Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

В салонах ведущая роль отводилась женщинам, общение с которыми считалось необходимым для формирования благовоспитанного, галантного члена общества. Во «Всеобщем словаре» А. де Фюретьера (1690) дается следующее определение «галантного человека»: «Так говорят о том, чей вид свидетельствует о близости ко двору, у кого приятные манеры, кто старается нравиться, в особенности прекрасному полу. В том же смысле говорят, что это галантный ум, что он придает галантный оттенок всему, что говорит, что он сочиняет нежные записки и галантные стихи» (цит. по: Duchêne 1993: 106).

Галантный идеал включает одновременно этическую и эстетическую составляющие, в основе которых «веселость и естественность» (Géneüot 2005: 136). Веселость стала «единодушно признанной в Европе чертой национального характера французов» (Fumaroli 1994: 42). Галантность, по утверждению авторов трактатов о поведении в обществе, подразумевает «доброе сердце» (Bury 1995: 421), умение поддержать приятную для всех атмосферу, выставить себя и окружающих в самом выгодном свете, доставить им удовольствие, в том числе посредством развлечений, среди которых основное место занимает беседа.

Непреложными качествами считались непринужденность и в то же время игровой характер светской беседы, способность к импровизации, умение заставить собеседника блистать, сделав его счастливым (см.: Montandon 1995: 125—154). Живость, шутливость, тонкая, но не едкая, легкая насмешка составили тот культурный феномен, который на протяжении двух веков определял стереотип восприятия французов: французское остроумие (esprit) (Génetiot 2005: 394).

Язык светского общества стал эталоном для литераторов, а беседа — подлинным «литературным учреждением», «жанром жанров», «матрицей» мемуаров и романов, эпистолярной литературы, драматургии и поэзии (см.: Fumaroli 1994: 113—210; Fumaroli 1998: 283—320). Произведения пера, как и устные высказывания, остроумные словечки, рассказы, анекдоты (то есть разного рода короткие истории, характеризующие тех или иных лиц), должны были нравиться «хорошему обществу», развлекать его, рождать и поддерживать в нем веселье, которое, как писал П. Пелиссон, один из завсегдатаев салона М. де Скюдери, «после добродетели является величайшим из всех благ» (цит. по: Génetiot 2005: 252).

О «приятности общества» и «непринужденной вежливости», которые издавна известны только во Франции, пишет Вольтер в статье «Француз, французский», опубликованной в 1757 году в «Энциклопедии» Дидро и Даламбера (Voltaire 1963: 323—324). О свойственных французам «галантности», «вежливости и грации» упоминает в 1784 году и А. Ривароль, размышляя о причинах, послуживших распространению французского языка в Европе (Rivarol 1964: 25—26).

Аристократическая галантная культура доминирует во Франции вплоть до Французской революции, но сохраняет свои позиции гораздо дольше, в течение всего XIX века.

При этом следует учитывать, что галантность была не только прекрасным идеалом и лозунгом тех, кто, подобно М. де Скюдери, проповедовал столь почтительное отношение к женщине, что оно должно было ограничиться платонической любовью. На протяжении XVII—XVIII веков в изобилии появляются литературные, музыкальные, театральные, живописные произведения, содержащие в названии определение «галантный», но далекие от идеализации отношений между полами. Многие из этих произведений актуализируют давнее значение этого слова, его эротическую составляющую. Изображение погони за наслаждениями становится отличительной чертой галантного, или, как его стали называть впоследствии, либертинского (от лат. libertinus — отпущенный на свободу раб) романа, или «романа о соблазнителе» (Лукьянец 1999). Понятие либертинажа означает свободу от норм и правил, доходящую до моральной беспринципности, гедонизм, цинизм, вольномыслие и атеизм (см.: Делон 2013). В русской традиции для обозначения галантного романа используются также термины «роман рококо» (см.: Михайлов 1974: 287—331; Пахсарьян 1996; Пахсарьян 2010) и «фривольный роман» (см.: Михайлов 2007: 7—20).

Один из первых соблазнителей представлен в романе французского писателя шотландского происхождения А. Гамильтона «Мемуары графа де Грамона, или Любовные истории английского двора в эпоху царствования Карла II» (1713), ставшем «требником дворянства» (Didier 1998: 11; см. также на эту тему: Михайлов 1993). Это произведение принадлежит к жанру светского либертинского романа, сохраняющего связи с возвышенной галантностью в том смысле, что изображение любовных историй не выходит за рамки «хорошего общества» и носит более прикровенный, изысканный характер, чем в откровенно эротическом, на грани порнографического, либертинском романе с участием куртизанок порой самого низкого пошиба. К первому типу принадлежат имевшие большой успех у современников романы «Заблуждения сердца и ума, или Мемуары господина де Мелькура» (1736) К.-П. Жолио де Кребийона-сына и «Исповедь графа де ***» (1742) Ш. Дюкло. Ко второму типу относятся такие произведения, как «Привратник картезианской обители» (1745) Ж.-Ш. Жервеза де Латуша или «Марго-штопальщица» (1750) Л.-Ш. Фужре де Монброна, а также романы А.-Р. Нерсья, П.-Ж.-Б. Нугаре, Ж.-Б. Делиля де Саля, в которых представители разных социальных слоев, в том числе монахи (в духе антиклерикальной сатиры, восходящей к Средним векам и Возрождению), предстают в вихре плотских утех. К откровенно эротическому типу принадлежат также повести «Софа» (1742) Кребийона-сына (см.: Михайлов 2006: 305—329) и «Нескромные сокровища» (1748) Д. Дидро.

Герои светского либертинского романа стремятся к разнообразию ощущений, допуская любовь только в виде краткосрочного увлечения, легко замещаемого следующим, а потому любовные приключения здесь — это изощренная игра, которая изначально оправдана тем, что героев сподвигла на нее «природа», которая всегда права. При этом либертинский роман, даже будучи далеким от возвышенной галантности, не выходит за пределы аристократической галантной литературы.

Доминирующая культурная модель оказывает свое воздействие на писателей как благородного происхождения, так и тех, кто представляет третье сословие, которые в XVIII веке составляли уже большинство. Крестьянский сын и печатник Н.Э. Ретиф, сын шляпника Ш. Пино, сын часовщика П.-О. Карон, сын адвоката Ж.-Ф. Коллен и сын органиста Ф. Нерико вступают на литературное поприще под облагороженными именами: Ретиф де ла Бретон, Дюкло, де Бомарше, Коллен д’Арлевиль, Детуш. Как известно, и сын нотариуса Ф.-М. Аруэ публиковал свои произведения и был известен в обществе как «господин де Вольтер». Французских литераторов незнатного происхождения привлекала возможность интеграции благодаря их талантам в аристократическое общество. Многие прославленные писатели XVII—XVIII веков: Н. Буало, Ж. Расин, Ш. П. Дюкло, Г.-Т.-Ф. Рейналь, как и Вольтер, были завсегдатаями аристократических салонов. Писатели, читавшие свои произведения в светском кругу, развлекали общество. Они также прославляли хозяев салонов, посвящая им свои труды (см.: Lilti 2005: 169—182). Карьера ряда литераторов начиналась на службе у знатных особ: Бомарше преподавал игру на арфе дочерям Людовика XV, друг Вольтера Ж.-Ф. Мармонтель был гувернером в семье маркиза де Линара, поэт Ф.О. Паради, взявший имя де Монкриф, служил секретарем у графа д’Аржансона и герцога Орлеанского.