Каролина Светлая - Дом «У пяти колокольчиков»

Во время исполнения дуэтом этой замечательно остроумной песенки из груди Петршичка исторгались столь странные звуки, что патер Йозеф и матушка хохотали до полного изнеможения, сокрушаясь при этом, что великий праздник заканчивается у них отнюдь не благолепно. Посреди шума и смеха никто не заметил, что Франтишек не вернулся в комнату.

— Эко разошлась, — прощаясь с матушкой, еще более хрипло, чем всегда, прокаркал Черный Петршичек.

— Просто ума не приложу, что и подумать об этой девчонке; никогда я ее такой, как сегодня, не видела. Точно бы ее кто заменил там, на галерее, и подсунул мне другое дитя вместо родной дочери, — покачала головой матушка.

— Что о ней подумать? Да ведь это ясно как божий день! — прохрипел в ответ Черный Петршичек. — Она слышала наши разговоры о ее предстоящем замужестве, вот и возрадовалась! В другой раз, вместо того чтобы хвалить ее платье, расхваливайте парней; уверяю вас, она не станет кричать, что вы пристаете к ней с глупостями.

— Ну, вы опять за свое, — обиделась матушка на ехидного мужичонку, в словах которого проскальзывало неуважение ко всему женскому полу. — Вы уж не переменитесь, проживи вы на свете хоть сто лет.

Но сколько бы матушка ни ломала себе голову, размышляя перед сном о сегодняшних чудачествах дочери, никакой иной причины и она придумать не могла.

— Вот окаянный Петршичек, — пробормотала она вслух, — он, чего доброго, и самой мне голову заморочит.

— Жаль, что ты ушел и не видел, как там девчонка-то разошлась, — повторил свою фразу утомившийся от пения Черный Петршичек, входя в палатку. Он нашел брата сидящим в полутьме на сундуке со скрипкой в руках. — По крайней мере сегодня матушка имела случай убедиться, что ее доченька решительно ничем от других девиц не отличается. Какая же из них не обезумеет от радости, заслышав хотя бы краем уха, что ее в скором времени выдадут замуж? — хрипел он, оживляя огонь в каганце.

Франтишек ничего на это не сказал, отвернув лицо, точно бы ему мешал свет.

— Не так-то просто оказалось уладить это дело с ювелиршей, — потер себе лоб Петршичек, — кто бы мог подумать, что она на самом деле присматривает для сына светскую барышню. Раз уж решила дать своему Фердинанду образование, то и хочет теперь взять невестку не только с богатым приданым, но и благородную, ученую, которая бы по-немецки знала и умела бы все, что положено уметь барышне. Со Стасичкой он, разумеется, высокого положения не достигнет.

Франтишку теперь не мешал яркий свет; он в изумлении широко раскрыл глаза, воззрясь через пламень на брата. Черный Петршичек не мог не заметить, как он поражен.

— Чего ты глаза вытаращил? Будто проглотить меня собрался! Что я такого сказал?

Франтишек напряг все свои душевные силы. Бутон едва-едва раскрылся, а ему уже грозят метель и морозы?

— Да я ничего… — пробормотал он. — Вот только я подумал… она-то захочет ли…

— Еще не было такой женщины, которая бы меня не послушалась! Послушается и регентша, — похвалялся Черный Петршичек.

— Я не про нее подумал, а про другую, — прошептал Франтишек.

— Матушка сама меня на эту мысль навела, пожелав, чтобы я все устроил; она прямо млеет перед женихом и его матерью.

— Я не про матушку…

— Значит, о Стасичке речь? — воскликнул Петршичек. — Ах ты дурачок! Захочет она, еще как захочет. Посмотришь, она по нему с ума сходить будет, уж на это у меня нюх собачий — знаю, кто кому пара, кто с кем слюбится, а кто нет; если я в этом не смыслю, то другие и подавно! Как только Стасичка услышит, кого мы ей прочим в мужья, она всех в доме взбулгачит, весь свет всполошит, лишь бы поскорее за него выйти. Чтобы она да отказалась от Фердинанда! Неужто ты до сих пор не разглядел ее как следует? А парень тот — прямо с картинки: поступь плавная, платье на нем сидит как влитое, золотые очки носит, без тросточки ни шагу, взор как у ангела, лицо нежное, будто девичье, а к тому же на государственной службе состоит. Какая девушка не мечтает о таком женихе! Охотно верю его матери, что ей хотелось бы выбрать для него невесту самую красивую и равную ему по положению; еще бы не пожелала видеть его своим нареченным эта бледная, сонная, трясущаяся от холода обезьянка! Да она рехнется от счастья, когда он явится к ним в качестве жениха. Но что с тобой? Где ты мыслями витаешь?

Франтишек встал перед братом, выпрямившись с таким гордым видом, с такой высокомерной улыбкой, — было от чего изумиться Петршичку, неосведомленному о том, что произошло на галерее при свете луны; когда бы он знал, вряд ли бы задал брату подобный вопрос. Не ведал он, что пламень, загоревшийся в глазах Франтишка, это гордость и одушевление счастливого возлюбленного, уверенного во взаимном чувстве девушки, — пока же поведение брата показалось Петршичку решительно несуразным. Но, как нам уже известно, Черный Петршичек никогда не задумывался слишком долго над загадками человеческой души — вот и на этот раз он быстро нашел объяснение.

— Ты либо слушаешь меня вполуха, либо вообще не слушаешь, — сказал он брату, который между тем опустился на сундук, устыдившись, что позволил себе выдать свои чувства. — Но, в конце концов, меня не удивляет, что в твоей голове не остается уже места ни для чего, кроме как для мыслей о славных и возвышенных деяниях, о коих ты так много наслушался за последние дни в храме. Да-да, тебя ожидает блестящая духовная карьера; признайся же, что в ту минуту, когда ты с эдаким важным видом встал передо мной, тебе уже чудилось, будто на твои плечи вот-вот накинут шитую золотом ризу?

Франтишка всего передернуло, будто и впрямь облекали его в ту золотом шитую ризу, а он изо всех сил пытался того избегнуть.

— Никогда в жизни подобное одеяние не коснется моего тела! — воскликнул он, снова поддавшись своим чувствам.

— Никогда? — поразился старший брат. — Почему ты вдруг в этом засомневался? Что сие означает? Напроказничал, видно, в школе и боишься, что не будешь принят в семинарию? Или ощущаешь в себе некую болезнь, из-за которой не заживешься долго на свете и не успеешь сделаться высоким духовитым лицом нашей церкви?

Юноша в отчаянии покрутил головой; при этом во взгляде его отразилась короткая внутренняя борьба. Он хотел высказать некие слова, которые положили бы всему конец, — и будь, что будет! Но он не привык возражать брату, не привык спорить с ним; слова застряли у него в горле, и он постарался уговорить себя, что, мол, пока не стоит, не к чему сейчас волновать Петршичка, время еще есть…

Петршичек, видя замешательство брата и его горестное состояние, испугался на самом деле и начал настойчиво домогаться, дабы тот сказал, что с ним происходит.