажа (см.: Genand 2005: 69—72).