Каролина Светлая - Дом «У пяти колокольчиков»

По своей неопытности она не вняла этому голосу — боялась оказаться жертвой губительного чувства, которое мгновенно сотрет всю привлекательность с ее лица, и она упадет с пьедестала своей воображаемой славы, навсегда унизится…

Страшное уныние овладело девушкой; она не могла взять в толк, что с ней творится.

— Видно, другого выхода нет! Придется обо всем рассказать бабушке, — наконец решила она и, преодолевая усилием воли какое-то внутреннее сопротивление, заставила себя вернуться в грот.

Все ушли, свечи были погашены. Только лунный свет еще таился в завитках плюща на стене, и перед статуей святой девы рдела капля огня в рубиновой розе.

Ксавера машинально подошла к статуе, перед которой она обычно молилась на ночь из уважения к подарку бабушки, сделанному к последним именинам Ксаверы; взволнованная воображаемой опасностью, сегодня она более чем когда-либо нуждалась в очистительной молитве.

Она встала на колени, но молитва стыла на ее устах, сомкнутых в напряженном, мучительном размышлении.

Надо ли напрасно пугать бабушку столь странным признанием? В ее жизни и без того много забот и беспокойства, грешно добавлять новые. Лучше самой разрубить узел тревог и сомнений. Завтра же она велит ключнице пойти к Леокаду с просьбой вернуть перчатку, которую дала ему подержать и в спешке забыла взять обратно.

Да, так она и поступит! Леокад, конечно, рассердится, что она не хочет возобновить прежние отношения; к тому же он ведь первый подошел к ней. Он станет избегать ее, она тоже будет всячески уклоняться от встреч, чтобы не поддаться искушению и одним нескромным движением своего неразумного сердца не разрушить тот величественный памятник, который намеревалась воздвигнуть себе в веках.

Как нетерпеливо, как гневно встряхивала она кудрями и наконец, досадуя, что все еще не нашла того пути, который помог бы ей выбраться из лабиринта противоречивых чувств, сорвала с головы венок из лилий и безжалостно разодрала шелковые цветы все до последнего лепестка, словно цветы своей души уничтожала в слепой надменности.

А что, если Леокад захочет ответить ударом на удар и у всех на глазах станет ухаживать за другой? Нет, нет, этого не должно случиться, она не вынесет!.. Можно ли пережить, что и с другой он будет говорить с теми же интонациями, с тем же восхищением во взоре, говорить те самые слова, что еще так недавно говорил ей!.. Ну а если проболтается: она, мол, отвечала на его рукопожатия?.. Ни за что! Не смеет он брать назад то, что принадлежит ей, это ее вечная собственность!

Ксавера резко поднялась с колен, исполненная жизни, эгоистичная, — в ней заговорила бабушкина кровь.

Покойно в гроте! Сладко журчит в траве ключ — похоже, добрый человек делится с нами своими сердечными радостями, нежно улыбается среди благовонных растений святая дева, простирая в безмолвном благословении свои объятия, луна заглядывает в этот уютный уголок, в саду мечтательно шелестит листва — и только в душе прекрасного человеческого существа, напоминающего своей неподвижностью мраморное изваяние, разлад, бушуют страсти…

Ксавера размышляла долго. Сама того не зная, она готовилась осуществить пророчество Клемента и наказать его брата, полюбившего ту, которую ему следовало бы ненавидеть, отомстить за то, что он охладел к благородному делу борьбы за свободу.

Долго раздумывала Ксавера и все еще не могла прийти к окончательному решению.

— О святая дева! — взмолилась она в отчаянии и снова упала на колени. — Молю, снизойди до меня, окажи мне свою святую милость, ведь сегодня я славила тебя. Ужели ты хочешь, чтобы я себя презирала, а недостойная соперница смеялась надо мной? Посоветуй же, как поступить, — все, все готова я отдать тебе!

Последние слова она произнесла с такой горячностью, так громко, что они отозвались эхом от сводчатого потолка и дозвучали, подобно живому голосу, в нише за спиной статуи. Ксавера с изумлением прислушалась к замиравшим звукам…

Неожиданно разрешились все затруднения, разгадались все загадки. Сама не замечая, совершенно непроизвольно девушка глухо повторяла: «Хочу отдать тебе… тебе… тебе…»

Да, святая дева услышала ее! В порыве безмерной благодарности Ксавера готова была припасть к ее ногам, когда ее слуха коснулся какой-то шорох. Недовольная, что ей помешали, она обернулась — в дверях стояла ключница. Вдруг старуха быстро перекрестила себя и ее.

— Что случилось? — спросила девушка. — Почему ты крестишься, что тебе здесь надо?

— Я едва узнала вас, барышня, — оправдывалась старая женщина. — Бледны как смерть, глаза остекленели, волосы разлохматились и падают на лицо… Мне показалось, я вижу покойную мать вашу.

Дрожь охватила Ксаверу, мороз побежал у нее по спине: сегодня в первый раз старая верная служанка сама заговорила о ее несчастной матери. Это произвело на нее такое же впечатление, как тогда в притворе церкви, когда злая нищенка указала на нее своим грозящим перстом, и ей показалось, что она унаследовала от матери что-то ужасное.

— Зачем ты здесь? Я тебя не звала, — опять напустилась она на ключницу, надеясь таким путем избавиться от охватившего ее тягостного чувства.

— Пришла сказать, что уже давно пробило полночь, а ваша бабушка приказала как можно раньше разбудить вас и начать одевание для поездки во дворец.

— Ах да, ведь завтра мне предстоит быть представленной принцессе, — вспомнила Ксавера, и новая мысль пронзила ее мозг подобно сверкающей молнии. То, что бродило в ней до сих пор подобно туману, приобретало все более определенные очертания…

Она позволила ключнице проводить себя до своей комнаты — как раз над бабушкиной спальней, — но не разрешила раздеть и приготовить ко сну. Далеко высунувшись в широкое окно эркера, поднимавшееся над ее головой в виде стрельчатой арки, девушка устремила взгляд на расстилавшуюся внизу площадь. Это ныне там прелестный сад, а прежде она была пустынная, пыльная, немощеная, а в самом ее центре темнели развалины старинной церкви, о которой рассказывалось столько страшных историй.

Ксавера не замечала развалин, она вообще ничего не видела, всецело поглощенная зревшей в ней мыслью. По временам озабоченно морщила лоб, не понимая, что это мешает ей сосредоточиться, отвлекает от размышлений, беспокоит, не дает примирить голос разума с голосом сердца, — то звенели колокольчики над воротами. Перемежающиеся струи ночного холодного воздуха раскачивали их, и они плакали не переставая.

Открыв утром глаза, пани Неповольная была немало удивлена, увидев, что внучка сидит у ее постели все еще во вчерашнем своем наряде подружки святой девы. Но, прежде чем она успела спросить, в чем дело, Ксавера упала ей на грудь и со свойственной ей искренностью рассказала, что случилось вчера, что она перечувствовала, какое решение приняла.