Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Ваша дочь также была вознаграждена. Сегодняшняя ночь вернула ей наконец возлюбленного и мужа. Наши счастливые дети еще не вставали. Прощайте, мой друг.

26 июня 1785 г., 4 часа пополудни

Я соглашаюсь на ваши предложения, мой друг, можно сказать, я вынужден принять их. Сегодня, очень рано, моему сыну передали королевский указ, который велит ему в двадцать четыре часа выехать за границу. Я только что из Версаля. Я видел моих друзей, я видел министров. Очень вероятно, что изгнание Фобласа затянется на неопределенное время. Как жаль! Если меня не ослепляет отеческая любовь, этот юноша мог бы пойти далеко.

Я попросил двухнедельной отсрочки для необходимых приготовлений к отъезду. На мою просьбу согласились на том условии, чтобы все это время шевалье не выходил из усадьбы Дюньи.

Через две недели, мой друг, мы уедем все вместе, мы явимся, чтобы уже никогда не разлучаться с вами. До свидания. Я не говорю вам о нетерпении вашей дочери — ведь Дорлиска постоянно пишет вам.

6 июля 1785 г.

Капитан, только сию минуту барон передал мне вашу записку, которой я так долго ждал. Вы погубили графиню де Линьоль, и она еще не отомщена; мне кажется, минуты тянутся слишком долго...

Если бы в вашем вызове заключались только грубые оскорбления и дерзкое хвастовство, я не удивился бы, но я не могу не преклониться перед утонченностью вашей жестокости: вы требуете, чтобы в один день и час отец и сын сражались против двух братьев де Линьоль; вы действительно требуете этого? Хорошо же: барон и шевалье четырнадцатого числа сего месяца приедут в Киль 66 и до шестнадцатого будут ждать там графа и виконта.

6 июля 1785 г.

Господин маркиз!

Барон только что передал мне вашу записку, и я считаю своим долгом ответить на нее. Если вам непременно угодно, семнадцатого сего месяца я буду в Киле и останусь там до двадцатого, но я от всей души желаю, чтобы вы удовлетворились высказанным в этом письме уверением, что я искренне сожалею обо всем случившемся, и не покидали Парижа.

Имею честь быть и т. д.

Киль, 14 июля, 9 часов утра

Мой дорогой тесть!

Пожалейте меня. Все, кого я люблю, стремятся великодушно жертвовать своей жизнью во имя моего спасения, как будто из двух возлюбленных или друзей не самый несчастный тот, кто остается в живых.

Сегодня утром приехали братья Линьоль. Граф при виде меня выразил некоторый гнев, но лицо его побледнело, голос изменился, и я отлично понял, что он предпочел бы не входить ни в какие объяснения со мною. Капитан бросил на меня зловещий взгляд и угрожающим, но вместе с тем ироничным тоном сказал: «Я желаю иметь честь отправить тебя на тот свет. Мой брат будет драться с твоим отцом. И объявляю вам, что этот поединок — поединок смертельный. Поэтому, — продолжал он, глядя на де Белькура, — горе тому, чьим помощником окажется сумасшедший или баба. Шевалье, объявляю, что, убив тебя, я помогу моему брату доконать этого господина».

Он указал на моего отца. Я взял руку злодея и с силой сжал ее: «Кровожадный тигр, ты думаешь, я сохраню твою гнусную жизнь?»

Мы оставили Аделаиду и Софи на попечение Болеслава. Выехав за город, мы остановились.

Я обнажил шпагу. О моя Элеонора, твоя тень требует мести! Прими кровь, которая прольется здесь. Капитан закричал: «Почему ты не просишь, чтобы вас похоронили вместе?»

Он бросился ко мне, начался жаркий бой, и долгое время никто из нас не мог осилить противника.

Между тем де Белькур без труда победил де Линьоля, но, будучи слишком честным, чтобы воспользоваться условием, предложенным капитаном, остался неподвижным зрителем моей борьбы. Наконец я ранил виконта, но моя шпага сломалась, наткнувшись на его ребро. Капитан, видя, что я почти безоружен, решил, что теперь поразит меня, но, к счастью, он наносил удары ослабевшей рукой, и я парировал их обломком моей шпаги. Однако, понимая, что бой стал неравным, отец, мой слишком великодушный отец, встал между нами.

«Возьми ее, — отдал он мне свою шпагу, — ты управишься с ней лучше, чем я».

Увы, говоря со мной, он повернулся боком к виконту, и злодей ранил его. Капитан хотел нанести второй удар, но я, обратив против него лезвие, уже обагренное кровью его брата, заставил негодяя думать только о защите. Подлец! Я наказал его. Он катался в пыли, в то время как барон, устремив глаза к небу, еще держался на коленях, опираясь на правую руку. Варвар умер, но, прежде чем испустить последний вздох, увидел, как невредимый сын окружал заботами своего отца.

Моему отцу грозит опасность. О, меня стоит пожалеть! Любовь, роковая любовь, сколько несчастий ты причинила! Почта отправляется... Ах, пожалейте меня, пожалейте ваших детей — они вас любят, и они очень опечалены.

Примите и проч.,

Фоблас

17 июля 1785 г., 10 часов утра

Мой дорогой тесть!

Софи каждое утро пишет вам, а потому вы знаете, что рана барона оказалась неопасной, знаете, что через две-три недели мы снова пустимся в дорогу, счастливые тем, что нам удалось отделаться одним неудовольствием приехать к вам позже, чем мы полагали. Сегодня случилось приятное событие.

Мы, то есть Софи, Аделаида и я, провели ночь у постели барона; моя жена и сестра, обе одинаково уставшие, ушли спать. Я ждал, чтобы одна из моих теток пришла сменить меня у изголовья дорогого больного, которого мы не решаемся ни на мгновение оставить на чужих руках. Еще не было и семи часов.

Вдруг мой слуга удивил меня, сказав, что за мною пришли. Барон, справедливо встревоженный, обратился ко мне:

«Прикажите ему сказать правду. Это маркиз?»

«Жасмен, не лги, здесь маркиз де Б.?»

«Нет, здесь его нет, но он просил передать, что ждет вас у городской стены».

«Фоблас! — воскликнул де Белькур. — Вы очень виноваты перед господином де Б., но я должен сказать вам одно: если вы не вернетесь через четверть часа, я умру до вечера».

«Вы увидите меня через четверть часа».

Я поцеловал отца и ушел.

Вскоре я встретился с моим врагом.

«Маркиз, я надеялся, что мы больше не увидимся».

Он взглянул на меня мрачно и, не удостоив ответом, стал в позицию. Я вскрикнул: «Ах, в ваших руках шпага, которая...»

«Да, — ответил он, — и трепещи!»

Я сейчас же обнажил оружие и бросился на противника, изо всех сил стараясь его обезоружить. Через несколько минут я с облегчением увидел, что роковая шпага отскочила на десять шагов в сторону. Я побежал и схватил ее, затем вернулся к маркизу и, став на колено, сказал: «Позвольте мне сохранить эту шпагу, возьмите взамен мою. Позвольте мне снова уверить вас, что я прошу...»